– Значит, ждешь, пока мы уедем, чтобы делать то, чего делать нельзя?

Я задумчиво нахмурилась.

– Да, похоже на то.

Он проворчал что-то по-русски, и я протиснулась мимо него.

– А теперь извини. Этот план побега оказался не очень, учитывая цементный пол, так что нужно придумать другой.

Я сделала всего два шага к двери, прежде чем его голос заставил меня остановиться.

– Мила. – Это слово прозвучало мне в спину тихим предупреждением. – У тебя кровь.

Взглянув вниз, я увидела несколько алых капель на снегу и закрыла глаза. Альберт говорил мне держаться подальше от Хаоса. Тревога сжала все внутри при мысли, что с ним может что-то случиться из-за моего непослушания.

– Что случилось?

– Я упала, – вежливо ответила я.

– Упала.

– Угу.

– Повернись.

Я помедлила, прикусив губу. Альберт любил собак, хоть и предвзято относился к тому, чтобы они были толстыми и ленивыми. Я могла лишь надеяться, что он поймет и Хаос не будет наказан. Я медленно повернулась и позволила Альберту закатать рукав моей шубы. Я вздрогнула, когда он коснулся раны. Он осмотрел след укуса на запястье и вздохнул.

– Я ведь говорил тебе не приближаться к нему, так? – От разочарования в его голосе у меня заболело в груди.

– У него застряло что-то в лапе, – с трудом выговорила я. – Я это вытащила. Он не хотел меня кусать… Он даже позволил потом себя погладить.

Альберт покачал головой.

– Повезло, что он не откусил тебе пальцы. Последнему, кто подошел к нему, повезло не так сильно.

Я сглотнула, когда вспомнила, что видела охранника, у которого было всего три пальца на руке. Мне мои десять нравились, но я все равно не изменила своего мнения о том, что помогла Хаосу – особенно теперь, когда у нас с ним что-то наладилось. Может, он и смотрел на меня так, словно оказывал мне услугу, давая погладить себя, но я знала, ему нужно внимание. А проявление нежности бальзамом омыло мою душу.

– Тогда ты веришь мне? Это был просто рефлекс. Он не хотел укусить.

– Я тебе верю, но это не отменяет того факта, что нужно наложить швы. – Он вздохнул и отпустил мою руку. – Ступай в дом.

– Ты ведь не накажешь Хаоса, да?

Он долго, многозначительно посмотрел на меня.

– Я – нет.

Я верила ему, но Альберт вдруг перестал меня беспокоить.

– Ронан здесь?

– Да. В доме.

Нервозность, скрутившая меня изнутри, вырвалась вспышкой разочарования.

– Почему именно сегодня вам пришлось внезапно вернуться? – спросила я. – Может быть, у пленника передышка?

Он посмотрел сухо.

– Павел попал в выбоину и съехал в кювет.

– О… – Я могла лишь представить все ругательства, которые Ронан высказал по этому случаю. – Никто ведь не пострадал, да?

– Нет, – ответил он, а потом слегка улыбнулся. – Кроме самолюбия Павла.

«Бедный Павел». Хотя я не могла сосредоточиться на нем дольше, чем на секунду, когда сомнения усиливались вместе с пульсацией в запястье. Тогда как часть меня верила, что Ронана не волнует небольшая ранка на моем теле, другая часть возражала, что Хаосу грозит опасность.

– Ты не скажешь Ронану, что случилось, да?

Альберт хмыкнул.

– Не испытывай свою удачу.

Надежда рухнула и сгорела, с растущим ощущением срочности я повернулась и пошла в дом, скользнув на свежевымытые полы, которые Юлия еще драила у лестницы. Ронан, вероятно, был в библиотеке, так что я пошла туда, чтобы объяснить все прежде, чем Альберт успеет что-то рассказать.

– Стоп!

Застыв, я проследила за гневным взглядом Юлии и увидела грязь от моих ботфорт и кровь, капающую с шубы.

– Только посмей сделать еще хоть один шаг! – прорычала она.

Я сбросила ботильоны по направлению к двери, разбрызгав по полу еще больше грязи. Юлия возмущенно фыркнула. Я снова отправилась туда, куда намеревалась, но остановилась, услышав следующий визг:

– И шубу, нехристь!

Я сверкнула глазами и демонстративно сбросила шубу на пол, оставив ее грязной грудой на мраморе. Прежде чем я успела сделать еще один шаг, из коридора, ведущего в библиотеку, появился Ронан. Юлия скромно притихла и принялась вытирать пол, будто не она только что выкрикивала оскорбления в мой адрес.

