Я осталась один на один со своими мыслями, и, не в силах уснуть, до утра не сомкнула глаз.

*****************

"Шамугель — крупный полухищный конь-тяжеловоз, использовавшийся когда-то на Рагандаре для перевозок, и ныне сохранившийся лишь в зоопарках и отдаленных уголках Таринии.

Каньятская медицинская академия, три оборота Яхве назад.

Три дня прошли, как в тумане. Хотя, в целом, всё было спокойно. Даже Димитр меня теперь игнорировал, что не могло не радовать. Только в столовой я пару раз ловила на себе косые взгляды, да слышала, как шушукаются за спиной. Я решила, что жизнь и впрямь дороже репутации, а потому лишь повыше в скидывала подбородок, да сжимала зубы. Пошепчутся и забудут. А остальное… Может — пронесёт?

Местная представительница инквизиции, госпожа Кегелапан, была в академии в день происшествия, но, вроде бы, дело утрясли.

Я, как раз, собиралась на урок фармоковедения, когда мой браслет пиликнул уведомлением: меня ожидали в кабинете ректора.

— Магистр Юрас? — я откровенно нервничала: не так часто меня в магистрат вызывали, точнее — вообще не вызывали никогда до этого. — Добрый день, Катарина. Присаживайтесь, — магистр, сухонький, но очень подвижны старичок с бородой-лопатой и очень живым, пронзительным взглядом, указал мне на кресло с высокой темно-зеленой спинкой, — к нам, в наше учебное заведение, скоро явится инквизитор, — магистр внимательно глянул на меня из под кустистых бровей, — боюсь, он едет по вашу душу… — По мою? — пальцы похолодели, не успев присесть в кресло, я схватилась за его спинку, что бы не упасть — ноги словно ослабели разом. — Да, боюсь, что так. Во время Вашей последней практики произошел довольно заметный всплеск темных эманаций, это заинтересовало представителей контроля. К сожалению, Катарина, я связан присягой, и большего Вам сказать не могу. Но я вижу перед собой чистую душу, поэтому скажу: будьте осторожны.

Я вышла из кабинета на ватных ногах. В горле стоял горький и вязкий ком, пульс зашкаливал. Если вдруг правда всплывет наружу, мой дар "выжгут". И неизвестно, выдержит ли это моя психика и тело. А Димитр пойдёт под трибунал как предатель. С учётом того, что семья Район и так находится в опале… Пресветлая, помоги нам!

***********************

Занятия шли, как обычно, если бы не одно маленькое "Но": руководитель практики снова был со мной сама любезность и даже одарил меня несколькими комплиментами. Как относящимися к учебе и моим умственным способностям, так и — к моей внешности.

— Катарина, милая, — Димитр лучезарно улыбнулся, — я жду тебя на ужин, как и договаривались, мой автомобиль заберëт тебя в семь.

Сказано это было мне в тот момент, когда я собирала тетради, и, естественно, это слышала вся группа. После этого препод вышел из аудитории. Первая от ступора очнулась моя соседка по комнате Натьям:

— Оооо, вот это новости, а наша недотрога не так проста. Неужели вековой лëд растаял? Мне тут, конечно, одна птичка на хвосте принесла слух, что ты ночевала в преподавательском корпусе. Видимо, они были неспроста — сокурсница закатила глазки и прицокнула языком, — оооооо, какая жаль! А я-то думала побороться за его внимание.

Девчонки захихикали и загалдели разом, спрашивая про браслет, помолвку, знают ли родители, сделали ли мне предложение.

— Это совсем не то, что вы думаете, — краска стыда затопила меня по макушку, — извините, я пойду.

— Ой, стесняшка-очаровашка, какая прелесть! — Натьям говорила что-то ещё, но я не дослушала, пулей выскочив из аудитории.

Едва я вернулась в комнату, на инфобраслет пришло очередное уведомление: "Студентка Катарина Кабра, вас ожидают в правом корпусе, кабинет 317, явиться в течении 15 минут".

Сердце ухнуло в пятки.

*************************

Мужчина в серой инквизиторской форме стоял спиной ко мне и лицом к окну, когда я вошла в кабинет.

— Светлого дня, Катарина. Да прибудет с тобой милость Богини.

— Да прибудет с Вами милость Богини, — я осенила себя святым ромбом.

— Ты знаешь зачем я здесь, Катарина? — Инквизитор повернулся ко мне лицом.

