— А?

Он прошагал до стола и упал на ближайший чурбан, заменявший здесь, вероятно, табурет. Только тогда Мита заметила след от лезвия, протянувшийся вдоль предплечья. Рана еще кровоточила, пусть и не сильно. Кровь стекала по руке и впитывалась в повязку, намотанную на запястье.

— Давай перевяжу, — предложила девушка, стараясь не глядеть на волколюда.

Заглянувшие в тот момент в хижину сородичи при виде Митьяны скривили лица. Воин бросил на них злой взгляд и процедил:

— А справишься?

— Я знахарь. Это моя работа.

Митьяна схватилась за ближайшие миски и принялась изучать их содержимое. В одной нашлась тертая ивовая кора, уже смешанная с водой. Среди сушеных трав Мита обнаружила крапиву и цветы тысячелистника — и отделила несколько стеблей. Раненый с недоверием смотрел на нее, но в конце концов, когда знахарка повернулась к нему, позволил ей заняться рукой.

Митьяна работала молча. Ее руки умело стирали грязь и кровь, почти не задевая края раны. Волколюд морщился, но терпел. И зашипел, лишь когда девушка принялась смазывать саму рану приготовленной травяной кашицей.

— Будет болеть, — в ее голосе послышались извинения, — но если найду здесь ромашку, смогу сделать отвар. Выпьешь — и станет легче.

Воин сжал зубы и едва заметно кивнул.

Наложив поверх мазь из коры ивы, Мита отыскала чистые повязки и туго перетянула ими руку. Затем связала несколько повязок кольцом и надела больному на шею.

— Не беспокой ее. Тогда она быстро заживет.

Он пошевелил пальцами, поморщился, и, наконец, кивнул.

— Спасибо.

Митьяна стала рыться в травах в поисках ромашки для настоя, а сама попыталась вспомнить, где она слышала его голос. Она точно виделась с ним, будучи в волчьем обличии. Возможно, даже знала его имя. Но вспомнить никак не могла.

— Ты так морщишь лоб, — заметил волколюд, — будто забыла, как готовить отвар.

Прозвучало не зло, но с легкой насмешкой, и Мита отшутилась:

— Думаю, чем бы его подсластить, вдруг тебе горьким покажется и пить не захочешь.

Он даже рассмеялся.

— Я же не ребенок, меня не надо уговаривать.

— Очень на это надеюсь.

Она наконец отыскала ромашку, которой оказалось е так много, как она рассчитывала, и пошла к очагу — нагреть воду.

— На самом деле, — призналась она, — я просто пытаюсь вспомнить, где встречала тебя раньше.

— О, это несложно, — хмыкнул тот. — Около плато, где-то две седьмицы назад. Мигир, старший воин клана.

— А… — Она поджала губы. — Помню. Ты был не рад мне.

— Не стану отрицать.

Мита подула на угли, заставляя их разгореться, и прикрыла котелок с водой крышкой. Затем подошла к столу и стала колдовать над миской с ромашками.

— И почему же? — поинтересовалась она.

— Почему — что?

— Доверился. Сейчас.

Митьяна оставила соцветия и уперлась в стол руками. Мигир не торопился с ответом. Травница чувствовала спиной его тяжелый взгляд и никак не решалась повернуться.

— Ты помогла Лику, — наконец, произнес он. — Если ты помогаешь ему… Нет, если он для тебя что-то значит, то никому из клана ты не навредишь.

Щеки Миты залила краска.

— В смысле?..

— Не притворяйся. Каждая морда здесь уже знает, что ты его волчица. Только слепой не видел, как он выгораживал тебя на охоте и перед котолюдами. А еще весь клан обсуждает, как он взгрел Филлата, когда тот отозвался о тебе… Впрочем, неважно, как он тебя назвал. До сих пор жалею, что не был там и не видел.

— Он — что? — ахнула травница и резко обернулась; коса хлестнула ее по боку.

Мигир растянул губы в усмешке.

— Любит он тебя.

— Это я знаю, — отмахнулась она, но спустя мгновение осознала сказанное. Ей показалось, что она сейчас сгорит со стыда. — В смысле… Ой… Ну…

Мигир расхохотался так, что несколько волколюдов удивленно заглянули внутрь — узнать, что случилось, но увидев растерянную, покрасневшую Миту, почему-то засмущались сами и поспешили спрятать любопытные носы.

