— Не лучше твоей, мой волчонок, — вернула смешок Дииса.
— Не называй меня так, мама. Я уже не ребенок.
— В глазах родителей дети всегда остаются детьми. — В ее глазах промелькнула тоска.
Лик сцепил руки в замок и сгорбился. Пока Дииса заваривала чай и доставала кружки, краем глаза разглядывала сына. Его волосы, отливавшие рыжим при свете очага, вились сильнее обычного — промокли под сегодняшним дождем. Губы Лик поджимал, будто хотел что-то сказать и с трудом сдерживался, а брови хмурил так, что на лбу появилась складка, которая делала его старше на несколько лет. Над правым глазом темнело пятно. Рана? Похоже, Лик был у знахаря, вот и решил заглянуть.
— Ты хорошо справляешься, — произнесла Дииса, наливая ароматный травяной напиток в кружку. Лик невольно повел носом, как зверь, и его губы тронула улыбка. — Как поход в лес с человеческой девочкой?
Волколюд замер, не донеся кружку до рта.
— Успешно.
— Я не об этом. Если бы с девочкой что-то случилось, вся деревня, а вместе с ней и клан, стояли бы уже на ушах. Я спрашиваю о тебе.
— А что я? — Лик пожал плечами и все-таки сделал глоток. — Что это за вкус такой сладковатый? Впервые пробую.
Дииса покачала головой, не одобрив попытку сменить тему. Но все-таки ответила:
— Маун-трава1.
— Всевидящая, — поморщился Лик. — Кошачья дурь? С каких пор Альсав добавляет эту дрянь в свои травяные сборы?
— Трава — это всего лишь трава. Если она обладает целебными свойствами, почему бы ее не использовать? Не уходи от вопроса, Лик.
— Ты решила устроить допрос?
— Я думала, за этим ты и пришел. Как бы то ни было, ты навещаешь меня только тогда, когда нужен совет.
Лицо Лика помрачнело. Он отставил кружку и откинулся на спину, глядя теперь в темное окно, за которым ничего не было видно.
— Прости, что почти не бываю у тебя, — добавил он тише. — Знаешь, было бы проще, если бы вы с отцом помирились. Мы бы смогли жить вместе.
— Мы и не ссорились, мой волчонок. Я все еще его пара и первая волчица. Никто не ограничивает меня в том, что я делаю. И я могу видеться со своими детьми, когда захочу. Мне этого вполне достаточно.
«Но недостаточно нам с Тайрой», — прочитала она в его глазах.
— Ладно, — отмахнулся Лик. — Я знаю, как ты не любишь эти разговоры. Да… ты права. Я действительно немного… запутался.
Он резко выдохнул и провел рукой по волосам, отчего те растрепались еще сильнее. Но продолжать разговор не спешил, да и Дииса не торопила: ей лучше других было известно, что искренность приходит только вместе с чувством спокойствия и защищенности.
— В последние дни я сам себя не понимаю, — наконец, произнес Лик. На мать он до сих пор не смотрел. — Мне казалось, что еще с детства я научился различать, что я делаю по своей воле и когда мной овладевают инстинкты. Все было так просто… и принимать решения тоже. И дело не в том, что отца сейчас нет рядом. Просто как-то… иначе все. Будто размылась граница между обязанностями и желаниями. Мне кажется, что не только я это вижу — это чувствует и клан, и мне становится не по себе.
Дииса тихо рассмеялась, за что была награждена удивленным взглядом сына.
— Мне очень хочется познакомиться с этой девочкой.
— Девочкой? — переспросил Лик, а затем нахмурился. — Причем здесь Митьяна?
— Митьяна, значит…
Она отвернулась, чтобы Лик не видел ее лица. Конечно, он стал старше, спокойнее и рассудительнее, но в душе остался подростком, которому не позволили как следует наиграться, завалив грузом ответственности. Способы остались такими же, как в детстве, разве что чуть более изощренными. Можно подумать, что сильным запахом лекарственных трав он пытается перебить человеческий запах, который ему неприятен. Вот только не стал бы он молчать, если бы поход с девочкой доставил ему столько неудовольствия.
Что-то прячет? Обратись она волчицей — с легкостью бы раскусила его. Как матери, ей так и стоило поступить: какой бы ни была тайна, лучше узнает она, а не клан, который только и ждет ошибки с его стороны.
