Капан Гайрих. ' Обычаи народов Фиэдеса '. Раздел ' Зверолюды ', глава ' Ритуалы волколюдов '.

Х514 год, 23 день месяца Зреяния

Митьяна разглядывала темную, покрытую пепельными подпалинами морду перед собой, черный нос с блестящими капельками влаги, приподнятую губу, из-под которой виделись молочно-белые зубы, и думала — как скоро эти зубы вцепятся ей в шею?

— Я… Меня прислал староста… Дирк… Глава клана должен знать.

Волк дернул ушами и прищурился. За мгновение он делал с десяток различных мелких движений, если не больше. Обычный человек такое точно не заметит.

Мита вытерла вспотевшие руки о подол. Она даже убежать не успеет, не то что обернуться. Надо было просто подождать кого-нибудь на границе леса, где оставил ее отец. Зачем ей понадобилось идти вглубь? Как будто в такую рань кому-то есть дело, кто околачивается возле тракта.

— Ты, должно быть, та самая знахарка, которая стала волколюдкой, — наконец, пробасил волк. — Меня, конечно, никто не предупреждал…

— Я прошу прощения, — испуганно перебила Мита.

— В любом случае я должен отвести тебя в поселение, — решил он.

Его хвост дернулся, и за спиной зашуршали кусты. Двое молодых волков с горящими настороженностью глазами медленно показались из-за густой листвы. Травница поджала губы и невольно отшатнулась, но волки не собирались причинять ей вреда. Получив молчаливые указания от старшего, они, точно тени, растворились в сочной зелени.

— Идем, — приказал он ей. — Пусть наш вождь решит, что с тобой делать.

За все время, пока волк вел Митьяну в поселение, они не проронили ни слова. Травница то и дело отставала, но решила, что принимать обличье Зверя перед своим спутником не станет. Этот процесс подспудно казался ей чем-то священным, и она могла доверять его только Лику. Волколюд, к ее облегчению, не требовал обращаться в волчицу, но и помогать не спешил. По дороге Мита собрала все ветки елей и кустов, все выпирающие корни, сучки и камни — отчасти по невнимательности, отчасти от того, что быстро устала.

Поселение клана Лииш Митьяна с прошлого раза запомнила совершенно другим. Тогда лил дождь и гремели молнии, а поселение молчало, словно погруженное в сон. Сейчас по тропинкам между раскосыми полузаросшими домиками бегали дети, за которыми одним глазом приглядывали няни; у костра о чем-то спорили старшие, размахивая руками. В воздухе висел легкий запах нагретых еловых иголок и смолы, и от него у Митьяны защемило в груди. Она чувствовала себя так, словно бы долгое время плутала по лабиринту дорог и наконец вышла к родному дому — но дом этот оказался не тем, каким она знала. Казалось, что сам воздух был тяжелым — такое бывало в доме Галира, когда кожевник крупно ругался со своим сыном.

Стоило Мите шагнуть на вытоптанную землю, как все поселение стихло. Взгляды каждого, кто находился сейчас на улице, впился в нее, словно они хотели прожечь в ней множество дыр и заставить ее исчезнуть. Под этими взглядами Митьяна запнулась, и едва не упала, но чья-то сильная и очень знакомая рука поймала ее, не дав позорно рухнуть на землю.

— Митьяна? — с ноткой удивления в голосе спросил Лик.

Ощутив его поддержку, травница с облегчением выдохнула — ей стало гораздо спокойнее. Сопровождавший ее волколюд почтительно склонил голову.

— Значит, я не ошибся, — проурчал он. — Она ждала в лесу неподалеку от тракта.

— Так скоро?.. — пробормотал Лик, а затем спохватился. — Спасибо, Виран. Хорошо, что ее встретил ты, а не…

— Мне хватает благоразумия не перечить воле вождя, — заметил волколюд, — но лучше бы вам доказать, что я не напрасно привел в поселение человека.

Мита едва сдержалась, чтобы не ляпнуть, что она здесь уже была, но Лик предупреждающе сдавил ее предплечье.

— Время покажет, — кратко ответил он. — На все воля Всевидящей.

