— Ну да. Тебе и об охотнике рассказать стоило. Чего ты сорвался?

— Предлагаешь его бросить? Сам-то чего тогда рассказал мне?

Тир не ответил и поднялся выше.

Лик вышел из ельника в более светлую часть леса и по привычке огляделся. Впрочем, никого из клана здесь и не должно было быть. Сегодня ни один здравомыслящий волколюд не высунет носа из поселения. А в собственном здравомыслии Лик стал сомневаться еще седьмицу назад.

— Если бы с ним что-то случилось и он не вернулся в деревню, было бы хуже, сам знаешь, — наконец, отозвался ворон. — На самом деле я был уверен, что ты отнесешь его домой. А вот в то, что Рууман ради него согласился бы рисковать кем-то из клана — сомневаюсь.

— Тут даже я не скажу, как поступил бы отец, — признался Лик. — Думаю, он бы послал меня. Ты правильно сказал, речь идет о мире между нами и людьми, пусть и шатком.

— А ты сам ради мира, что ли, стараешься? — не удержался от колкости Тир.

Лик дрогнул ушами и наморщил нос.

— Тебе какое дело?

— Митьяна, — довольно заурчал друг.

— Лучше предупреди отца и Тайру, что я вернусь позже, — проворчал волк. — Я дальше сам справлюсь.

— Уверен?

— Переживу. Беспокоиться будешь, если я не вернусь до заката.

— Как скажешь…

Ворон расправил крылья, каркнул напоследок и в мгновение ока скрылся в густом ельнике. Гидер стиснул шерсть на холке Лика.

— Значит, это ворон привел тебя ко мне, — сказал он волколюду.

Лик согласно кивнул и потрусил к опушке.

На опушке Лик принял непростое решение: увидев, что Гидер не может наступить на больную ногу, он рычанием приказал ему залезть обратно на спину.

— Дальше я сам… — пробормотал охотник и оглянулся в поисках палки. — Тебе нельзя в деревню…

В ответ на это Лик заворчал и навалился на него плечом, заставляя потерять равновесие и схватиться за волчий мех. ' Еще чего, — подумал он. — Ползти, что ли, собрался? ' Лик дождался, пока Гидер вернется ему на спину, довольно фыркнул и потрусил прямиком через равнину.

Солнце клонилось к горизонту, постепенно наливаясь алым. Золотистые лучи пробивались сквозь редкие облака и бликами играли на воде; травы казались вырезанными из солнечного света. Лик напряженно вглядывался в кромку леса, за которую опускалось солнце. Еще немного — и удерживать обличье зверя станет трудно. Надо поскорее доставить охотника в деревню и убраться восвояси.

Уже на подходе к деревне чуткие уши Лика уловили гул людских голосов. Деревенские ожидаемо забеспокоились, что Гидер задержался в лесу: по его словам, он должен был вернуться к обеду, а появился лишь к вечеру. Подушечками лап Лик чувствовал людские шаги. Их было много; казалось, вся деревня собиралась на окраине, чтобы встретить Гидера и незваного гостя. Он бросил взгляд на охотника: тот был бледен.

— Не стоит тебе показываться в деревне. Люди не поймут.

Лик уже не слушал его. До его лап и ушей донеслись знакомые шаги, и он поднял морду. Ему навстречу бежала Митьяна, размахивая руками; ее длинная коса хлестала по бокам и спине. На лице застыло выражение ужаса. Он ускорил шаг, игнорируя очередной стон Гидера, и вскоре оказался прямо перед ней.

— Лик? О, боги! — ахнула она. — Отец! Что случилось?

— Пустяки, — просипел он. — Упал. Только и всего.

— Что-то с ногой, — оповестил ее Лик. — На перелом не похоже, но я не знахарь. Тебе виднее будет.

Мита побледнела.

— Боги… Нужно уложить его, проверить, цела ли кость, возможно, лишь трещина… — Травница бормотала себе под нос, тем самым успокаивая себя. — Потом наложить крепкую повязку и обездвижить…

Лик ткнулся носом ей в плечо.

— Перелом не открытый. Не переживай, все срастется как надо.

Руки у Митьяны дрожали, и она вцепилась ими в косу.

— Давай его мне, я отведу.

— Еще чего. Ты не удержишь. Я донесу.

