— Экспериментам необходим промышленный масштаб, — размышлял Зайцев. – Только в результате множества можно получить нужное качество.

— Да, если помнишь, я это уже предлагал, — зевнул Волков. – Надо согнать несколько десятков прирожденных онанистов, заставить их себе подёргать, замутить сотню флаконов зелья, а потом тупо ходить и брызгать на всех подряд.

Спасём мир, даже если он будет сопротивляться! Правда, всегда встает вопрос о желании мира быть спасённым.

— Осталось решить, что же делать с родителями на время опытов, — зевнул и Зайцев. – Не на улице же предлагать респондентам свершить эякулят?..

Утро встретило Леонтия Волкова запиской, лежащей на барной стойке в кухне (она же гостиная). Нежным почерком мамы было написано: «Дорогие дети! Мы с папой уехали на недельку, отдохнуть от бедлама, который намедни появился в квартире. Вы уже взрослые, и, наверное, знаете, что делаете, но для нас с папой это чересчур сложно. Питаю большую надежду, что к нашему возвращению – вы разберетесь с бедламом, и далее не будете огорчать родителей. Целуем».

— Йес! – воскликнул циник, делая характерный жест. – Нереально понимающие родичи! Эй, Мишаня!..

— Я здесь, — в кухню заглянул Зайцев, на растопыренной пятерне, в вытянутой руке, он нёс поникший презерватив. – Вот, нашёл у папы под кроватью. Кондом использовался сегодня ночью, таким образом, папа сам нам помог. Можно делать очередную порцию возбудителя.

— Класс, всё в линеечку, — восхитился Волков. – Ток почему сегодня ночью, вполне, что гондон старый…

— Запах, — односложно ответил ботаник, он чуть раскрыл презерватив и пихнул его к носу брата. – Понюхай и поймешь.

— Верю, верю! – отпрянул Леонтий, кривя физиономию.

* * *

Пока Миша наводил очередной флакон аэрозоля и клеил к нему этикетку «Папа» — Леонтий залез на «Сосайтники» и раскидал некий пост в десятке групп, из серии «продаю и покупаю».

— Теперь ждем! – объявил он, потирая ладошки. – Щас понабегут онанисты…

— Ну-с, — ботаник склонился над монитором ноутбука, щуря глаза за профессорскими линзами, прочёл вслух: — Подою мужчину! Дорого и без выноса мозга. Телефон… адрес…

У больного лихорадкой температура может упасть не оттого, что он выздоровел, а потому, что он умер. Почувствуйте разницу, что называется.

— Лол, — без тени улыбки сказал Миша. – Вряд ли кто на такое объявление откликнется.

— Чувак, не занудствуй, – самоуверенно отбрил братец. – Лучше выдвини предложения, каких девок первыми будем трахать.

— Совершать коитус, — поправил ботаник на автомате. – Мне кажется, что Олесия и Настя самые достойные, — Зайцев-джуниор вдруг залился краской и поправился: — Достойные стать первейшими респондентами, я имею в виду.

Девственность у ботаников – тот недостаток, который проходит. Не всегда, но довольно часто. Циник подмигнул смущённому братику:

– Да не межуйсь, Мишаня, — он взял смартфон. — Щас я девкам наберу и забью стрелочку на вечер.

* * *

Общее несчастье сближает. Причем настолько, что враги становятся друзьями, а посланные в сад – любовниками. Так далеко у молодежи из Хамовников не зашло, но это не значит, что не зайдёт. Примерно в данном ключе думали мордовороты, вальяжно развалившись на передних сиденьях своего «Фольца» 2002 года выпуска.

Девчонки-подружки просиживали заднее сиденье, с надеждой взглядывая на громильские затылки.

— Чё за одеколон нам был подсунут? – размыслил Петя. – А ведь был подсунут.

— Поймаем академиков и всё узнаем, — угрюмо ответил Федя. – Чё моск терзать понапрасну.

— Прежде всего, академиков надо наказать, — влезла Олесия. – Набить морду, а после уж и выспросить.