Но он воин, подобное оскорбило бы его. Да и стоит ли матери лезть в его жизнь? Он ведь и правда давно не волчонок.
— Знаешь, — произнесла Дииса, подливая чай в его кружку, — в юном возрасте я была редкостной сорвиголовой. Еще волчонком я наметила себе путь в воительницы клана и уверенна шла по нему: все свободное время проводила в тренировках, постоянно искала себе неприятности, чтобы опробовать силы, вызывала всех подряд на бой. И никогда не боялась броситься наперерез лосю или медведю, если от этого зависела моя жизнь или жизнь сородичей. Мать не уставала повторять, что моя решимость граничила с безрассудством и что однажды я за это поплачусь. В каком-то смысле так и случилось. Я приглянулась вождю клана.
— Отцу? — переспросил Лик, на миг переменившись в лице.
— Нет, его предшественнику.
Дииса сделала глоток, подождала, пока сын сделает то же, и продолжила:
— Тогда будущее на месте первой волчицы меня совсем не привлекало — пример совсем не вдохновлял. Ты же знаешь супругу предыдущего вождя, Суир Мягкую. Титул ей дали не просто так.
— Хочешь сказать, она всегда была такой миролюбивой и…
Лик не решился сказать «слабой», но слово явно вертелось у него на языке. Дииса улыбнулась.
— Может, когда-то у нее и был характер. Но, став первой волчицей, она превратилась в послушную супругу, которая могла только воспитывать волчат. Среди клана даже ходили слухи, что вождь Дуррлан… как бы сказать… потребовал от нее быть смирной, следить за домом и заниматься детьми.
— Зачем? — удивился Лик.
Дииса пожала плечами.
— Некоторые осуждали его выбор. Суир нельзя было назвать ни превосходной воительницей, ни умелой охотницей. Она даже не выбилась в старшие. А первая волчица должна быть первой во всем, иначе она недостойная пара для вождя. И, чтобы Суир не показывала своего несовершенства всему клану, Дуррлан намеренно ограждал супругу от всего, что могло подорвать уважение к ней и, соответственно, к нему тоже.
— Вот только уважением к Суир там, похоже, и не пахло, — фыркнул Лик.
Дииса погрозила пальцем.
— Сделаю вид, что не слышала этого, первый воин Лик Стремительный. — И, смягчившись, добавила: — Не важно, какой она была охотницей, воительницей или первой волчицей, она все еще супруга бывшего вождя и старейшая в клане. И все еще справляется с обязанностью няни. Лучше нее сиделки для яслей не сыскать во всем клане. Уже за это мы должны отдавать ей должное. Разве я не учила тебя этому?
— Конечно, учила, мама. — Лик опустил голову. — Прости. Ты знаешь, у меня остались не самые приятные воспоминания о времени, проведенном в яслях.
Дииса знала это даже слишком хорошо, и слова сына вызвали у нее легкую улыбку. Детям вождя с ранних лет приходилось отстаивать свое место в клане. За ними наблюдали пристальней, чем за кем-либо другим, но если Тайре уже тогда нравилось привлекать к себе внимание, то Лик всеми силами старался его избегать. Получалось неважно. Хотя бы потому, что к нему вечно цеплялся Мигир и дело неизбежно доходило до драки, которую приходилось разнимать старшим. Волчонком Лик постоянно жаловался матери на несправедливость и на то, что отец отчитывал его, требуя быть сдержанным.
— По твоим словам кажется, что вождь Дуррлан любил свою супругу, — прервал ее мысли Лик. — Так почему же он заинтересовался тобой?
Дииса откинулась на стуле и сложила руки на животе.
— Я все еще думаю, что так он хотел умерить недовольство клана — сделать меня первой волчицей, заключив союз только на словах. Я идеально подходила в качестве супруги вождя и матери его детей. Разумеется, чувствам там места не было. Меня такое положение не устраивало, и, хотя спорить с вождем было практически невозможно, я попыталась. Тогда-то, — она вдруг расплылась в улыбке, — Рууман и вмешался. Он в те годы уже занимал место советника и попытался отговорить Дуррлана. А потом и вовсе вызвал его на бой, чтобы отстоять мою свободу.
