И лишь у Агнии сердце дрогнуло от предвкушения. Сейчас она увидит интереснейшего человека! Поэтому, вместо того, чтобы скрыться со всеми в ближайшую щель, Агния осталась одна у колодца, где в тот час находилась. Выпрямилась во весь свой, к тому времени уж немаленький, рост и стала ждать приближения чёрной фигуры.
Неприятный вид бабки Власы немного разочаровал Агнию. Все что ли ведьмы со временем становятся такими? Ну, ладно, ей-то рано об этом беспокоиться, отмахнула Агния неприятную мысль. Когда она ещё старой будет, а вот заглянуть по другую сторону мира, которая обычным людям закрыта, получить большую силу и власть было бы очень заманчиво.
Агния вздёрнула горделиво подбородок и прищурила глаза. Она ведь сама не лыком шита, многое умеет, что недоступно простым девкам. Среди прочего, она научилась мысленно отдавать приказы людям, и те их исправно выполняли. Смешно видеть было, когда, например, она пристально посмотрит по ноги любому, над кем ей придёт в голову сделать насмешку и сказать про себя: «Споткнись!», всё — тот спотыкался, бывало, падал. Или сказать кому-то: «Смотри!» и показать раскрытые пустые ладони или на пространство за спиной, и человеку несколько мгновений видится то, чего нет. Это и многое другое Агния сама научилась делать. И, глядя на приближающуюся Власу, оценивала её. А действительно ли она так могущественна, как говорят. Языки у людей без костей, всему верить глупо.
Власа поравнялась с Агнией и остановилась. Тёмные, почти чёрные, пронзительные и недобрые глаза с одной стороны, и тёмно-синие, с фиолетовым оттенком, вызывающе прищуренные — с другой, встретились. Несколько мгновений между ними, казалось, происходил немой диалог. Неизвестно, о чём там думала старая ведьма, но Агния через какое-то время вдруг почувствовала, как мир потерял свои привычные формы, и она поплыла. В ушах раздавались какие-то голоса, множество голосов, они разговаривали вроде на человеческой нормальной речи, но разобрать отдельные слова никак не получалось. Словно что-то мешало сосредоточиться. Перед глазами запрыгали красные шары, в каждом из которых затаилась неясная тень. Волна, захлестнувшая её была настолько мощной, что вернуть привычные рамки не было возможности. Она побарахталась какое-то время, потом сдалась. Когда мир вновь обрел привычный вид, Агния поняла, что, находясь в этом состоянии, ей казалось, что прошло значительное количество времени, на деле же — несколько мгновений. Петух, запев своё «кукареку» ещё до её помрачения, закончил его, когда она уже пришла в себя.
«Ах ты, старая карга! — с невольным восхищением подумала Агния, пытаясь вернуть сознание в привычное русло. — Как ты меня закрутила».
Власа усмехнулась, словно угадала мысли молодой красавицы, потом вытянула большую коричневую лапу и несколько раз согнула скрюченный указательный палец.
«К себе зовёт?» — удивилась Агния. Но бабка уже отвернулась и пошла далее. Агния в недоумении смотрела ей вслед. «Показалось? Или она меня позвала?»
И теперь, спустя некоторое время, получив от ворот поворот у волхва, она шла к Власе. Дорогу к ней выведала у наивной и говорливой Лябзи. Та побывала у Власы, и теперь то, что полагалось держать в секрете, знали все. А именно, Лябзя ходила жениха себе привораживать. Двадцать пять годочков, уж не раз слышала обидное «седая макушка», хоть и седых волос у неё ещё и не было, это просто белые такие, похожи на седые. Вот и отправилась Лябзя за счастьем в тёмный лес.
Агния сочувственно кивала, слушая Лябзины приключения вполуха, невзначай сворачивая речь куда следует, и, более-менее, выведала путь-дорогу.
Конечно, на деле оказалось не совсем так, как следовало из объяснений Лябзи, поплутать пришлось, но в конце концов вышла на поляночку. Под сосной, казалось, куча хвороста навалена. И не догадаться, что это и есть землянка Власы, если бы не четыре кола, увенчанные черепами каких-то непонятных животных, воткнутые в землю и образующие, по видимости, границы участка.