— Не, лучше их самих побрызгать – их же духами, — подала голос и Настя. – А, может, сразу полицейский спецназ вызвать? Пусть штурмуют квартиру, возьмём с поличным наркодельцов…

Радикальные меры хороши там, где есть радикалы. Здесь же в наличии парочка интеллектуалов, которые наверняка купили где-то на eBay заморский газ, вызывающий глюки в виде говорящих кошаков и целующихся мужиков. Но девушкам – девушкино, а Пете с Федей – петефедино… Мордовороты зажевали по толстой ириске и сплюнули сладкой слюной.

— Менты тут ни к чему, — заметил один из дружбанов. – Олесь, Насть, вызванивайте дрищей, забивайте стрелу. Начистим хлюпикам рыла, а опосля поглядим…

— Пусть они сами звякают, — возразила одна из девушек. – Мне кажется, что дрищи на нас «запали», и, значит, железно проявятся. – Олесия вдруг осеклась. – Млин…

Я старюсь быть счастливой, ведь надо стараться этому. Но глупо впутывать личное счастье в планы мести. Тем паче, что и счастья-то нет, — какие-то фантазии подсознания, которые иногда по-хамски врываются в сознание.

— Так-так-так, — развернулись громилы узколобыми ликами взад. – А можно попродробней про «запали»?!

— Ну… не мы же, а они… в нас влюбились, — девушки явно занервничали, что наглядно проиллюстрировали паузы во фразе и переглядки. У женщин – чувства, у мужчин – эрекция, и обе формы возбуждения стреляют без предупреждений.

— Чё?! – не въехали мордовороты.

Отчаянно запиликал смартфон Олесии. Взгляды персонажей переключились на трубу.

— Дрищи?!

— Угу.

— Давай, изобрази радость и напросись на встречу! – воскликнула Настя, толкая подругу. И подмигнула воздыхателям: — Окей, мальчики!

Никаких чувств к дрищам нет. И никогда не было. Это всё кот! Однако и он – всего лишь глюк.

— Гип-гип, ура! – послышался громкий скрипучий голос за римской шторой, закрывающей окно спальни братьев (она же лаборатория). Парни, скучающие со смартфонами в руках, — вскинули утомлённые бездельем головы.

— Щёлк! — щёлкнула задвижка, штора поднялась под воздействием мохнатой лапки, и на подоконнике нарисовался дымчатый котик со здоровенным хвостом. Он пушистым кульбитом перепрыгнул на стол, тактично там потоптался, наводя шорох среди склянок.

— Итак! – жизнерадостно возгласил котяра. – Родичи уехали, а мы с вами поставим кучу опытов, чувачки! Мы добудем возбудитель, и повесим свои имена на Скрижали Истории! – котик согнул лапку, приставил её к пасти и заговорщицки дошептал речь: — По секрету, мне жуть как хочется самому опробовать зелье… Тссс.

Манго – самый вкусный фрукт на земле. А говорящие коты – самые отъявленные лжецы среди млекопитающих. Никакая энциклопедия об этом не расскажет, зато об этом знает Леонтий Волков.

— Слышь, у меня чуйка, что кошак не прост, — усмехнулся циник, обращаясь к брату. – И его легенда про цирк – это, канешн, дичь полнейшая.

— Хм, — задумался ботаник. – А, быть может, мы возбуждены?.. Ну, как-то неправильно работает возбудитель, что, в целом, изобретатели уже испытали. И данный кот – это мираж, посаженный на эмпирику, новоприобретённую нами в процессе  экспериментов.

Правде обычно не верят, в отличие ото лжи. Никто не знает – почему так, но это так.

— Хей, чувачки! – зверёныш ухмыльнулся во всю ширь зубастой пасти. – Без проблем, каждый из вас пусть угадал, и чё дальше?

Артефакт такой артефакт. С ними не воюют, их тупо признают. Или не признают, но они никуда не исчезают. Дети XXI века посмотрели друг на друга, пожали неопределённо плечиками:

— Да пофиг… наверное.

Трель дверного звонка наполнила атмосферу волнительной тревогой. Парни встрепенулись, а котяра заголосил:

— Пришёл онанист, стопудов! Бегите, чувачки, открывайте двери и доите его, доите! – зверь залихватски подмигнул и наглядно подёргал лапками. – Мне так интересно, что я готов оплатить зрелище! – нахальный котик достал откуда-то из-под мышки большое чёрное портмоне, вынул пачку стодолларовых купюр, двинул лапкой к собеседникам. – Берите и вперде!