— Куда вы меня ведёте? Дайте поговорить с отцом! Я хочу убедиться, что он в порядке! — вывернулась Агата и крикнула Хайрату, когда Фадия схватила её за руку и потащила за собой.

Зная Вильхельма, можно было предположить, что тот подвергнул отца пыткам и издевался, лишь бы узнать про эту загадочную цепочку!

Хайрат не ответил, только дал знак Фадии, пренебрежительно тряхнув пальцами.

— Сюда! — рявкнула женщина на энарийском. — Сюда, говорю! И молчи, пока не спросили! Позор, какой позор, — Фадия разразилась тирадой на своем языке, наверняка имея в виду брючный наряд Агаты, а потом больно схватила за запястье и попыталась уволочь Агату, вставшую столбом, к дальним воротам.

— Отпустите! — рявкнула Агата, доведенная до белого каления, и приготовилась бороться за свою свободу и гордость до последнего.

Но стоило Хайрату скрыться за поворотом, как железная хватка Фадии мигом ослабла. Агата даже споткнулась, не поверив, что желанная свобода далась ей так легко, и хотела было бросится следом за ним, но Фадия, пусть и неожиданно мягко, удержала:

— И куда бежишь? Неприятностей хочешь? — Фадия сокрушенно покачала головой. — Молодая да порывистая… Что птичка. Ну-ну, не сверкай глазами так сурово, я и так вижу, что хороша.

Фадия улыбнулась мягко, веселые морщинки в уголках ее черных глаз сделали полное лицо добродушным и открытым, и Агата замерла, не зная, как реагировать.

— Я должна увидеть отца!

— Ну так увидишь! Ты на себя посмотри, — Фадия подтолкнула Агату к воротам. — Какого мужчину ты сможешь убедить, если похожа на оборванку? Ох, птичка, послушай Фадию, умойся и отдохни.

Она настойчиво потянула Агату в глубь сада, та даже споткнулась от такого напора.

— На ногах не держишься, — поцокала Фадия, подхватывая ее под локоть, — откуда ты такая?

— Из Энарии, мой родной город — Варда, на юге, — ответила Агата, перестав вяло сопротивляться и позволяя провести себя в глубину сада к массивным воротам, охраняемым двумя юношами.

Фадия что-то коротко и резко скомандовала, Агата не разобрала слов, и подумала, что это было больше похоже на какую-то кодовую фразу, словно магическое слово, открывающее двери в сокровищницу в детской сказке. Вот только чувствовала она себя вовсе не в сказке, когда за ее спиной с гулким лязгом захлопнулись обитые толстыми листами железа створки.

Подавив дрожь и чувствуя себя слишком уставшей для расспросов, словно последняя вспышка с просьбой отвести ее к отцу лишила остатков сил, Агата покорно шла за Фадией.

Дородная женщина перемещалась на удивление проворно для своих пропорций и буквально летела по мощеной крупным камнем, петляющей в пышной зелени дорожке, огибающей холм и весьма круто взбирающейся наверх.

Они миновали дышащий свежестью зеленый коридор пышно разросшегося винограда с тяжелыми, налитыми соком гроздьями и вышли на небольшую площадку на холме, спускающемся к морю.

Агата жадно вдохнула свежий, горчащий солью на языке воздух и стиснув пальцы вгляделась в далекие волны, словно ожидала увидеть там, на горизонте знакомые паруса “Госпожи дикарки”. Пена с шипением растекалась далеко внизу, но мерный рокот долетал и сюда — словно свободное дыхание огромного зверя.

— Что ты замерла на солнцепеке? — Фадия развернула ее за плечи спиной к морю. — Марш в дом! Ты не смотри, что Фадия добрая. Фадия, конечно, тебя научит управлять всеми этими мужчинами, птичка. Видит солнце, да не опалят нас его лучи, тебе это нужно. Но не будешь слушаться, накажу!

И она вновь схватила ее за запястье и поволокла в дом. Вид у нее при этом вновь стал суровый, и Агата с тоской подумала, что хоть та ее и назвала птичкой, вот только улететь она может так же, как уплыть, когда была рыбкой на корабле Вильхельма.

— Вы знаете где мой отец? И где Джонотан? — пропыхтела Агата, шагая за быстро идущей Фадией, которая практически тащила за руку.

— Джо… Джоно… тан? — попробовала повторить незнакомое слово Фадия, обернувшись.

