Меня взяли и снова подергали за пятку. Невыспавшийся и совершенно дизориентированный мозг воспротивился столь бесцеремонному вторжению, и я попыталась спрятаться под одеяло. — Если в моей постели в моём доме лежит девушка, могу ли я воспринимать это, как предложение или приглашение? — спросил меня Лука ласково, а потом нагло сдернул одеяло, — Вставай, нас ждут великие дела. — Нет, — пробормотал а я, пытаясь свернуться калачиком и снова уплыть в царство Морфея. — Что именно "нет"? — Всë нет. — В машине поспишь, лучше выехать затемно. — Угу, — ответила я, пытаясь уснуть снова. — Не встанешь сама, я унесу тебя прямо так. Поедешь в Тогму в пижаме. Зато — поспишь.

— Неси, — милостиво разрешила я, — поеду в пижаме.

Я и спала, пока мы три часа ехали до Тогмы. Не в пижаме, конечно, встать и переодеться, всё таки, пришлось. Проснулась, когда затрясло на просёлочной грунтовой дороге, начавшейся после города. — Поесть бы, — я зевнула попыталась вытянуть затекшие ноги. Солнце рассветило мир яркими красками, поля вокруг радовали глаз бело-розовым пышным цветением гречихи, наполняющей ветер сладкими ароматами. — Тебе не стоит. Из-за ритуала, — Лука был серьëзен и сосредоточен. — Как он будет проходить? — Тебе не понравится, я уже говорил. — И всё же, надо же знать, к чему готовиться, — я насторожилась. — Я тебя убью, — спокойно ответил инквизитор.

— Чегоооо? — я смотрела на светлейшего во все глаза и понимала: он не шутит, — а другие варианты есть? — Есть. Ты должна убить безвинного. Что выбираешь? — Святые ëжики, за что мне это? — простонала я, закрывая лицо руками и сползая вниз по спинке автомобильного кресла. — Такова судьба твоя, некромантская. Нет причин бояться смерти. Тем более — в твоём случае.

Ага, ему легко говорить. О Богиня, лучше бы я не спрашивала.

Мы шли по яркому, весенне-зелëному лесу пешком около часа, углубляясь в чащу. Солнце радостно пробивалось сквозь листья, вокруг всё пело, цвело, жило, порхало. И совершенно не соответствовало моему мрачному настроению.

В какой-то момент лес потемнел, словно сменились декорации: то там, то тут, попадались замшелые валуны, деревья стали преимущественно хвойными, а тропка, по которой мы шли, ощутимо пошла вниз под уклон.

Пение птиц осталось позади, стало ощутимо влажно и прохладно. Наконец мы вышли к небольшому озерцу. Не озерцо даже, каменная округлая чаша, примерно три с половиной-четыре сажени" в радиусе. По окружности — тринадцать валунов с руническими знаками, источник, наполнявший озеро, по всей видимости, был где-то на дне, а вода тонкой струйкой выливалась между двух камней и исчезала в густых зарослях папоротника ниже. Перед озером была площадка с небольшим алтарём, от которой вниз вела каменная лестница из тёмно-зелёного камня.

Лука накрыл алтарь белой тканью и начал выкладывать на него пучки незнакомой мне травы, свечи, соль и нож. — Раздевайся. — Я не взяла рубашку. До белья пойдëт? — Совсем раздевайся. — Эм… Это обязательно? Может рубашку оставить? — Ты сюда спорить приехала? Или по делу? — ответил он вопросом на вопрос, а глаза-колючки снова вцепились в душу.

Скрипнула зубами. Спорить расхотелось. И ведь он давно так на меня не смотрит, а я и не заметила.

Отвернулась, стягивая с себя одежду, чувствуя неловкость и стыд.

— Кулон снимать? — Обязательно, — крикнул инквизитор откуда-то издали.

Руки тряслись, пальцы не слушались. Застëжка не поддавалась. Меня ощутимо потряхивало, а тело налилось тяжестью страха и стало ватным. — Перестань дрожать, — Лука расстегнул цепочку с кулоном, — верь мне. Я не хочу тебе зла. — Ага. Просто раздеть, а потом убить, — зубы отбивали чечëтку. — Шутишь, значит не безнадежна, — мужчина развернул меня к себе лицом и обнял, прижимая. Он не делал попыток магичить или успокаивать, просто стоял так, неподвижно, и дрожь медленно сошла на нет.

Представила, как мы смотримся со стороны: он, на этот раз в свободном светло-зелëном костюме из тонкого льна, и я — с голой задницей, и нервно хихикнула.

