Лик сам не заметил, как сжал руками край лавки. Последнее, что он хотел услышать, это новость, что деревенские знают о ее волчьей ипостаси. Прошлой ночью Мита снова обернулась во сне, и пришлось снова возвращать ей человеческое тело. Она уверяла, что ей удалось выскользнуть из дома, не разбудив отца, а в деревне ее никто не видел. Но Гидер — охотник, он мог услышать сквозь сон или не подать виду, что проснулся.

— Ты знаешь, что она травница, — продолжил мужчина, — и лечит всю деревню. За последнее время ее запасы заметно сократились. А вчера парочка дурней без головы раздразнили коз Риваны, и одна из них забралась к нам. Переполошила кур и залезла на чердак, где Мита хранит травы… разнесла там все…

Гидер прикрыл глаза. Лик успел уловить оттенок гнева в его голосе прежде, чем он замолчал.

— Обычно я беру ее с собой, — продолжил он спустя несколько секунд. — Или, если недалеко, она сама ходит. Но сейчас…

— Я понял, о чем вы хотите меня попросить. Пустить ее в лес.

— Я не могу отпустить ее одну, — нахмурился Гидер.

Лик поднял руку, и тот замолчал.

— Пускать туда вас вдвоем — еще опаснее. Простите, но до возвращения отца — не могу. Вашу безопасность там я не обещаю.

Дирк резко выдохнул и стал мерить шагами комнату. Деревянный пол скрипел под его ногами, и Лик едва не морщился от непривычного звука.

— Это нехорошо, — сказал он, наконец. — Деревенские и так шибко нервные в последнее время. Узнай они, что знахарка осталась без трав — точно переполошатся: что, если зараза какая нагрянет? До Алсена день пути без остановки, а в Кайсуге у знахаря своих забот полно, одного-двух возьмет, а всю деревню лечить не станет.

Лик поджал губы. Ясно, что староста беспокоился за своих людей, да и разбираться с беспорядками ему не хотелось. Но сказанное прозвучало как скрытая угроза: у знахарки нет трав, потому что волколюды запретили входить в лес. А значит, для всей деревни они и будут крайними.

По большому счету, ему, как и доброй половине клана, было все равно, что станет с деревней. Зверолюдам чума не страшна, а без людей станет только легче. Вот только вторая половина клана — та, что все еще надеется на хорошие отношения с деревней — взбунтуется. Да и сам Лик поймал себя на мысли, что подобное избавление не сильно бы его обрадовало. «Привязался к людям?» — усмехнулся он про себя. Несколько дней назад он бы посмеялся над собой, но сейчас отчего-то не хотелось.

— Я могу пустить в лес одного человека, — повторил Лик, не сводя глаз с Гидера. — Травница войдет в сопровождении воина клана, который будет ее защищать.

— Ты шутишь? — Гидер вскочил с места.

Лик помрачнел.

— Это наши условия. Для вашего же блага.

— Я понимаю, но и ты пойми. Отправить девочку одну, с волколюдом, в чащу… Прости, я не готов доверить вам жизнь моей дочери.

Охотник сжал кулаки и встретился взглядом с Дирком, после чего нехотя сел обратно. Лик задумчиво постучал пальцами по колену. Дать Мите сопровождение — лучшее, что он мог предложить. Впрочем…

— А мне доверишь? — поинтересовался он чуть тише.

Гидер вскинул голову.

— Тебе? Ты что же, хочешь сказать, что готов лично за ней присматривать?

«Будто у меня был большой выбор», — фыркнул про себя Лик. Миту он мог оставить только на Тайру, которая знала о ее волчьей ипостаси. Остальные обязательно учуяли бы звериный запах, который исходил от нее теперь.

— Твой ответ?

Гидер переглянулся с Дирком. Староста скрестил руки на груди: мысль отпускать травницу с волком нравилась ему не больше, но в его глазах Лик прочитал покорность. Он готов был рискнуть ради спокойствия и безопасности деревни. Теперь оставалось понять, готов ли рискнуть отец.

— Если лично заберешь ее из деревни и вернешь потом, — наконец, выдохнул охотник, — согласен. Но сначала хочу спросить ее.

Волколюд был уверен, что девушка не откажется, но промолчал. Добавил только:

— Я прослежу, чтобы с другими моими сородичами она не повстречалась.