Виран кивнул в знак согласия и потрусил к выходу из поселения. Лик, наконец, отпустил Митьяну, и та постаралась выпрямиться. Волколюды до сих пор не сводили с нее глаз, но стоило сыну главы смерить их взглядом, как они нехотя вернулись к своим делам. Почти все. Некоторые даже не пытались скрыть своей неприязни и устрашающий вид Лика их совершенно не впечатлял.

— Знаешь, мне и раньше эта затея не казалась хорошей, — тихо сказала Мита, — но сейчас она мне кажется просто нелепой.

— Не обращай внимания, — посоветовал Лик, ведя ее к знакомому дому, стоящему в отдалении. — Пройдет время, и они привыкнут.

— Либо у них окончательно лопнет терпение.

— Волколюдам не нравится, когда привычный им мир рушится, но они достаточно гибкие, чтобы приспособиться. Не переживай. Твоя задача сейчас — встретиться с отцом и расположить его к себе.

— Что, уже? — охнула травница и замедлила шаг.

— И все же — почему так скоро? Из вчерашнего разговора отца со старостой я понял, что ты явишься завтра.

— Сегодня-завтра, — уныло поправила Мита. — Дирк не был уверен, но повозку и лошадей к поездке подготовили сегодня, так что…

— И именно этим утром у нас день Возрождения, — пробормотал Лик. — Не самое удачное время.

— Что?

— Время, когда мы бодрствуем ночь и встречаем рассвет первого дня растущей луны. Время, когда после забытья Всевидящая открывает глаза. Обычно ранним утром клан спит, но не в этот день. Ладно, неважно… — отмахнулся он. — Поторопимся, пока отец не отлучился по каким-нибудь делам, иначе ждать его придется до вечера.

Перешагивая через порог дома главы клана, Митьяна перебирала в уме все возможные варианты как начать разговор. Ее ладони снова вспотели, и она украдкой вытерла их о подол. Гостиная, где в последний раз они с Ликом сидели у очага, пустовала. Здесь же он впервые поцеловал ее, и стоило Мите подумать об этом, как щеки запылали.

— Вероятно, он у себя, — Лик прислушался к звукам в доме, затем указал на знакомый Мите плетенный стул. — Жди здесь, я схожу за ним.

Травнице ничего не оставалось, кроме как послушаться.

Лика не было едва ли больше минуты, но Митьяне она показалась вечностью. Травница сжала в руках лямку льняной сумки, где лежали ее немногочисленные вещи — одежда да гребень. Была мысль прихватить с собой приданое, но едва ли волколюдов интересуют расшитые полотенца и постель, а уж о свадебном наряде и речи не шло. Единственное, что Митьяна позволила себе взять из корневатки — серьги, подаренные отцом.

Крохотная сумка — вот и все, что связывало ее сейчас с домом. Предстоящие дни в клане могут порвать эту тонкую нить, она уже начала рваться. Если сейчас Мита договорится с вождем, если клан ее примет… возможно, остаться здесь и правда будет лучшим решением. Придется попрощаться с деревней, с отцом, с Зерой, с жизнью знахарки — со всем, к чему она привыкла с ранних лет.

Мысли скакали, словно взбесившиеся кони: она думала то о предстоящем разговоре, то об отце, который отправился к лекарю в город, то о Зере, пообещавшей присматривать за скотом. Мита не сразу заметила, когда дверь в гостиную снова открылась и через нее вошел мужчина, которого она уже видела однажды в деревне — Рууман, глава клана Лииш. Лик появился мгновением позже: возник из тени за спиной отца и сдавленно хмыкнул, привлекая внимание девушки. Мита охнула и подскочила со стула, уронив сумку на пол.

— Извините… — пробормотала она.

Рууман нахмурился. Вблизи он казался еще более грозным и могущественным, чем показалось Мите при первой встрече. Тогда от одного его вида у нее задрожали колени и сбилось дыхание, а сейчас к этому присоединились инстинкты Зверя, требующие немедленно склониться перед сильнейшим. Митьяна с трудом подавила желание упасть перед ним на колени и только потупила взгляд, не решаясь взглянуть ему в лицо.

Людские правила приличия требовали представиться первой. Но Мита не чувствовала, что имеет право раскрывать рот без разрешения. Рууман молча изучал ее взглядом, и этот взгляд она ощущала на своей коже — пронзающий, обжигающий, твердый.