Туда, это к главному костру. Там всё громче и громче раздавались крики, песни, хохот.

Добрыня замолчал, поднялся, поклонился слушателям, попрощался и медленно побрёл в сторону селения. Вместе с ним засобирались старые и малые. Оставшаяся молодёжь будет всю ночь куролесить. Сегодня можно.

Маниша забеспокоилась:

— Пора домой. Тятька велел раньше возвращаться.

Лан наслышан был о суровой нраве старого мельника, который, говорят, водил дружбу с водяным, и сам не гнушался колдовства, а единственную дочь держал в строгости, поэтому сказал просто:

— Пойдём, я тебя провожу.

Маниша оглянулась:

— Мы с Баженой обычно ходим. Что-то её не видать. Предупредить хоть надо.

Лан промолчал, не зная, как сказать. Видел он Бажену чуть ранее. Её добрый молодец Ярослав увлекал в лес, якобы искать заветный цветок папоротника. Видел он растерянные глаза девушки и немного глуповатую улыбку. Теперь ищут, небось…

Маниша тревожно оглянулась. Ей стало не по себе. Уж очень непохожие, крикливые и шумные, стали её знакомые подружки и дружки. Вот у костра поставили обнажённую, укутанную цветами и ветками растений, Досаду. Считалась она одной из красавиц в селении. Одной, но не первой. Всё же первыми были Ярина и Агния. Но Агнии нигде не видать. А Ярина была особой девицей, поэтому сегодня ворожеей выбрали Досаду.

Вокруг девушки собрались гадающие, завязали ей глаза. Она стояла прямо, исполненная важности возложенной миссии и не поправляла временами спадающие живые гирлянды. Огни пламени ярко освещали обнажённые участки её красивого тела. И, если у молодых людей появлялся соблазн, они его сдерживали до поры до времени, так как теперь Досада в роли предсказательницы…

Лан оглянулся в поисках родных. Ярина с Глебом ушли куда-то. Тиша сегодня не выходила вечером, а Малой с Ёрой пошли домой следом за Добрыней.

— Пойдём, я тебя провожу, — повторил Лан, и Маниша на этот раз не стала возражать.

Шли, оставляя за собой шумный праздник, и летняя тёплая ночь дарила своё очарование. Разговаривать не хотелось, хотелось идти и идти так рядом, долго-долго. Но вот зажурчала вода, показался дом мельника. Остановились на мостку, стали смотреть в искристый ручей.

— Я здесь всегда ночью боюсь, — тихонько засмеялась Маниша, — а с тобой не страшно.

Лан не слушал. Он наклонился к лицу Маниши и губами коснулся её губ.

Второй раз Лябзя ходила за приворотным снадобьем уже несколько уверенней, но не сказать, чтобы смелее. Уверенность заключалась лишь в том, что дорога была более-менее знакомой, не пришлось долго петлять по колдыбани. А от предстоящей встречи с ведьмой всё так же дрожали руки и колени. К прежним страхом добавился ещё один: ну, как придётся давать ответ, почему потеряла первое зелье. Ведьмы, наверное, чуют такие вещи.

Но Власа про это не спросила. Молча кивнула в сторону лавки, Лябзя догадалась, что её приглашают сесть. Торопливо засеменила на указанное место, но сесть не решилась. Стояла, теребя в руках узелок. Опомнилась.

— Вот, Власа, гостинец тебе, — чуть дёрнула узелок, не зная куда его деть.

— Положь на стол, да садись. В ногах правды нет.

Лябзя выполнила всё, что велела старуха.

— А на что тебе мужик? — совсем неожиданно спросила ведьма.

— Дык, как на что? — Лябзя захлопала круглыми от удивления глазами. — Кажной девице положен муж.

— Ну, ты за кажную девицу не отвечай. Ты за себя говори. Зачем тебе мужик?

— Деток хочу.

— Так… Дале, — приказала Власа.

— Чтобы добрый был… Меня не обижал.

— Нуу, где это ты видывала мужика, чтоб не обижал. Тогда лучше одной. Никто не обидит.

— Не, ну, конечно, ежели за дело. Но… чтоб без всякого мордобоя.

— Ещё.

— Что? Аааа. Ну, вместе чтоб работали. Вдвоём веселее.

— Значит, понимаешь, кто тебе нужен. Что ж тогда у колодца сидела, мужиков считала?

— А? Аааа. Дак… Дык… А как же?

