В конце аллеи он разглядел здание таверны — чистое пятно на фоне чёрного неба. Он подъехал к двери, но не спешился. Слишком часто он наблюдал, как в сражении погибали рыцари, которые лишались своих коней и вынуждены были сражаться в пешем строю. Он тихонько постучал в дверь, вспомнив условный сигнал Вийона. Дверь отворилась бесшумно.

— Добро пожаловать, монсеньор, — послышался низкий голос.

Людовик узнал его.

— Я вижу, ты успел смазать петли, мой нищий хозяин, с тех пор, как я в последний раз посещал твоё гостеприимное заведение. За мной, по-моему, небольшой долг. Взгляни-ка на мою руку, — он почувствовал, как монету забрали грубые, но удивительно ловкие пальцы.

— Монсеньор, пожалуйста, говорите тише. За нами следят. — Людовик услышал, как негромко звякнула уздечка, хозяин пропел его лошадь внутрь. На этот раз хозяин никуда не скрылся, и они вошли в комнату для гостей. Он взял Людовика за локоть и, заметив его кольчугу, сказал:

— Монсеньор поступил мудро, надев её.

Они прошли в тускло освещённую комнату. Рядом со столом, на котором догорала свеча, стоял Вийон. Окон в комнате не было.

— Какие необычные предосторожности, друг мой.

— Монсеньор, такие уж необычные времена теперь настали, — ответил поэт.

Людовик положил на стол кошелёк:

— Я полагаю, вы желаете сначала получить вот это, а уж потом говорить. Можете пересчитать.

— Монсеньор, монсеньор! Я умоляю вас оставить этот тон.

— Это тон вашего стихотворения, мастер Вийон.

— Я знал, что это может вас обидеть, но я не мог придумать другого способа заставить вас приехать сюда, — ради вашей собственной безопасности! Поверьте, я не собирался требовать награду вперёд.

Людовик вопросительно посмотрел на хозяина.

— Колену из Кейо вы можете доверять так же, как и мне, — сказал Вийон, пряча кошелёк в рукав. — Мы называем его Адонисом в нашем маленьком братстве. Если бы не он, папский посланник был бы убит.

— Кем, во имя всего святого?

Вийон сообщил ему, что до предыдущей ночи всё шло гладко. Он наладил отношения со своим патроном, дав обет целомудрия по три месяца, и добился, чтобы ему позволили вернуться на старое место в приходе Бенуа-ле-Бестурне. Мягкосердечный капеллан поверил ему и со вздохом согласился с тем? что монастырские стены благотворно влияют на его подопечного.

В субботу в полдень пришло известие о том, что прибыл посланник из Рима и что его можно ожидать в любую минуту. Он не приехал.

В субботу же ночью посланника, избитого, в кровоподтёках принесли в церковь отца Сермуаза на улице Сен-Жак.

— Его принесли мы — я и мои друзья, — произнёс хозяин, — братство нищих не убивает священников. Это приносит несчастье.

— Но кто-то хотел убить их, — продолжил Вийон. Он объяснил, что священника и маленькую свиту, состоявшую из монахов, поджидала не одна, а две шайки. По прибытии папских посланцев во Францию защитой им служили только молитвы, их положение и то, что они путешествовали инкогнито. Да, такова вера и щедрость папы Евгения V. Люди Вийона отогнали соперников палками, ножами и камнями. Итальянские монахи не знали Парижа и разбежались кто куда. Им будет трудно объясниться, и в любом случае они будут искать дорогу к аббатству Бенуа-ле-Бестурне, но путь туда неблизок. Кроме того, члены братства уже направили многих из них к Сен-Жермену, к Бастилии и в другие места, ничего общего с аббатством не имеющие.

— А откуда взялась вторая шайка? — спросил Людовик.

— Можно гадать, — ответил Вийон. — Но один из них пробормотал перед смертью, что Пьер де Брезе отомстит за него. Члены братства бросили его труп в колодец, предварительно сняв с него и разделив между собой его одежду.

— Я полагаю, монсеньор, что де Брезе, действуя или сам, или по поручению других лиц, хотел уничтожить письмо папы, в случае, если бы оно содержало благоприятный для вас ответ.

Людовик вопросительно посмотрел на него.

— А он был благоприятен для вас, монсеньор. Его святейшество отказало королю.

