— Лик? — охнула Мита. — О, боги… так это ты?..

— Да, это я. Давно не виделись, так сказать.

— Ох… — спохватилась она, сообразив, что Лик до сих пор не знает ее имени. — А я… Митьяна. Вернее, Мита. Можно просто Мита.

— Красивое имя, — похвалил ворон. — А я Тиррландан. Можно просто Тир.

— Хотел бы я спросить, что здесь происходит, — прервал Лик их обмен любезностями, — но, кажется, ты и сама не знаешь.

Мита прижала уши. Ее взгляд заметался между волком и вороном.

— Не знаю… Я вообще не понимаю, что случилось и почему я такая…

— А в лес ты за каким дамнаром понеслась?

— Я думала… — ее голос задрожал. — Я не знаю… оно само…

— Не дави на нее, — посоветовал Тир. — Дай ей успокоиться и осознать происходящее.

— Какое? — огрызнулся волк. — Что осознавать, когда неясно, что происходит?

— Как по мне, все ясно. — Ворон начал мерить камень шажками маленькими лап. — Чужую зверолюдку занесло на земли вашего клана.

— Зверолюдку? Как она может быть ей, если она человек?

— Она человек? — опешил Тир. — Карра! А вот это уже интересно…

Лик зарычал и вскочил с места. Мита, напротив, как можно сильнее вжалась в глинистый берег.

— Так! — Тир спрыгнул с камня и забрался на загривок к волчице. — Ты сейчас молчишь. Переводишь дух. Обдумываешь все. А ты, — он указал крылом на Лика, — сейчас расскажешь мне все, что знаешь. Вас уже что-то связывает — или я не прав?

Лик застыл, потом медленно сел на землю и засопел.

— Случилось кое-что пару дней назад… Эта дуреха забралась в лес. Одна. Я нашел ее у реки, она меня увидела. Испугалась. Поскользнулась и упала в воду. Я вытаскивал ее оттуда и зацепил зубами руку. Рану оставил.

— Рану? Укусил, короче?

— Надеялся, обойдется, — буркнул Лик.

— Обойдется? — Тир раскрыл клюв от удивления. — Лик, я потрясен. Ты, такой рассудительный и предусмотрительный — и надеялся? О, Многоликая! Я иногда совершенно не понимаю эти меховые головы!

Ворон наклонился и посмотрел в глаза Мите.

— Вот так и начинаются истории в дешевых романтических книжках.

— Каких книжках? — не поняла она.

— А, прости, забыл, что ты деревенская и такого не читаешь. В городах весьма популярно среди девиц на выданье.

Тир соскочил на землю и стал расхаживать между волками.

— Я уверен, что дело в укусе, — вынес он вердикт.

— Отлично, — проворчал Лик. — И почему укус превратил ее в зверолюдку?

— Откуда мне знать, почему? Спроси у Всевидящей, она же вам покровительствует. Ее, наверное, шуточки.

— И что мне теперь делать? — жалобно отозвалась Мита.

Лик посмотрел на нее в упор.

— Ничего.

— Как — ничего?..

— А вот так. Жить с этим. Смириться. Я понятия не имею, как избавить тебя от Зверя.

Мита замотала головой и затряслась.

— Нет… нет, я так не могу… Мне так нельзя, я же… деревня… и отец… как…

Она попятилась, скользя лапами по мокрой глине, прямиком к воде. Лик зарычал, рывком поднялся с места и прихватил ее морду зубами.

— Успокойся, — приказал он ей. — Вдохни поглубже, выдохни… я не знаю, как вы, люди, приходите в себя.

Та пискнула и попыталась высвободить морду, но зубы Лика сжались сильнее. Она ощущала носом его обжигающее дыхание, и от него по всему ее телу шла дрожь. Мита перестала вырываться и с удивлением обнаружила, что ей становится легче, как будто кто-то невидимый, сидящий глубоко внутри нее, перестал метаться и с покорностью улегся, словно собака, которой указали место. Ей и самой неожиданно захотелось лечь и прижаться к теплому боку стоящего рядом волка, вдохнуть терпкий запах терновника, исходящий от его густого меха, прикрыть глаза и задремать, зная, что она находится под его защитой.

— Сработало, — довольно проклекотал ворон, заметив, как волчица прикрыла глаза. — Теперь общаться будет гораздо легче.

Лик выпустил морду Миты и сел. В его глазах мерцали лунные блики, танцующие на быстрой воде.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что мне придется с этим жить? — осторожно спросила волчица.

