Первые несколько дней прошли относительно спокойно, лишь непрерывный поток беглецов, которые бесконечным потоком шли с запада, и рассказывали о всё новых и новых поражениях, напоминал о том, что совсем недалеко от нас, идут бои. На четвёртый день, война всё же добралась и до городка, в котором мы базировались и её вестниками стали несколько десятков всадников, которые появились из-за поворота тракта, и тут же скрылись за ним, а значит ждать основные силы противника осталось недолго. Дополнительным подтверждением близости противника являлся тот факт, что из четырёх разъездов, патрулирующих ближайшие окрестности, вернулось только два.
Прибытие генерала совпало с появлением основной армии Доминиона, которая не торопясь разбила полноценный лагерь на другом конце поля, и успела даже послать несколько отрядов всадников, чтобы с ходу прощупать нашу оборону. Их, конечно, быстро отогнали от наших позиций, но нервы они нам успели попортить, почти вплотную подбираясь к заранее подготовленным ловушкам, которые должны были оставаться скрытыми вплоть до начала боя.
Генерал выглядел паршиво, и мало напоминал себя прежнего, во время нашей последней встречи в Аббатстве Девяти, он не только изрядно исхудал, но и постоянно придерживал правый бок, который был плотно замотан бинтами. Получив от меня доклад о подготовке к обороне, он принял на себя общее командование, и начал уже самостоятельно отдавать дальнейшие приказы, попросив меня далеко не отходить от штаба, если присутствующим здесь советникам генерала или ему самому понадобится консультация.
Так как на само совещание меня не пригласили, что было не только странно, ведь именно мной была организована оборона переправы, но и просто оскорбительно, ведь в общей иерархии, я стою всего на одну ступень ниже самого генерала, и имею в подчинении полнокровный легион, в отличии от большинства легатов, заседающих сейчас в штабе, которые могут официально отдавать приказы разве что парочке раненых да калек. Решив не провоцировать скандал на месте, уняв свой праведный гнев, я поделился произошедшем в штабе со своими спутниками. И если родичи и Громаш, хотели немедленно идти разбираться с произошедшим, сживая в руках рукояти секир и мечей, то Изабелла и Джанесса, наоборот, настаивали на том, что нужно немного выждать и разобраться в ситуации.
Следующим тревожным звоночком стал приказ генерала готовиться к битве, и всё бы ничего, но он с какого-то даэдра, решил провести её в чистом поле, а не за пусть и не самыми лучшими и надёжными, но всё же стенами. Непонимание солдат было готово превратиться в открытый бунт, так как все они видели, что противник превосходит нас как минимум втрое, и шансов в открытом бою у нас нет.
Плюнув на все условности, я, взяв с собой когорту ветеранов, направился к зданию где был организован штаб. Стоило нам войти в него, как несколько легатов и центурионов обступили сидящего во главе стола генерала Люциана и тут же вынули мечи из ножен.
— Я так и знал, — слабым голосом произнёс генерал Люциан, — что тебе не стоит доверять. Мои верные советники уже с конца зимы мне говорили, что ты готовишь предательство, Эрик, слишком быстро ты взлетел, и точно захочешь получить ещё больше.
— Генерал, не знаю о чём вы говорите, но я верен Империи и своей присяге. Однако, ваш план дать открытый бой Доминиону самоубийственен, из-за него мы не только потеряем солдат, но и откроем эльфам путь на другой берег.
— Предатель, ты предатель! — в глазах генерала зажглась неподдельная ненависть, — Воины Императора без усилий смогут сокрушить любого врага, и сама мысль, что они могут проиграть, говорит о том, что ты предатель.
— Понятно, этот разговор как минимум бессмысленен. Солдаты, — обратился я к застывшим за моими спинами воинам, — генералу нужен отдых, а его свите проверка. Схватить всех, генерала отправьте к целителям, всех остальных в камеры.
Несмотря на все крики и приказы, пришедшие со мной солдаты безропотно выполнили моё распоряжение. Умело скрутив офицеров, генерала же они со всем почтение вывели из помещения. Результаты моего бунта были неоднозначными, с одной стороны новость о том, что никто не будет сражаться с превосходящим нас врагом в чистом поле была встречена радостно, с другой, арест весьма популярного в войсках генерала была воспринята не очень хорошо, отчего солдаты хоть и выполняли приказы, но бросаемые им в мою сторону взгляды были далеки от дружелюбных.
Пока враг ничего не делал, а просто стоял на противоположном краю поля, чего-то ожидая, мои подчинённые продолжали укреплять городок и переправу, а генерала и его приближённых смогли полноценно обследовать. И то, что удалось выяснить пугало. Как оказалось, доблестный генерал Люциан находился под действием не только целого комплекса зелий, которые притупляли критичность его мышления, но и носил на шее весьма примечательный амулет, в который было вплетено весьма мощное заклинание из школы Иллюзии, и стоило только его снять, как обследуемый тут же потерял сознание. Допрос же офицеров, совмещённый с обыском их имущества, дал так и совсем неожиданные последствия. У личного денщика генерала, к слову полукровке высокого эльфа и бретонца, было обнаружено несколько весьма специфичных зелий, а также объёмная переписка, как с высшими чинами легиона, так и с представителями Талмора. Несколько столь же компрометирующих переписок было обнаружено и у нескольких других офицеров штаба, которых в тот же миг вытащили из камер и принялись пытать.
Общая картина произошедшего выходила следующая. Денщик генерала оказался шпионом Талмора, ещё пятнадцать лет назад его внедрили в окружение тогда ещё центуриона и через него получали ряд весьма интересных сведений прямиком из штаба легиона. Он же, в связи с весьма успешными действиями Люциана на вверенном ему фронте, получил распоряжение от своих настоящих хозяев начать накачивать генерала рядом зелий, которые незаметно начнут снижать умственные способности, а потом и вовсе смог надеть на него амулет, основной функцией которого является воздействие на разум таким способом, чтобы его носитель принимал самые неудачные для конкретной ситуации решения. Оттого так быстро и пал Фарегил, который мог спокойно продержаться как минимум пару месяцев в осаде, и именно из-за него генерал решил дать открытый бой сейчас, когда стоило покрепче занять оборону. Со штабом ситуация была иная, денщик, боясь не только своего разоблачения со стороны могущих заметить странности в поведении командующего офицерами, но и банального бунта со смещением недееспособного генерала, начал вербовать легатов и центурионов, готовых сотрудничать как с Доминионом, так и с Талмором. Тех, кто ни в какую не шёл на контакт, старались или отправить в самоубийственную миссию, или сослать куда подальше, оставив в окружении генерала исключительно предателей.
Закончив читать протоколы допроса, на которых местами ещё не успели высохнуть чернила, я не знал как поступить. С одной стороны, в сложившейся ситуации, нужно как минимум срубить парочку голов, но с другой, большая часть обладателей этих голов выходцы из богатых и влиятельных семей, которые пусть открыто и ничего не скажут, но стоит мне начать самодеятельность, как сразу после войны, или ещё до её конца, меня будут осаждать толпы убийц. С другой же, по законам войны, предатели такого уровня должны быть немедленно казнены, лучше всего вместе со всеми приближёнными. Ещё непонятно что делать с генералом, он вроде как не виноват в сложившейся ситуации, так как был опоен близким другом, всё же за пятнадцать лет службы, хочешь не хочешь начнёшь доверять человеку всё это время проведшего рядом с тобой.
Отдав приказ начать чистку организма генерала от остатков зелий, а также приготовить караван с пленниками, чтобы доставить их в кратчайшие сроки в Имперский город, я продолжил готовиться к обороне. Враг как стоял на одном месте, так и продолжал стоять, что говорило о том, что он чего-то ждёт, впрочем, понятно чего, нашего выхода в чистое поле. Не знаю сколько вражескому командующему понадобится времени, чтобы понять, что его план не сработает, но каждый лишний час делает нашу оборону крепче.
