Он встретил их появление с живым интересом: вперил в Агату свой жгучий, как у всех восточных мужчин, взгляд огромных чёрных глаз, в которых читался живой ум и цепкость: он явно не из тех, кто упустит своё.

Впрочем, именно это и сделало его самым влиятельным торговцем и богачем этого города, другой не обзавёлся бы всеми этими бесконечными верблюдами, шахтами, золотом и таким количеством девиц в гареме, готовых, судя по всему, услаждать его сиятельство не то что по первому щелчку пальцев, но даже по первой его мысли.

Агата прошла по притихшему залу. Взгляды всех собравшихся так, казалось, жадно липли к коже, что хотелось их с себя смыть. Даже отец следил за её появлением будто не дыша: небось боялся, что она после их ссоры выкинет что-то, за что он рискует тоже угодить в темницу.

А ей было, что сотворить. Ударить Орхана по лицу. Высказать правду о том, что артефакт, ради которого и была, похоже, затеяна вся сделка, — не работает! Разгромить к морским демонам весь этот чинный трапезный зал, полный тонкого фарфора, золоченых графинов, кубков и причудливых, изящных кальянов из стекла.

Но по правую руку от Орхана сидел Хайрат, и его взгляд скользнул по коже словно ядовитая змея — опасная, но не стремящаяся укусить, пока не сделаешь резкого движения. Он маг, может прочитать её мысли или — что ещё страшнее — подчинить её волю, если что-то пойдет не так.

Как хотелось, чтобы артефакт вот прямо сейчас подарил ей особую силу!

Но Агата лишь приподняла уголки губ, чтобы улыбка мелькнула лишь в глазах, прошла самой чарующей походкой, не забывая покачивать на ходу бёдрами — назло завистливым соперницам гарема. Обойдя сидящих на подушках братьев, смотрящих на неё, точно она выступала на сцене, Агата приблизилась прямо к Солнцу и Звездам — самому Орхану Всемогущему, не обращая внимание на сердитое шикание Фадии и перешептывание за спиной.

Рядом с повелителем как раз было свободное место, напротив сидел отец, но даже он держался настороженно и только бросал на Агату умоляющие взгляды.

Орхан сначала удивленно замер, хищно осмотрев её с ног до головы, но потом всё же рассмеялся её вызову, сверкнув белыми, словно морской жемчуг, которым был расшит его шелковый кафтан, зубами. Наверняка Фадия сказала бы, что смех её повелителя чисто журчание ручья в прохладном лесу, но Агате он больше напомнил тихий рык оборотня, готового в следующий миг превратить улыбку в оскал.

Кажется, место для Агаты было предназначено куда дальше — на женской половине стола, в окружении других девиц, но пора было указать богачу и властителю душ, что она претендует на нечто большее, чем услужливая и согласная на всё девица.

— Могу я сесть с вами, о мой господин? — произнесла она на энарийском, продолжая делать вид, что ничего не понимает на местном языке, и сделала взгляд как можно более томным и загадочным.

Она смотрела прямо на него, опустив ресницы, мягко улыбаясь, и Орхан похлопал рукой по вышитой подушке по левую руку от него:

— Я бы посадил тебя на колени, прелестная Агата, но боюсь тогда придется провести обряд раньше, а мы ведь хотим соблюсти все традиции.

В его голосе прозвучал намек на вопрос, и Агата, розовея от собственной дерзости, а может быть от того, что сердце колотилось так, что гнало кровь по венам слишком быстро, оперлась о его плечо, чувствуя, как впивается в кожу жемчуг вышивки, и села рядом, прошептав еле-слышно:

— Боюсь, что некоторые традиции могу нарушить по незнанию.

Орхан рассмеялся и перехватив ее руку, поцеловал ладонь:

— Обычно за это я строго караю, — он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом и вновь улыбнулся, когда она замерла, боясь пошевелиться и даже вздохнуть, — но твоя непосредственность пока мне нравится. Отныне я дозволяю тебе обедать со мной за одним столом.

Он легко коснулся ее щеки рукой, скользнул большим пальцем к губам:

— Вчера твоя красота была спрятана под покрывалом, и я был восхищен красотой твоих прекрасных глаз, а сегодня, видят звезды, вовсе попаду в плен.