— То и значит. Похоже, вместе с моим укусом ты обрела Зверя. А значит, тебе придется учиться жить с ним в одном теле.

— Получается, я стала волколюдкой… — Мита прижала уши. — Так нельзя… я так не могу. Я ведь теперь и в деревне жить не смогу.

— Если научишься сдерживать Зверя — сможешь. — Волк был непреклонен. — Как ты перекинулась сегодня?

А ведь до сих пор она не задумывалась, как именно стала волчицей.

— Я… проснулась. — Мита сморщила нос, вспоминая. — На чердаке. Мне снился какой-то сон: про костер, незнакомых людей, большого лося…

Лик и Тир переглянулись, но перебивать не стали.

— Меня, кажется, лихорадило, — продолжала травница. — Я хотела выпить отвар, но когда проснулась, уже была такой.

— Похоже, во сне перекинулась, — заметил Тир. — Прямо как малышня обычно.

Мита вопросительно склонила голову набок.

— Процесс смены ипостаси непростой, — пояснил ворон. — Тело ломается и перестраивается, и чем больше разница между человеком и зверем, тем трудней обернуться. Но у детей все иначе. Их тело гибкое, потому что еще растет, а разум неокрепший, поэтому хуже контролирует инстинктивное «хочу». Вот так и получается, что ночью, когда мозги у детенышей совсем расслабляются, они частенько перекидываются. — Тир закатил глаза. — Столько мороки потом — ловить маленьких воронят по всему гнездовищу…

— С волчатами не легче, — шумно фыркнул Лик.

— Они хоть не летают, знаешь ли!

— Но я же не волчонок, — встряла Мита.

— Если учесть, что волколюдкой ты стала не больше двух дней назад — вполне себе волчонок, — хрипло хохотнул ворон. — По крайней мере, учить тебя придется с самых азов, как маленькую.

— Перекидываться тебе будет сложнее, — добавил Лик. — И больнее. Но потом привыкнешь.

Мита прижала уши.

— Больнее?..

— Не пугай девочку, — пожурил волка Тир.

— Я всего лишь говорю как есть.

Лик поднялся с места и отряхнулся. Мита наблюдала за тем, как он расхаживает вдоль камышей, прижимая уши и нервно дергая хвостом; желтовато-рыжая дымка тянулась за ним, сплетаясь тонким полотном. Волчица прищурилась, чтобы они не мешали ей, и досадливо заскулила, когда это вновь не помогло.

— Что будем делать? — поинтересовался Тир. — Представишь ее клану?

— Нет, — отрезал Лик. — Не сейчас.

Он остановился и посмотрел волчице в глаза; от его властного взгляда ей снова захотелось припасть к земле.

— Такой тебе лучше не попадаться клану на глаза. От тебя еще сильно пахнет человеком. Да и законов наших ты не знаешь. Пойдем, — позвал он ее и махнул хвостом. — Для начала нужно научить тебя быть волком.

— А если пойдешь со мной, — весело встрял вранолюд, — то научишься быть вороном.

— Тир-р-р! — досадливо зарычал Лик.

Ворон в ответ разошелся карканьем, похожим на смех, и поднялся на крыло.

Лик погнал Миту вдоль реки — он объяснил это тем, что сейчас клан охотится и в лесу можно будет на них наткнуться. Мите совершенно не хотелось встречаться с кем-то из других волколюдов — волчица, которая была тогда с Ликом, явно не обрадовалась ее появлению.

Они добрались до опушки на юго-востоке леса Лииш, и Митьяна шумно втянула воздух носом. Она окинула раскинувшуюся перед ними равнину взглядом: травы пестрели бликами разных оттенков, а деревня вдалеке казалась крошечной и была окутана болотного цвета дымкой.

— Что это за цветные блики и дымки? — наконец, осмелилась она спросить. — Я вижу их повсюду, и они мешают.

Лик насмешливо задрал губу, обнажив клыки. Мита заметила, что когда волк говорил, то почти не шевелил пастью, и все слова будто звучали прямо у нее в голове.

— Мешают? Да ты шутишь!

— Не шучу, — насупилась она. — Из-за них все такое серое и невзрачное… И границы такие нечеткие.

— Так мы, волколюды, чувствуем мир. Не глазами — чаще всего они не так нам нужны. Обоняние и слух гораздо важнее. Все эти дымки и блики — запахи. Не замечала, что сильнее всего они исходят от растений или живых существ?