— А так. Глаза тебе на что? Смотри — и увидишь кого следует.

Лябзя попыталась переварить информацию, но от волнения никак не могла понять, что ей толкует эта старуха.

— А ты ему какого лешего сдалась?

Новый вопрос завёл Лябзю в новый тупик, а она из предыдущего ещё не выбралась, перепуганно вылупилась на Власу.

— Ты что дашь мужику?

— Дык…

Повисло тягостное молчание. Чёрные пронзительные глаза ведьмы, казалось, проникали в самое нутро гостьи и видели ответы, которые сама Лябзя никак не могла отыскать.

— Ладно. Дам тебе средство, — старуха полезла куда-то в тёмный угол, вернулась, неся в руках небольшую кубышку, горлышко которой было заткнуто деревянной пробкой. — На, да не проворонь эту.

Лябзя неуверенно взяла. А как же пошептать? Что ж это получается? Так же вроде не положено. Но перечить бабке не рискнула.

— Благодарствую, Власа! — поклонилась в пояс и медленно пошла к выходу.

— Стой! Слова заветные скажу.

Лябзя радостная вернулась, протянула кубышку. Подождала, пока старуха делала всё как надо, ревниво следя, чтобы малопонятная ворожба была, по крайней мере, не короткой. Власа шептала долго. Снова протянула:

— Иди, всё!

Лябзя радостная заспешила к выходу. Бабка посмотрела вслед, усмехнулась:

— Ишь ты, обрадовалась…

Малому пришлось долго ждать подходящего денька, когда его могли бы отпустить из дома чуть ли не на целый день. Невольно пришлось ждать и Ёре. Хотя тот свободен был почти всегда. А многочисленные дела по хозяйству, которых у него не меньше, чем у любого хозяина, могли и подвинуться. Потому, что он сам себе хозяин. Хотел — дрова рубил, хотел — плетень поправлял, а хотел — в лес за сокровищами ходил.

Матери его днями не бывало дома, сыну она полностью доверяла, а после того, как он привёл во двор коня (не без помощи Видборичей, конечно), поняла, что из Ёры выйдет толк, не хуже других будет.

Но к походу всё это время готовились, и, когда долгожданный день настал, шли в сторону леса с полным боевым комплектом. Каждый запасся для себя и с товарищем поделился.

Ну, вышивка — само собой разумеется. Какая же рубаха без положенных узоров? Правда, ребята в них не очень разбирались, но знали, что это оберег. Об этом матери в своё время позаботились. А вот остальное — было целиком и полностью их рук дело.

Перво-наперво, на поясе места свободного не осталось от обилия защиты. Тут и ветки рябины красовались, и пучок крапивы болтался, лучше бы веник, конечно, но пучок ведь тоже маленький веник, и дубовый листок скромно выглядывал на всякий случай. На шее у каждого на верёвочке висел камень «кошачий глаз», говорят, он отгоняет не только нечисть, но и страх из сердца, а это ребятам как раз очень бы пригодилось. Но главное — соль. Маленькие узелки с сероватыми крупными кристаллами ребята решили привязать к запястьям левой руки, чтобы в случае опасности легко и быстро сорвать правой и дальше действовать по обстоятельствам.

Малой захватил ещё и сито, ведь ведьму просто глазами не всегда рассмотришь. Иногда они такой морок наведут, что показаться может всё что угодно. А вот через сито или другой дырявый предмет всё будет отчётливо видно. Но нести его в руке было неудобно, поэтому решили, что ведьму, если она, конечно, встретится, будут рассматривать через камышовые трубочки, а сито закинули в кусты малины, чтобы на обратном пути забрать.

Обратный путь… Эх, заглянуть бы одним глазком, что ж будет на обратном пути. То ли с руками, полными сокровищ вернутся, то ли улепётывать будут, как в прошлый раз, то ли ещё что похуже.

Ребята дошли до первых деревьев, Остановились.

Сколько раз Малой и Ёра ходили по лесной дороге и вдвоём, и с другими ребятами, но страха не чувствовали. Лес, конечно, не хата родная, но если вести себя прилично: не шуметь, не ругаться, про драки и говорить нечего, встречных малых и больших животных не обижать, гнёзда не разорять, то бояться нечего. Вот и не боялись. И ничего страшного никогда не происходило. Ну, заблудились пару раз, видать леший пошутил. Пошутил и отпустил. Но сам на глаза не являлся и голоса не подавал.