Утро заглядывало в окно первыми лучами, подсвечивая потолки и светлые шторы в розовый и оранжевый, смывая воспоминания о странных снах, что снились мне в последнее время каждую ночь. Я потянулась от души и улыбнулась новому дню.

Сегодня мне исполняется двадцать пять. А ещё сегодня начинается учебный год, и ко мне приходит новый класс. Обожаю свою работу! Это уже второй набор детишек, который я беру на обучение. Нулевой класс — совсем ещё малыши, пяти-шести лет от роду, такие милые и наивные.

Я встала, быстро собралась и вышла в чудесное, ещё по летнему теплое утро. Ярко-зеленый трамвай приехал почти сразу. Две остановки и вот она — Вастхомская начальная школа…

Я решила не праздновать сегодня вечером. Как то получилось так, что все мои подруги и родня остались в Айбурне, из которого я родом. В Вастхоме я поддерживала теплые приятельские отношения со многими коллегами, но настоящих друзей так и не завела. Отправилась гулять в парк, затем в кино. Поужинала в одиночестве в маленьком ресторанчике недалеко от дома.

Я ложилась спать в надежде, что хотя бы сегодняшняя ночь пройдёт спокойно. Нет, нужно всё-таки собраться с духом и посетить доктора.

Первый раз этот странный сон приснился мне десять месяцев назад: я лежала на постаменте из белого камня в серой комнате и не могла пошевелиться. Вокруг медленно сгущались, танцуя тени. Одна из теней отделилась от общей массы и гибкой змеёй заскользила вокруг — по стенам, по потолку. Комната наполнилась странными звуками — я слышала шипение, шорохи, вздохи, и словно бы далекий бой барабанов. Звук был тихим, но при этом словно бы давил на уши, всё сильнее и сильнее, и когда, наконец, мне стало практически физически больно от этого звука он резко стих. Тень метнулась за голову, и я явственно ощутила, что за головой кто то есть… Кто то живой. Кто то чужой.

Шаг, два, три… Неясный силуэт позади. И я просыпаюсь.

Что это? Игры моего сознания? Или что-то ещё?

Но сегодня я не проснулась, не могла, как не силилась. Силуэт обрёл ясные очертания, и из темноты выступил мужчина. Он был красив, очень красив — никогда таких не видела. Черные волосы, темно серые глаза, тонкий прямой нос, четко очерченные скулы и губы. Как сказала бы моя сестра "аристократическая внешность". — Вот я и нашел тебя, — он улыбнулся и положил мне руки на плечи. В следующую секунду вспышка неимоверной, обжигающей боли ослепила меня.

Я снова стояла среди поля желтых маков, держа Ариона за руку. — Ты похитил мою душу. — Я похитил твою душу, — он улыбнулся. — Зачем? — У меня не было выбора. Наша богиня прокляла нас, ты же знаешь, — он снова попытался обнять меня. — Нет, я не помню, — я снова отстранилась, — сколько не стараюсь вспомнить — не могу. — Я покажу тебе. Но не сейчас, — он закашлялся.

**************************

Я проснулась от того, что рядом надсадно кашляет Джонатан, откашливая уже знакомую черноту.

Время близилось к полудню. Убрала всё. Влила в него силы, пока у самой не закружилась голова. Лечить не получалось — словно что-то мешало твориться магии. Но чистая, "сырая" сила входила в тело легко. Он боролся. Боролся с тем, что засело у него внутри.

Напоила сначала отваром, а потом накормила жидкой кашей.

К вечеру у друга поднялась температура. Он горел и метался в бреду. Дело спасло жаропонижающее, не содержащее магической компоненты. Уже хорошо.

Когда температура у Джонатана спала, я вспомнила про письма, которые отправила накануне. Пошла в свою комнату — проверять своеобразную почту.

Фаргв выразил радость от того, что Джонатан вернулся живым, но что с ним сказать не мог. Велел продолжать те действия, которые ведут к облегчению состояния, ждать и скрывать, что мой приятель вернулся живым.

Последнее я понимала и без него — указ, по которому на месте должен был быть уничтожен не только зараженый но и тот, кто с ним контактировал, ещё никто не отменял. Ликвидируют обоих, и даже разбираться не станут.

Лука не ответил. Странно.