— Лик, но деревня…

Он глухо заворчал и прошел по грунтовой дороге, ловя на себе взгляды деревенских. Кто-то ахнул, кто-то начал молиться богам. У кого-то тряслись колени при виде зверя, кто-то сжимал кулаки в бессильной злобе. Но никто не решался заговорить. Все лишь молча провожали их взглядом до калитки в дом Миты.

— Кто-нибудь, помогите! — попросила травница, стаскивая отца с волколюда.

Но никто даже не подался в ее сторону.

Лик начал закипать. Внутри него бурлила ярость, и она подстегивалась болью, которая отдавалась в каждой мышце его тела. Обличье зверя переставало быть безопасным. Если промедлит, то схлопочет кучу проблем.

Но бросить Миту сейчас он не мог.

— Я же говорил, — раздался юношеский голос, — что их семья с ними в сговоре?

Этот голос Лик слышал уже не раз, но его обладателя видел впервые. Парень оказался высок, крепко сложен, его русые волосы были перетянуты кожаным шнурком и собраны в хвост. Вокруг него собирались люди, а сам он смотрел на Митьяну с ненавистью. Лик сразу понял, что именно он руководит настроением толпы.

— Милен, — прошептала Мита, — что ты такое говоришь?

— Вас не удивляло, что охотник Гидер и его дочь то и дело ходили в лес, но волколюды никогда их не трогали? — продолжал юноша. — Они давно спелись. И вот! Вот чем платят эти чудовища за доверие — ранят, а затем притаскивают в деревню, чтобы показать свое превосходство.

— Что за чушь ты несешь? — просипел Гидер.

— Перестань, Милен, — взмолилась Мита. — Лик ничего плохого не сделал. Он всего лишь помог моему отцу вернуться из леса.

— Значит, знаешь его, — прищурился тот. — И даже по имени.

— Он недавно сопровождал меня, когда я собирала травы в лесу, — не сдавалась она.

— Он договорится — и я пущу в ход зубы, — мрачно пообещал Лик.

— Перестань! — Волк не понял, кому предназначалась эта фраза. Мита встала между ним и Миленом. — Повторяю: он помог моему отцу. Принес в деревню. И сейчас он уйдет.

— А чего это ты выгораживаешь его, Митка? — нахмурился детина с мощными руками и квадратным лицом. Он держался позади Милена и теперь гневно взирал на травницу из-под густых бровей. — Как и волчонка тогда. За кого ты? За нас — или за них?

Лицо Миты стало белее снега.

— Баал… я не…

— Да разве не видно? — завизжала какая-то пухлая женщина из толпы. — Аозар ее попутал! Спелась с дамнарскими отродьями! Гнать ее!

— Да вы что же, — потрясенно прошептал Гидер, — с ума посходили?

— Не нужна нам такая знахарка!

— И травы поди, травы набранные — тоже все нечистыми прокляты.

— И тебе мы доверили жизнь?

— Признавайся, Митьяна, — процедил Милен, — ты хотела отдать всю деревню на растерзание волкам?

На месте травницы Лик бы уже давно взорвался и перекусал всех, кто находился в досягаемости. Но Мита не могла вымолвить и слова. Только невидящим взглядом смотрела на тех, кого совсем недавно считала своими односельчанами, готовыми помочь и поддержать, и кто в одночасье встал против нее. На первый камень, брошенный в ее сторону, она никак не отреагировала. Второй угодил ей в руку, и она вздрогнула и прижала ее к груди.

Зверь внутри Лика взвыл от ярости. Тело снова свело судорогой, и только это удержало волколюда от того, чтобы броситься на толпу.

Гидер заговорил снова, но слишком тихо, чтобы обезумевшая толпа его услышала. Мита упала на колени и закрыла голову руками. Камни посыпались градом; когда они закончились, толпа взялась за черенки от лопат, граблей, вил и снова набросилась на бедную девушку. Волколюд рванулся вперед и заслонил ее собой. Палки ударились о его спину, плечи; одна попала по морде, и он зарычал. Люди отпрянули, но ненадолго. Мужчины, вышедшие вперед, перехватили вилы и лопаты поудобнее и двинулись на волколюда.

Лик зарычал громче и наклонился, чтобы прикрыть головой скорчившуюся на земле Миту. Травница тихо рыдала, уткнувшись в его лапы, и это приводило его в ярость. Тело вновь заныло, и Лик подумал, что долго он не протянет, еще немного — и обернется.

— Положим этому конец!