— Капитан нашего корабля, который привез нас сюда, в Ануар. С ним договаривался мой отец, заключивший сделку с Орханом. Вы должны знать! — отчаянно просипела Агата в ответ на невозмутимое и непонимающее лицо Фадии. — Капитан Джонотан ди Арс, которого несправедливо обвинили в пиратстве, это ложь! Джонотан сделал всё, чтобы спасти меня. — Агата зло добавила, видя, что Фадия не реагирует на её слова: — Он — самый красивый мужчина и капитан на свете, и он…

Фадия дёрнула её за руку.

— Самый красивый мужчина на свете — твой новый господин Орхан аль Гаффар, милосердный и всепрощающий, самый великодушный и могучий, властитель всех богатств, милочка, запомни это и не вздумай говорить иначе.

— Он — не мой господин! — возмутилась Агата.

— Это мы ещё посмотрим, — загадочно улыбнулась Фадия и больше ни на один вопрос отвечать не стала.

В конце концов она привела Агату в большой зал и выпустила на свободу. Свободой это, конечно, можно было назвать относительно: в прохладном зале с множеством резных колонн, удерживающих куполообразный мозаичный свод, сидели на лавках у стен и на мраморных ступенях вокруг небольшого бассейна, десяток девушек в разноцветных нарядах разной степени откровенности. Значит, она попала в гарем?

Если этот Орхан не султан, то явно кто-то приближенный к нему, раз может позволить себе такую роскошь — содержать множество наложниц.

— Позаботьтесь о юной госпоже, — отдала приказ Фадия, и мигом парочка девушек в простых серых платьях вскочили со своих мест и приблизились к Агате. — Отведите в хаммам, отмойте и переоденьте, чтобы она сверкала, как ярко начищенный алмаз, нам надо будет удивить повелителя — и удивить приятно, — добавила Фадия на ануарском.

Агата застыла на месте, позволив двум служанкам — а это явно были служанки — щебетать и рассматривать её диковинный и ужасный для Востока наряд — брючный костюм на женщине, позволяющий разглядеть мужчинам всё тело!

Как будто свободные шаровары и из шелка и рубашка из столь тонкого полотна, что грудь казалась вовсе не прикрытой на ближайшей девушке, кормящей рыбок в бассейне и поглядывающей на Агату с любопытством, были лучше!

От всего пережитого, от ужаса пиратского плена, от последующего сражения и предательства Хайрата пришел ступор, хотелось замереть, закрыть глаза и не видеть того, что происходит. Чтобы весь этот сумасшедший мир вокруг неё тоже застыл и перестал раздирать на части: часть сердца болела за отца, часть за свою собственную судьбу, а еще оно рвалось от одной мысли о Джонотане, которого обвинили так несправедливо.

Сдаваться неправильно, она не должна… но и сил бороться со всем миром сейчас не было. Если кто-то от страха может бежать, кто-то — нападает в ответ, то она снова, как тогда в комнате, куда забрался Джонни со вторым чулком, замирала, затаив дыхание.

Ладно, она выяснит всё, что можно, прежде чем будет действовать. Ей явно не расскажут про отца и про Джонотана просто так, но разузнать побольше можно и в этом хаммаме. К тому же среди всех этих величественных колонн и блеска, украшенных золотом мозаик она сама себе казалась оборванкой. Да в родной Энарии от нее бы шарахались на улицах, появись она в том виде, в котором была сейчас, после всех злоключений!

Служанки повели её по коридорам, из одних дверей в другие, пока не добрались до зала на самом нижнем, подвальном этаже. И несмотря на усталость и растерянность, Агата отмечала и забранные решетками окна, и стражников, стоящих практически у каждых дверей.

В небольшом, сплошь отделанном белым мрамором зале, царил приятный после палящего солнца полумрак: из пары крошечных круглых окошек под потолком был виден край земли и небо. В нос ударил влажный воздух, тепло окутывало тело так, что хотелось и правда выдохнуть и расслабиться.

— Какая белая, — удивленно пробормотала девушка на ануарском, и это Агате было понятно: служанка с таким удивлением рассматривала её кожу, помогая снять одежду.

— Как молоко, — хихикнула вторая, пухлая и явно любящая поесть, и добавила что-то неразборчивое, опустив голову, когда случайно встретилась с Агатой взглядами.