Ничем непримечательная внешность, такая же серая, как его форма: среднестатистический таринец. Лицо круглое, тонкие губы и прямой нос, коротко стриженые серые же волосы. Мимо пройдëшь — не заметишь.

Если бы не глаза. Жуткие серо-зеленые глаза-колючки, пробирающие взглядом до самого нутра. Острый взгляд профессионального охотника — убийцы, холодного и жестокого. Я вздрогнула и резко отвела взгляд, разрывая зрительный контакт. Затошнило. Так, спокойно, пока ещё меня не в чем не обвиняют, а вот страх эти сволочи чувствуют не хуже сторожевых псов.

— Я не знаю, и могу только предположить, что это как-то связанно с происшествием на практике, Светлейший. Но я ничего не могу сказать об этом, кроме того, что переволновался и в момент, когда всё произошло, потеряла сознание. Этому есть свидетели, Светлейший, — слова словно приходилось проталкивать сквозь горло.

В следующий момент инквизитор сделал два шага ко мне и оказался рядом. Его пальцы схватили мой подбородок, и сдавили, словно в железные тиски.

— В глаза мне смотри. Живо!

Ах ты ж… Волчий потрох! Это было неразумно с моей стороны, но я разозлилась. Вздернула голову вверх, пытаясь освободиться от хватки и уставилась в глаза стоящему напротив представителю закона, мысленно подвешивая его к суку за весьма нежное место.

— Может вы представитесссь для начала, господин инквизитор? — прошипела я сквозь зубы, — и отпустите мою челюсть? Синяк будет!

Пальцы на моëм лице разжались, а инквизитор весело рассмеялся, и даже два раза хлопнул в ладоши:

— Ну сильна, сильна! Это как это мы тебя проглядели? А в голове у тебя любопытные картинки, — он смотрел на меня с каким-то новым интересом, и этот взгляд мне не понравился: словно энтомолог разглядывает новый, ранее не виданный вид насекомых. Затем мне указали на кресло, — сядь!

Пресвятые ёжики, он не просто охотник", а ещё и менталист. Снова затошнило от ужаса. А может — от того, что в моей голове успели "покопаться"?Перевела взгляд инквизитору на ухо. Вот идиотка несчастная, нашла с кем в "гляделки" играть!

Я демонстративно сложила руки на груди и осталась стоять. В конце-концов закон сейчас нарушал именно представитель закона.

— Лука Брезг, старший благий третьего тариинского отдела. Прибыл по делу о всплеске темных эманаций в медицинской академии Каньято четыре дня назад.

Я мысленно присвистнула. Большая шишка.

— Такой сильный всплеск, господин Лука?

— Нет, у меня здесь ещё личные дела. В академию было просто по пути. Кроме того, меня заинтересовали некоторые подробности дела, — законник ухмыльнулся, а затем медленно, не сводя с меня глаз, сел в кресло напротив, — и, как я вижу, не зря. Присядь, Катарина. В ногах правды нет.

Под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия.

— В седалище правды тоже нет, Светлейший, — сказала, а сама подумала, что меня конкретно несëт. Вечно так: когда боюсь или нервничаю, говорю лишнего. — Хамим? — вздернул одну бровь инквизитор. — Что вы, господин Брезг, даже не думала, — я, наконец, опустилась в кресло и сложила подрагивающие руки на колени. — Боимся, — Брезг улыбнулся, показывая мелкие и острые, как у хищного зверька, зубы. Рожа при этом у него стала довольной, — расскажи мне, Катарина, милое дитя, как так вышло, что при рождении потенциал твой к целительству был 9, и 17 к первому совершеннолетию, а сейчас он составляет 32? По последним данным, по крайней мере. — Упорные тренировки, Светлейший, — я опустила глаза, с преувеличенным вниманием разглядывая свои руки, затем порезала на стуле, пытаясь сесть удобно, но плечи свело, да и то, на чем сидят, кажется — тоже. Поэтому затея не удалась.

— Хм… Хм… Ха-ха, смешно, девочка. Что-то я не слышал, чтобы благодаря тренировкам сила выросла более, чем в три раза. — Вы же знаете, господин инквизитор, что при заблокированном основном тёмном даре можно ожидать чего угодно… — Именно, Катарина! Именно что: чего угодно, — инквизитор поднялся, — идëм!