— Неделю назад я пришёл бы в восторг от этой замечательной новости, мастер Вийон. Но теперь, после всего, что случилось... Я не знаю.

— Я тоже не знаю. Враг, который остался глух к повелениям главы всего христианского мира, наверняка услышит тех, кто требует вашей смерти. Именно поэтому для вас подготовлено место в «Полосатом осле». Здесь вы будете в полной безопасности.

Людовик взвешивал все за и против и, чтобы оттянуть окончательный ответ, спросил:

— Как вам удалось достать письмо?

— Один вид Колена из Кейо объяснит вам всё, — улыбнулся Вийон, — я не знаю человека с более ловкими пальцами. Фальшивомонетчикам, которых ловят, обычно отрезают уши. Тем, кто в упрямстве своём отказывается называть своих сообщников, силой развязывают языки. Колен очень упрям. В конце концов он, правда, заговорил. Его рука не совсем зажила после пыток, но он всё ещё способен весьма искусно подделать печать с ватиканскими ключами. Посланника принесли сюда всего лишь через несколько часов после нападения. Мы перевязали ему раны и отнеслись к нему с уважением, что, как правило, успокаивает случайных гостей нашей таверны. К тому времени как он пришёл в чувство, письмо уже было вновь запечатано и лежало на прежнем месте. Естественно, отцу Сермуазу ничего об этом не известно.

— Король уже получил письмо?

— Оно наверняка попало в руки членов совета. В любом случае, к утру его доставят. Но время ещё есть.

Людовик решился.

— Время для чего, Франсуа Вийон?

— Монсеньор, вы удивляете меня. Когда я впервые встретил вас, я решил, что вы простодушны. Вы мне показались просто-таки воплощением простодушия. Сейчас я уже сомневаюсь: простодушны вы или же безрассудны. «Полосатый осёл» в вашем полном распоряжении. Эту обшарпанную комнату можно сделать более удобной. Никто, кроме меня и Колена, не будет знать, что вы здесь. Повторяю, тут вы в полной безопасности. Оставайтесь, по крайней мере, пока положение не прояснится окончательно. Я смогу сообщать вам о происходящем не хуже, чем это делал бы великий прево. Наши люди повсюду. Их уста на замке, но уши их слышат, и у них нет тайн от меня, а у меня — от вас. Исчезнуть на некоторое время сейчас для вас самое разумное.

— Безусловно, это самое разумное, — улыбнулся дофин.

Отсидеться в этой груде камней, забытых Богом и людьми, было очень соблазнительным. Его глазами, ушами, его агентами стали бы все попрошайки и жулики Парижа. Он узнал бы наконец, кто его враги, и придумал бы, как с ними бороться.

Но при одной мысли о Маргарите, которая всю ночь вдыхала холодный воздух улицы, чтобы как-то сгладить его отсутствие, его лицо залилось краской стыда. Он обещал ей вернуться раньше, чем напьётся де Брезе, и на этот раз он не может её подвести.

— Из вас бы получился весьма красноречивый советник, друг мой, но, к сожалению, я не могу сейчас воспользоваться вашим гостеприимством.

Вийон беспомощно развёл руками:

— Если бы монсеньор был обыкновенным человеком, я бы счёл его глупцом.

Людовик улыбнулся:

— Я не думаю, что когда-нибудь раньше причины моих поступков были более обыкновенны, чем теперь.

Разговор занял больше времени, чем он рассчитывал. Ещё издали дофин понял, что фейерверк закончился, а подъехав поближе к толпе, которая всё ещё окружала дворец, увидел, что факелы уже зажгли снова. Он решил, что его взмыленная лошадь, которая явно проделала неблизкий путь, вызовет слишком большие подозрения, поэтому, соскочив с седла, притворился пьяным и подарил коня первому же попавшемуся нищему. Затем протиснулся между простолюдинами, буржуа и в конце концов оказался среди ослепительного блеска двора. Маргарита беседовала с Робертом Пуактевеном, королевским лекарем.

Единственное, в чём отец и сын были едины, так это в привязанности к Маргарите. Когда снова вспыхнули огни, Карл заметил нездоровый румянец на щеках своей невестки. Он был слишком знаком с различными видами румян, чтобы сразу понять, что не они послужили тому причиной. Громким голосом он осведомился: