Алкаш толкнул дверцу хлипкого сарайчика:

— Вот он.

Привязанный за лапку к стене, в сараюшке прохаживался здоровенный гусак. При виде людей загоготал и забил крыльями.

— Украл, поди, — полюбопытствовал Андрюха. Без «наезда», несколько равнодушно.

На удивление, алкаш не стал горячо доказывать обратное. Он сплюнул и сказал спокойно:

— Какая тебе разница? Не хочешь – не бери. Найду другого покупателя, за пару-то бутылок, ха.

— Ладно, на тебе на литр, — врач подал денежку. – Помоги только гусика в сумку затолкать.

Обладатель драного пиджака схватил купюры, и поспешно удалился:

— Не было такого договора, чтоб грузить!

— Эй! Ну, хочешь, доплачу полтинник?

Мужик обернулся на ходу и хрипло рассмеялся:

— Найми грузчиков, купец!

— Сукин сын! – в сердцах сплюнул Андрюха. И крикнул в удаляющуюся спину. – Я тебя вспомнил! Ты меня наколол позавчера на остановке! Мошенник!..

Самое умильное – это принимать наваждение за бардак в голове. Ну да к чёрту всяческие мысли. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, на том и остановимся.

— Гуси—гуси—гуси, — замурлыкал врач, сложив пальцы щепотью.

Гусь искоса посмотрел на человека и раздраженно гоготнул.

Загрузка гуся в сумку потребовала полчаса. Только длинная шея не влезла, и птица наблюдала, куда её несут. Мимо сырных прилавков, колбасных отделов и аромата свежеиспеченного хлеба. Вот и фруктовые ларьки, дальше уже улица.

— Андрей Васильевич! Я-то думал – в больничке отлёживаешься. А ты уже бегаешь!

Дорогу Бутербродову преградил его начальник — Аникита Иванович Репнин. Наш герой замялся, неловко переступая. Программа обряда выдала ошибку, которую никоим образом нельзя нарушать. Убегать от ошибки правилами не запрещено, если что.

— Да я вот… — открыл рот Андрюха, и тут же его закрыл. Из-за ящиков с грушами выглянул продавец гуся и явственно подмигнул.

— Эвон, какую птицу приобрёл! Ты что, собираешься гусятину разводить? – главврач недоуменно вертел мощной шеей.

Бутербродов криво поулыбался… пожал застенчивым плечиком… изобразил на лице умиление… И попятился от начальника.

— Что за твою мать?! – охреневал Репнин.

«После покупки гуся, по дороге домой – нельзя ни с кем заговаривать…» — стучало в голове доктора.

— Эй, ты ослеп, чёрт возьми! – визгливо крикнула случайная торговка, попавшая под ноги пятящемуся доктору.

Бутербродов извинительно осклабился, прижал руку к груди и отвесил женщине земной поклон. И быстрым шагом, почти бегом, припустил прочь.

— Га-га-га! — недовольно загоготал гусь на весь рынок.

— Вот так вот твою мать! – воскликнул Аникита Иванович.

Ехидное солнце клонилось к западу.

— Пора! — Бутербродов поёжился. После затопил печку, покурил в неё. Подбросил дровишек, достал мобилу, потыкал кнопки. Сделал слащавое лицо.

— Аллё, привет, Рита!.. Да, Андрей… вот решил тебе набрать, — нежненько пел в трубку доктор. – Вы знаете, Риточка, ведь любовь – очень дурацкое изобретение Господа. Впрочем, некоторые считают, что он ничего не изобретал. А ты как думаешь?..

Мужчины покупают женщин словами. Если, конечно, денег нет. Я – нищеброд, и могу себе это позволить?.. Ну-ну, пой, душка, сердечко честной девушки стерпит всё, и даже чуть больше.

— Я не сильна в катехизисе чувств, — сдержанно ответила Маргарита.

— Узнаю свою Риту, узнаю… — не смутился Андрюха. – То есть, вы не моя, конечно, пока не моя, но… вы ведь поняли мысль. Кстати, о ваших чудных глазах…

Доктор разливался соловьем минут пять, девушка (откровенно) таяла. Когда у женщины нет постоянного партнера, то мужское слово эквивалентно мужской фрикции. Не всегда, но такое случается чаще, чем не случается.