Солнце скрылось за облаками, и жара, наконец, отступила. Воздух был тяжелым и влажным, как перед дождем. Лик поднял морду. Пахло грозой. Она шла из-за гор и должна была прийти на равнину через несколько часов.

Время еще было.

Лик настоял на том, чтобы Митьяна отправилась в лес сегодня. Утром воины клана обходят территорию, а после полудня обычно отдыхают в поселении. Если выбирать время для похода, то лучше не найти.

Разумеется, Лик предупредил клан о гостье из деревни и наказал не высовывать лишний раз носа. Он ожидал, что Ирмар в очередной раз осудит его решение, но этого не произошло: советник одобрительно кивнул и добавил, что Лик выбрал неплохой способ выровнять отношения с людьми. Зато Тайра осталась недовольна и долго ворчала, что они позволяют людям слишком многое.

— Почему бы им не выращивать лечебные травы у себя? — спросила она у брата, пока провожала его до опушки. — Тир говорил, что люди так делают, почему деревенские не могут?

— Всего у себя не вырастишь, — возразил Лик. — Наш знахарь ведь не держит огород в поселении.

— Но у него весь лес — огород.

— Что-то растет только в тени деревьев, что-то вдоль реки. Рядом с домом на сухой земле равнины травы могут просто не прижиться. Да и не выгодно это — следить за всем.

Тайра засопела носом.

— Коров же они разводят, и не похоже, что им не выгодно. Хотя, до сих пор не понимаю, зачем, имея свою живность, они ходят на охоту. Им мало еды?

— Походишь без теплой шкуры зимой, тогда и поймешь.

На опушке волчица оставила брата и умчалась обратно в поселение. Сидеть без дела ей не хотелось, и она решила потренировать молодняк. «Не волнуйся, уведу подальше», — пообещала она.

Лик ждал травницу.

Даже отсюда, с опушки, ощущалось царившее в деревне напряжение. Внешне все казалось умиротворенным и спокойным: те же крыши домов, от которых поднимался дым, та же громко хохочущая ребятня, возившаяся в пыли у дороги. То же мычание коров, кудахтанье кур и блеяние коз, которое всегда слышалось из сараев. Но тревожность витала в воздухе. Лик не видел людей, суетящихся во дворах своих домов, но чувствовал их настороженные взгляды в сторону леса Лииш.

Люди знали, что он был здесь. И знали, что одной из них придется доверить ему свою жизнь.

Лик увидел, как на дороге появилась Митьяна. Вокруг нее собралась целая толпа деревенских. Дочка охотника сжимала в руках корзинку, в которую, видимо, собиралась складывать травы, и улыбалась, но неискренне, будто не желая отвечать на чужие вопросы. На ней была та же самая одежда, как в их первую встречу, вот только убранные под косынку волосы делали ее сильно старше своих лет. С косой она ему нравилась куда больше.

Вокруг Миты суетилась девушка с темными, почти смоляными, как перья Тира, волосами. От нее волнами исходил страх, но не перед волколюдом, ожидавшим травницу на опушке, а за подругу.

— Ты уверена?.. — услышал он отрывок их разговора. — Не боишься? А что если он…

— Зера, — прервала ее Мита и с усилием улыбнулась. — Он же сын главы, зачем ему вредить мне?

— Да, но…

— Все хорошо. Не переживай. Опомниться не успеешь, как я вернусь.

Девушка, которую назвали Зерой, отпустила, наконец, руку Миты и отступила. Лик смог увидеть глаза травницы: взгляд у нее был испуганный, но твердый, как у молодого охотника, который впервые решился добыть крупного зверя. И ему это очень понравилось. Остальные жители быстро разошлись по делам, лишь изредка бросая взгляды через плечо. Зера была единственной, кто остался стоять до самого конца и наблюдал, как Мита пересекала равнину, направляясь к опушке.

— Прости, что заставила ждать… — Митьяна подошла к Лику и остановилась в нескольких локтях. Сердце у нее гулко стучало — Лик слышал его отчетливо, но не мог понять, от страха ли оно так бьется или от иных чувств. — Мы можем идти?

— Можем, — согласился волколюд. Он бросил последний взгляд на деревню и на девчушку с темной косой. — Надвигается гроза, так что поход будет недолгим. Во всем слушаться меня и не самовольничать. Не искать встреч с членами клана. Набираешь необходимые травы — и сразу домой.