Прикосновение его взгляда остановило биение моего сердца, омыв жаром и неуверенностью. Пытаясь скрыть рану, как будто это могло защитить Хаоса, я прижала запястье к груди, но не смогла скрыть стекающую по руке кровь. Ронан окинул все взглядом, и его глаза затуманились, словно темное зимнее небо. У меня было чувство, будто он знал уже, что случилось – но не благодаря технологиям двадцать первого века, – и это подтвердилось всего секунду спустя.

Он хладнокровно вытащил из-за пояса пистолет и пошел мимо меня к двери.

Мой желудок резко сжался. Ледяная дрожь сотрясла, словно оголенный провод, ноги примерзли к полу. Как только до моего сознания дошло, что он хочет сделать, я развернулась и побежала за ним. В спешке я едва не столкнулась с охранником на крыльце, тот выругался вслед, но я уже не слышала этого, как не чувствовала и холодного снега под босыми ногами.

– Нет! – Я догнала Ронана и схватила его за руку, но он стряхнул мою ладонь. – Не делай этого, – умоляла я. Мое сердце билось так быстро, что я не могла дышать. Я оббежала его, чтобы преградить путь к псу, но он лишь протолкнулся мимо меня.

– Просто дай объяснить!

Схватив его за рубашку в районе талии, я снова протиснулась между ним и Хаосом. Я пыталась выстроить между нами стену, и получилось лишь потому, что он позволил мне.

Ронан помедлил, перевел взгляд на меня и указал пистолетом на дом.

– Возвращайся внутрь.

Я проигнорировала его и выпалила:

– Он был ранен! – Я крепче вцепилась в его рубашку, слезы жгли глаза. – Я знала, есть вероятность, что он меня укусит, но все равно помогла ему. Это моя вина, не его!

Ронан не слушал меня. Ему не важны были причины. Напряжение накрыло двор, все смотрели на нас.

– Иди. Внутрь. – Голос его был спокоен, но с грубыми нотками, требующими абсолютного повиновения, подрывающими мою решимость. Его пристальный взгляд леденил кровь. Он сделает это, несмотря на все мои мольбы. Он уничтожит Хаоса и тем самым растопчет мое мягкое сердце. Потому что я для него бесполезна. Точно так же, как я была бесполезна для папы, Причалов и Ивана. Но теперь, когда я ощутила толику сопричастности к Хаосу, я не могла позволить Ронану украсть у меня это.

Презрение поглотило меня целиком, разожгло огонь в венах.

– Ты хочешь моих страданий? Тогда возьми их! – Я толкнула его в грудь, боль в запястье отдалась по всей руке. – Можешь забрать у меня все, но я не позволю тебе сделать это.

Он сжал челюсти, когда я снова толкнула его, но не пошатнулся.

– Ты не выбрасываешь вещи просто потому, что они тебя поранили! – Моя грудь вздымалась, от силы эмоций давление снова упало, в затуманенном взгляде поплыли черные точки. Волна головокружения заставила опустить взгляд на его губы, к тонкому шраму, рассекшему нижнюю. Холод, покусывавший кожу, удерживал меня в сознании, хотя в ушах звенело, как будто я погружалась под воду. Это напомнило мне о том, как он, по моему убеждению, получил этот шрам.

Тяжесть скопилась внутри, заглушив гнев в груди.

– Ты причинил мне боль… – Тихие слова унеслись с порывом ветра, взметнувшего снег. – И я все равно помогла бы тебе. Я бы спасла тебя мальчиком, даже зная, что ты со мной сделаешь…

Я рыдала, не прекращая, бросая свое сердце к ногам Ронана перед всеми его людьми, тогда как выражение его лица говорило, что ему было бы интереснее читать скучный раздел газеты. Хотя нечто промелькнуло в его глазах, прежде чем они скользнули к моему запястью, которое пульсировало в такт биению сердца. Затем он взглянул на мои босые ноги, заставив меня болезненно ощутить, как снег обжигает стопы.

Накал эмоций спал, оставив меня опустошенной и неуверенной. Когда я покачнулась, он сунул пистолет обратно за пояс, обнял меня за талию и поднял. Этот человек без угрызений совести мог застрелить любимого Пушка пожилой дамы, и все же в его объятиях я чувствовала себя комфортно.