Прошла по дому, силясь понять, чего мне не хватает.

Кот! Никто не орёт и не требует еды и погладить. Походила по дому, зовя пушистого. Тишина.

Вышла на улицу, позвала. Серая морда показалась с чердака гостевого домика, мявкнула, и спряталась. Решила, что захочет есть — придёт.

В этот момент я поняла, что ела последний раз больше суток назад. Да уж, я сама скоро стану выглядеть так же, как Джонатан.

Вернулась в дом, проверила состояние друга. Без изменений.

Спала без снов, лишь переодически просыпаясь от кашля Джонатана. Утешала одно — черноты, которую он откашливал, стало меньше.

Что это, я определить не смогла.

На следующий день я позвонила магистру Мхо и попросила отменить встречу, указав на сильную сонливость на фоне приема зелья и слабость. Тот поворчал, велев уменьшить дозировку, но встречу отменил. У меня в запасе оставалось два дня, до следующего визита к нему. А там что-нибудь придумаю.

День я посвятила тому, что приводила в порядок себя, на сколько это было возможно, ухаживала за Джонатаном, у которого то поднималась, то падала температура, намывала дом.

Сходила и накормила кота, и предприняла попытку занести его домой. Усатый шипел, рычал и вырывался, и в конце концов снова сбежал. Видимо, ему не нравилось то, что друг "принес" в себе, вернувшись домой.

Пришлось растапливать печь в гостевом доме. Страшно было, что пушистый околеет — температура на улице заметно пошла вниз. Заодно энергетически напитала прячущуюся в мастерской нежить, о которой я, честно говоря, совершенно забыла.

Вечером, когда я напоила друга горячим отваром, влила силу и собралась, было, уйти, он схватил меня за руку. — Останься! Рука упала, глаза закрыты, дыхание мерное, словно он просто спит. Но голос мне не почудился.

Поставила на столик возле кровати кружку, которую хотела унести, подумала, а затем легла рядом с ним.

Засыпая, подумала о том, что он пахнет как-то не правильно, не домом, а тем странным запахом, которым пахнет подтаявший снег. Может быть, это из-за болезни? Я не знаю…

В лесу пахло прелой листвой, смолой, хвоей и скорыми холодами.

— Замерзнешь, — Арион накидывает мне на плечи теплый вязаный плед. — Нет. Это ведь мой сон, — пропускаю сквозь пальцы кисти бахромы, глажу рукой знакомый фиолетово-голубой узор.

На Драгоне не вязали спицами. Вязали крючком, специальным станком, ткали из ниток. Шили. Но не вязали. Это я, иномирянка, добилась, что бы мне сделали спицы и привезли нитки. И вязала первые три года своего плена, что бы не сойти с ума.

Бахрома мягкая, тонкая, кисти местами уже истрепались — этот плед я связала одним из первых. Подарила дракону, когда мы наконец стали находить общий язык. И он бережно хранил мой подарок. — Сколько прошло с тех пор? С тех пор, как всё это произошло? — Я не знаю, Катарина. Тысячелетие? Пять? Десять? Когда ты вернулась ко мне, презрев смерть, я поверил, будто боги простят нас, и снимут проклятие. А потом, когда я понял, что сделала Аделаид, когда я осознал, что не смогу вернуть тебя, несмотря на привязку, весь смысл моего существования свёлся к тому, чтобы тебя найти. — Зачем? Тишина послужила мне ответом. — Так зачем, Арион? — Потому что ты моя, Аёве. Я хочу тебя забрать. — Не зови меня так. — Почему? — он шагнул ко мне, и уткнулся в моё плечо, — Это значит "счастье". — Я помню, — голос внезапно сел, — расскажи мне про проклятие. — Хорошо. Только пообещай мне кое-что. — И что же? — Я хочу летать. Я так долго не был в небе. Но теперь, когда ты владеешь своими снами, только ты можешь дать мне крылья. Я обернулась к собеседнику.

— Что с тобой случилось? И где ты сейчас? Ты ведь где-то рядом, верно? Проклятое озеро и ты — как-то связаны? — Когда я понял, что не смогу "достать" тебя иными способами, я решил отправиться за тобой физически. Наши технологии давно превзошли технологии мира из которого я тебя изначально забрал, и, подозреваю, этого мира — тоже.