— Ты мне не понравилась в нашу первую встречу, — признался Мигир, успокоившись. — Совершенно не похожая на волчицу. Охотница из тебя никудышняя, воительница и подавно. Когда ты забеспокоилась о такой ерундовой ране Лика, я даже рассмеялся. Это выглядело так нелепо… Но в то же время я позавидовал тому, что у тебя есть желание помочь. Тебя волновала мелочь, которой мы все не придали значения, даже Тайра. А значит, случись что серьезнее, ты бы не испугалась.

— Неправда, — тихо обронила Митьяна. Она наконец позволила себе сесть и закрыла лицо руками. — Тогда, в деревне, Лику пришлось меня защищать. Он пострадал из-за моего страха.

— Мы не можем быть храбрыми постоянно, — улыбнулся старший воин. — Главное, что ты помогла ему вернуться. Ты храбрая тогда, когда это нужно. Тогда, когда ему потребовалась помощь. И сейчас, когда помощь потребовалась мне.

— Ты правда так думаешь? — со слабой надеждой спросила та, убрав пальцы с глаз.

Ответить Мигир не успел: на пороге появился Альсав. На мгновение тот застыл, переводя взгляд с воина на девушку. А затем гневно пнул порог и направился к своему столу.

— Ты! — выплюнул знахарь, ткнув пальцем в сторону Миты. Его лицо перекосилось от злости. — Кому было велено убираться? Или ты глухая, дамнарова девка?

Митьяна медленно поднялась с места, не сводя взгляда со знахаря.

— Кто позволил тебе трогать мои снадобья? — продолжал беситься тот. — Совсем страх потеряла?

— А вы — совесть! — неожиданно зло выпалила Мита.

Мигир, который хотел было вмешаться, замер с открытым ртом. В голосе деревенской знахарки зазвенела сталь.

— Подумать только, — продолжала ругаться девушка. — В одиночку лечить весь клан, среди которых много тяжелораненых. Зато сам, без помощи какой-то там человеческой девки! Какая гордость! Да вы взгляните хорошенько! — хрупкие девичьи руки обвели хижину и указали во двор. — Посмотрите! Сколько их! А сколько может умереть, не дождавшись помощи! И вы после этого зовете себя знахарем?

Альсав потрясенно молчал. Его ноздри раздувались, но ответных слов он не находил.

— Даже если вы прикажете мне, — добавила она, — я не уйду. Что бы вы ни говорили, спасать жизни — мой долг. И я перед ним не отступлюсь, даже из-за такого себялюбца, как вы!

— Себялюбца? — тихо уточнил Альсав, нехорошо сузив глаза. — Да как ты смеешь…

— Альсав… — попытался перебить его Мигир и неуклюже поднялся на ноги.

Знахарь, заметив его перевязанную руку, охнул и взвился пуще прежнего.

— Ага, и что она успела натворить⁈

— Перестаньте обращаться со мной в таком тоне! — окончательно разозлилась Мита. — Я тоже могу лечить…

— Кого? — оборвал ее Альсав. — Людей? А ты не думала, что снадобья для людей могут не подойти для волколюдов или вызвать только больше проблем?

— А зачем бы вы хранили у себя снадобья, которые могут принести вред кому-то из клана?

— Дура! Даже яд бывает полезен в малых дозах. Если ты не знаешь элементарного…

— Я уже лечила Лика! — перешла на крик она. — И представьте себе, он остался жив!

— Альсав, — встрял Мигир, — прекрати это. Нам сейчас не до того.

— Пусть она убирается из моего дома, — прорычал тот.

— Она может помочь. Не отмахивайся.

— Еще и ты, сосунок, будешь меня учить знахарству⁈

Мигир помрачнел и открыл было рот, чтобы ответить на грубость, но внезапно замер. Мита проследила за его взглядом и наконец заметила женскую фигуру в дверном проеме. Боги, как долго она там стоит?

— Альсав, — позвала незнакомка знахаря, негромко, но твердо.

Альсав дернулся, как от пощечины, и резко обернулся.

— Дииса? Что ты здесь делаешь?

— Моя рейна… — выдохнул Мигир и склонил голову.

Одна Митьяна не двинулась, внимательно разглядывая женщину в подпоясанной рубахе и темно-зеленой юбке в пол. У гостьи были теплые ореховые глаза, а в уголках губ залегли морщинки. Митьяна не знала, отчего воин и знахарь так всполошились — Дииса не выглядела враждебно.