Агата улыбнулась, опуская ресницы и стараясь думать только о хорошем, например о том, что надо пообедать, а непривычные блюда выглядят красиво и аппетитно пахнут. Она осмелилась поднять взгляд и быстро оглядеться только, когда Орхану поднесли чашу для омовения рук. Отец выглядел более спокойным, чем когда она только вошла, а вот Хайрат хмурился, хоть к счастью, на нее и не смотрел.

— Господин, я бы не стал оказывать таких знаков внимания этой девушке, — проговорил он на ануарском приглушенно, явно уверенный, что они его не понимают.

И в этот раз искренне поблагодарила отца, что несмотря ни на что, его дальновидность и просчет могут спасти в этот раз из ловушки: он нанял лучших учителей ануарского тогда, когда казалось, что это бесполезная трата времени.

“Учи, — твердо приказывал он, запирая с ануарской женщиной, которая не говорила на энайриском, в комнате для занятий. — Знание чужих языков крайне полезное умение. Когда-нибудь скажешь мне “Спасибо”.

— Ты даже не торгуешь с Ануаром! — возмущенно кидала вслед Агата. — Учил бы сам?!

— Увы! — резко всплеснул руками Сезар ди Эмери. — Мои мозги слишком стары для этого, Агата, — выдохнул отец, сжав кулак. — Я упустил своё время. А ты — не упусти своё!

— Тебе бы лишь запереть меня здесь, — прошептала зло Агата ему в след и повернулась к ануарской женщине с покрытыми волосами, скромной и молчаливой, которая отводила глаза, чтобы не вмешиваться в ссору своих нанимателей, хотя совершенно ничего не понимала, что они говорят.

— Сабах аль хейр, — улыбнулась ей с натяжкой Агата, выдавая единственную фразу, которую она уже успела запомнить. — Доброе утро.

Вот и теперь Агата продолжала безмятежно улыбаться и, чтобы ничем не выдать своего замешательства от этих слов, поспешила подать Орхану салфетку из тончайшего, белоснежного шелка с золотой вышивкой, чтобы он мог вытереть руки. Это должен был сделать слуга, но пусть лучше ее волнение маг спишет на дерзкие действия и робость перед Орханом, чем поймет, что до нее доходит смысл разговора.

Орхан же и вовсе отреагировал благосклонно, позволив промокнуть руки, унизанные перстнями.

— Моя невеста — не твое дело, Хайрат, — осадил он его, подавая знак слуге, чтобы тот попробовал блюдо, — я сомневался в том, что она мне вообще нужна, но когда увидел эту сладкую, колючую, но такую прекрасную розу, решил, что, возможно, сами боги послали мне первую жену. Не ты ли убеждал меня, что пора продолжить род?

Они говорили между собой на ануарском, нисколько не смущаясь того, что ни отец Агаты, ни она сама по идее не понимают языка и не могут следить за беседой. И Агата в который раз порадовалась, что ничем не выдала своих, пусть и не самых блестящих, но все-таки достаточных для понимания знаний.

К тому же чисто по-женски, ей были приятны слова Орхана. И пусть он хвалил лишь ее внешность и воспринимал примерно так же, как любую красивую вещицу в своем доме, даже такое отношение гарантировало ей некоторую безопасность. По крайней мере до тех пор, пока она изображает покорность и не вскроется правда о неработающем артефакте.

— Попробуй это, моя дорогая, — Орхан протягивал ей кусочек мяса — душистого и вкусно пахнущего, удерживая его двумя пальцами: ели в Ануаре руками, и Агата моргнула, не сразу сообразив, что именно он хочет. — Попробуй же.

То, что происходило казалось ужасно интимным и неправильным, но что она могла сделать, если уже сама села рядом и всячески привлекала его внимание?

— Вы не видели, как она танцевала с этим сбежавшим капитаном ди Арсом, господин, — елейно протянул Хайрат, и Агата, заметив, что Орхан нахмурился, сочла за благо открыть рот и осторожно откусить кусочек мяса, хотя видят боги, хотелось откусить Орхану палец, даже несмотря на риск подавиться многочисленными перстнями.

— Я же уже приказал отрубить ему голову, — Орхан мимолетно дотронулся пальцем до ее губ, вызывая прерывистый вздох, и улыбнулся, снова омывая руки.