А затем он чуть отстранился, приподнял мой подбородок, и поцеловал меня. Очень осторожно и нежно. Мы ещё пару минут стояли — он просто обнимал, а я пыталась успокоить ускорившийся ритм сердца, и унять дрожь в коленях, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Теперь иди к воде, вон туда, по ступеням. И ложись в воду. Когда придëт тьма и хлынет в тебя, не бойся ничего и не сопротивляйся, просто откройся ей.

Я легла в воду, головой к ступеням. Вода была ледяной и в первый момент обожгла тело холодом, а потом стало жарко. — Закрой глаза, и глубоко дыши, — его руки осторожно легли на мою шею. В следующую секунду я отключилась.

Я погружалась в воду, всё глубже и глубже. Свет остался где-то далеко, а на дне клубилась тьма. Тьма потянулась ко мне, я потянулась к ней. Она ластилась к рукам, словно большой кот, вилась вокруг, притрагивалась. А потом рванула, вошла в грудь, словно нож, причинив боль. Я пыталась сопротивляться, кричать, всплыть к поверхности. Ужас захлестнул волной, нутро жгло.

Но потом вспомнила слова Луки и расслабилась, перестав бороться. Я падала во тьму, на дно, а дна всë не было. Какая же тут глубина? — Аëве, родная, сердце моё, не уходи! Не уходи, прошу тебя, — тьма вокруг забеспокоилась, заметалась, задрожала, зашептал и завыла на разные голоса, а потом снова собралась в один, — я так долго искал тебя, если ты уйдëшь, то как я найду тебя снова? — Кто ты? Я знаю тебя? — я пыталась оглянуться, найти того, кто со мной говорит, но тьма вокруг напоминала неприглядный черный туман. — Ты вспомнишь, Аë. Ты обязательно вспомнишь меня. Не уходи. Ты нужна мне. Тут так холодно. Согрей моë сердце, как прежде, Аë! Аë! Ааааааëоооо…

— Катарина!!! — Мои скулы, щеки, шею гладили чужие пальцы, вычерчивая какие-то сложные знаки, — иди на мой голос, ну же, девочка! — Куда идти, — сонно пробормотала я, зевнула и потянулась.

Открыла глаза и встретилась взглядом с перепуганными глазами инквизитора.

— Ага, значит я тут чуть наполовину не поседел, а она дрыхнет, — показательно нахмурился он, — как самочувствие? Ты почти час была в отключке после того, как я тебя из озера вытащил. — Нормально. Кто такая Аëве? — Не знаю, почему ты спрашиваешь? — Слышала голос, который меня так звал. — При инициации многие слышат разное. Это нормально.

Я не стала уточнять, что уже слышала этот голос раньше.

Я сидела у костра, закутавшись в плед по самую макушку, и грела руки о большую чашку с бульоном, которую вручил мне Лука. А мой спутник плескался в источнике, ухая и фыркая, словно неведомый зверь.

Перед тем он полностью разделся, и в этот момент я отвернулась. Теперь же любопытство не давало мне покоя и я, стараясь делать это как можно незаметнее, косилась в ту сторону.

А он в хорошей форме. Лука был лишь чуть выше меня, с широкими плечами и грудной клеткой, мощным костяком и выраженной мышечной массой. В инквизиторской форме, или мешковатых свободных костюмах, какие он предпочитал, мог обманчиво показаться несведущему человеку чуть "раздобревшим", мягким. Меня, как целителя, его одежда не обманула, но я всё равно была впечатлена увиденным.

Он начал подниматься из воды и я отвела глаза, сделав вид, что остатки бульона на дне чашки в моих руках — самое интересное зрелище из всех, что я видела.

— Подглядывать не хорошо, — в его голосе мне почудилось довольная усмешка, — хочешь смотреть — смотри прямо, я возражений не имею. — Я просто задумалась, больно надо, — сказала, а сама покраснела по самые уши. — Какое ты, в сущности, ещё дитя, — мужчина весело рассмеялся, — нет, все-таки ты меня удивляешь. В академии, да и просто среди магов обычно царят весьма вольные нравы. А ты словно из обители белых дев сбежала.

Я пожала плечами. — Мой потенциал изначально был весьма слаб, я привыкла, что мне нужно учиться и стараться больше, чем другим. Не до романов мне было. А на втором курсе, как практика началась, Димитр стал оказывать мне знаки внимания. Слухи по академии расползлись быстро, желающих переходить дорогу заведующему практикой не было. — Сейчас поедим и пойдём обратно, — Лука сменил тему, — ты как, в состоянии? — Да, я чувствую себя прекрасно, словно долго отдыхала. — Замечательно.