Агния толкнула скрипучую дверь и согнувшись в три погибели перешагнула через порог. Первое, что она услышала, были такие слова: «Долго же ты собиралась, красавица». Агния поняла, что на этот раз она не ошиблась дверью.
30
В ПРОШЕДШЕМ ГОДУ
Если бы не Калина, Хыля давно превратилась бы в самую последнюю замарашку.
— Какие у тебя красивые волосы, — услышала Хыля и сердечко радостно забилось: «Неужели, правда?»
Правда. Правда и то, что пришлось долго распутывать колтуны, вычёсывать вшей и отмывать Хылю в нескольких водах.
Семья Кисея большая, у каждого много забот, а на Хылю тратить время никому не хотелось. Что проку? Девка всё-равно пропащая. Только вот отец иногда усаживал дочь на колени, и сидели они, прижавшись друг к другу, не умея привязанность выразить по-другому. Но отец — самый занятой человек в семье, где дел невпроворот, там и он, поэтому такие минуты выпадали редко. Остальные Хылю предпочитали не замечать, раздражались, когда случалось натыкаться на неё. Вот и стала она держаться подальше от чужих ног. Хотя ноги эти всё же не чужих людей, а своих родственников, но всё равно, уж больно на пальцы наступают. А плакать нельзя, а то ругаться начнут.
Постепенно Хыля нашла себе место, где меньше всего мешала — под широкой лавкой в бабьем куте. Это место становилось её постоянным: там и спала, укрывшись тряпками, там и ела, что бросят со стола, а если забудут бросить, наловчилась у домового из миски таскать. Про домового мать не забывала.
Но на её счастье старший брат привёл в дом жену.
Была Калина из чужого селения, про Хылину историю ничего не знала, и в день свадьбы никто не удосужился их познакомить. И, когда на другой день молодая жена в одиночестве хозяйничала в бабьем куте, то не ведала, что под лавкой живёт её золовка. А золовке уж давно в туалет хотелось, а вылезти как — не знала, человек-то новый в доме, ещё пуще своих ругать начнёт, что под ногами мешается, вот и терпела, сколько могла, украдкой наблюдая за этим новым человеком.
Калине не впервой готовить на большую семью, сама из таковой, но в первый раз у чужой печи тревожно. Хочется себя показать свекрови, свёкру, мужу. Муж. Смешно. Ещё недавно не ведала, не знала, что долюшка её будет далеко от родимого дома. Да вот повадился к ним в село добрый молодец, и полюбилась ему девица Калина. Мать сначала заплакала, мол, как же тебе донюшка, вдали от отца-матери жить. Но отец посмотрел на дочь, усмехнулся и сказал: «Калина наша нигде не пропадёт».
А чего пропадать? Везде добрые люди найдутся. Свекровь, правда, неласковая, смотрит хмуро. Свёкр ничего, видать, не злой. А Тихомир глаз не отводит, всё норовит погладить ненароком. Вспомнила своего молодого ласкового мужа и покраснела.
Надо постараться нынче похозяйничать так, чтобы все были довольны.
Но новая обстановка отвлекала Калину. И в который раз она стала обводить взглядом избу: красный угол, стол, скатерть, вчера была другая, нарядная, сегодня повседневная; мужской кут; её сундук притулился в бабьем углу; лавка.
Тут внимание её привлекло неясное шуршание со стороны лавки. Нахмурившись, она посмотрела вниз. Вдруг глаза её страшно расширились: из-под лавки медленно выползла небольшая серая лапа, похожая на человеческую, следом показалось что-то волосатое рыже-серое. Калина истошно завизжала и запрыгнула на скамью. Лапа убралась назад под лавку вместе с рыжей башкой.
«Что тут у них?» — перепуганно думала Калина, чувствуя, что сердце её готово выпрыгнуть из груди. Чужая душа — потёмки, чужой дом — тем более.
Под лавкой было тихо. Калина оглянулась в поисках подходящего оружия. Спрыгнула со скамьи, бросилась к печному закутку, выбрала самый большой ухват и нерешительно подошла к лавке:
— Вылазь, хто там прячется, — девушка постаралась, чтобы голос звучал уверенно и грозно. Но в ответ — тишина. — Вылазь, а то рёбра пересчитаю, — Калина сунула ухват под лавку и пошебуршала там в тряпках.