— Романтика — это ключ жизни. В жизни есть двери, и вот их и открывают ключами, — вдохновенно вещал Бутербродов. Если женщине с тобой интересно – то это тебя вдохновляет.

— Хорошо, когда есть двери, которые ты хочешь для себя открыть, — поддержала Марго с полуулыбкой.

— Не для себя, а для нас, — умилился доктор. – Если ты не против… Кстати, а на втором свидании честной девушке Рите допустимо мне отдаться?..

— Мне надо посоветоваться с сестрой, — серьезно ответила Маргарита.

Обольститель уловил перемену тона, и тут же воспользовался этим в своих целях. Мало девушку танцевать, надо ей ещё и бриллианты покупать. Добычей денег сегодня ночью и займемся, но прежде…

— Рит, подскажи мне, пожалуйста, что такое «крестовая». Как историк, — огорошил сердцеед.

Мужчины – странные люди, для них сорт картошки и её прополка – это идентичные вещи. Но не единой картохой жив мыслящий человек, тоже верно, и в данном смысле обаяшка эскулап прав.

— Кажется, в старину на Руси так называли перекрёсток дорог, — подыграла Рита.

— Я тебя люблю. В данный конкретный момент! – без церемоний вскричал врач. – Ну всё, был рад слышать, целую и так далее.

— А зачем тебе значение «крестовой»? – развивала диалог Марго. Однако, её уже не слышали, доктор то ли бросил трубку, то ли связь прервалась. Спокойней, конечно, думать второе…

В гостиной комнате, где и сидела девушка – нарисовалась сеструха Ириша. Подсела на диванчик. Спросила с любопытством:

— С кем это ты трепалась, я на кухне голос слышала?.. Расскажешь?

— Андрей с большим членом, — чуть растерянно ответила девушка. – Почти замуж звал…

— Но это же чудесно! – одобрила Ириша. – Я думаю, что ему надо отдаться. Тогда точно женится.

* * *

— Перекрёсток! – Бутербродов предвкушающе потёр ладошки.

Он дождался, когда печные дрова превратятся в золу. Следуя обряду, жестоко свернул птице шею. Гусь явно не хотел отправляться в свой персональный рай, бил крыльями и гоготал. Однако… пока существует смерть – гуси будут умирать.

— Давай, чувак, поработай на мой обряд! – бормотал доктор, пихая в печку гусиную тушку целиком. Без разносов и тарелок, с пухом, крыльями и когтями!

Спустя час Андрюха вынул из печи гусиную прожарку и бросил в клетчатую сумку. Молвил воодушевленно:

— Половина дела сделана!

Светила полная луна. К перекрёстку, на окраине городка, подлетело такси. Машинка явила Бутербродова и умчалась восвояси. Андрюха внимательно раскинул глазом:

На юге – одинокая пятиэтажка.

На севере – огни фабрики.

Восток – дорожка в густой лес.

Запад — кресты и надгробия кладбища.

— Привет, крестовая!

Диск луны закрыло облачко, стало темно. Доктор топтался в нерешительности, помахивая клетчатой сумкой.

«Ууууу!» – то не волки, а то фабричный гудок, означающий окончание смены.

— Двенадцать часов ночи, - процедил Бутербродов. Чуть помялся и выкрикнул негромко:

— А вот кому гуся? Продаю гуся за неразменный рубль.

Тотчас же во мраке, с юга, проявился темный силуэт, он явно направлялся к просителю. Тело обуял озноб, ладошки вспотели, а алчный мозг замер в предвкушении.

Луна спихнула с себя облако, и вновь засияла на всю округу. Силуэт обрел черты девушки. Смазливое юное личико, ножки в мини, два синих томных глаза.

— Угости сигареткой, кавалер, — произнёс пухлый ротик.

Звук голоса немного успокоил. Бутербродов прикурил себе и девушке. Недолго постояли, исподтишка друг друга изучая.

— Который час? – манерно спросила эротическая фантазия. И без перехода добавила: — Впрочем, забей на время.

Она откинула окурок. Качнувшись, приблизилась вплотную. И предложила, дыхнув перегаром:

— Хочешь меня?

Бутербродов посмотрел в призывные глаза и окончательно уверовал, что это никакой не покупатель гуся, а пьяная девка, ищущая съём. Первый блин… Андрюха философски усмехнулся и сказал первое, что пришло на ум: