Для меня остается вне сомнений, что Август вовсе не был доволен обязанностью пользоваться такой безответственной властью в столь неопределенных и полных непредвиденных опасностей делах. Но каково бы ни было его личное мнение об этом положении вещей, он был принужден подчиниться ему. Так как никто не хотел действовать, то ему со своими родственниками и друзьями приходилось быть единственным органом иностранной политики, заменяя собой неспособный и ни о чем не заботившийся сенат и легкомысленное, полное невозможных желаний и химерических надежд общество, которое на каждом шагу останавливало военные операции и дипломатические переговоры. Трудно руководить внешней политикой страны, когда поэты берут на себя объяснение этой политики массам!

Август, однако, продолжал руководить этим обширным предприятием со всей энергией, на которую он только был способен, Это был наиболее счастливый момент всего его существования, момент, когда Iulium sidus, звезда его судьбы, засияла, наконец, своим наиболее ярким блеском. Ему было сорок девять лет, т. е. он был в расцвете сил; очень суровый режим, которого он придерживался, относительная безопасность и спокойствие, которыми он мог пользоваться после окончания гражданских войн, закал, который дает органам тела сама жизнь, казалось, возродили в эту эпоху его всегда болезненное сложение. Достоверно, что уже около десяти лет он не бывал опасно болен. Его политическая опытность, так же как и его ум, созрели. Он мог, наконец, начать думать, что его власть опирается на прочные основы, ибо даже те, кто ни внутренне, ни внешне не выказывали перед ним восхищения, легко подчинялись его власти, как наименьшему злу в столь развращенную эпоху. Он был окружен прекрасной дружной семьей, которую мог ставить в пример всем, требовавшим возвращения к прежним нравам. В Риме не было более совершенного образца древнеримской матроны, чем Ливия!

Если Август вел политику столь консервативную и потворствовал домогательствам старой знати, если он с таким упорством старался восстановить аристократическую республику, то более чем вероятно, что заслуга или ответственность за это в известной степени падает на Ливию. Внук веллетрийского ростовщика, мещанин, облагороженный успехом и браком, подпал под влияние этой женщины, принадлежавшей к самой древней знати, к одной из тех фамилий, которые Италия всегда рассматривала как полубожественные. Но Ливия обладала тактом, необходимым для того, чтобы ее консервативное влияние не слишком бросалось в глаза. Очень разумная советчица во всех затруднительных обстоятельствах, она избегала выдвигаться на первое место, не любила принимать почести и умела скрываться. Агриппа был очень верный друг; Юлия была умная, любезная красавица, жившая, по-видимому благоразумно, на дальнем Востоке вместе со своим мужем; оба пасынка Августа были умными, деятельными и храбрыми генералами и прекрасными мужьями; они не только оказывали ему помощь в управлении государством, но могли служить примером для распущенной современной молодежи. Чего можно было желать еще, кроме того, чтобы это счастливое мгновение могло остановиться при движении времени? Начинавшийся период жизни Августа был, может быть, также наименее несчастным.

Август видел возрастающую опасность и повсюду выказывал удивительную энергию. Лигурийская дорога была быстро исправлена, и мятеж в приморских Альпах и в долинах, восставших против Коттия, был энергично подавлен. Вероятно, в эту же эпоху Август занимался реорганизацией завоеванных областей, употребляя при этом ту суровость, которая тогда считалась необходимой.

Значительная и наиболее сильная часть возмутившегося альпийского населения была продана в рабство и рассеяна или обращена в крепостных и прикреплена к земле. В долинах осталось только население, необходимое для обработки земли, главным образом, вероятно, женщины.[54] Затем территория была разделена: все долины, выходившие к Лаго Маджоре, до Сен-Готарда и значительная часть завоеванной у лепонтиев территории были присоединены к миланской области и подчинены власти местного сената миланских декурионов и его муниципальным магистратам.[55] То, что мы теперь называем долиной Брегальи (Bregaglia) и где некогда жили бергалеи, была присоединена к Комо;[56] долины каммунов и трумпилинов были присоединены к территории Бриксии (совр. Brecsia).[57] Во всех этих долинах земли, конфискованные у племен и у богатых фамилий, отчасти были отданы трем упомянутым городам и увеличили их муниципальные домены,[58] отчасти разделены между Августом, его семейством и его друзьями; это была значительная добыча из великолепных лесов, богатых рудников, прекрасных пастбищ и плодородных земель.[59] Так же поступили и с долинами ретийских Альп; почти все они вошли в состав новой провинции Ретии, в пределы которой Август включил Винделикию и вся территория которой шла от Альпийского хребта до Дуная и от Лемана до границ Норика.[60] В Норике Август решил ввести римскую администрацию и уничтожить национальную династию, но он не хотел обращать его в провинцию; он установил там префектуру, пример которой уже был дан в Египте. Прежним царством вместо национальной династии управлял с титулом наместника избранный им всадник. Таким образом, и с этой стороны Дунай был границей империи. Коттий был оставлен на своем троне, но тоже как praefectus, а не царь; он таким образом был поставлен в прямую зависимость от Рима.

Но недостаточно было присоединить Ретию и Норик, нужно было также защитить эти страны от вторжения германцев и даков. Создание новых легионов для этой цели стоило бы слишком дорого, и вместе с тем было бы трудно найти достаточное количество солдат и офицеров в высших, средних или низших классах Италии. Твердо решившись не увеличивать число легионов более двадцати трех и сохранить за армией ее национальный италийский характер, Август решил основать защиту столь разросшейся империи на следующем принципе: чтобы границы не могли быть атакованы одновременно в нескольких пунктах и чтобы, следовательно, одни и те же легионы могли защищать очень отдаленные пункты, нужно было быстро перевозить их с одного места на другое. Вместо увеличения числа легионов Август предпочел увеличить их подвижность, проведя новые дороги, стоившие менее дорого и могущие служить также для торговли и для частных лиц. Он решил поэтому провести через Альпы между новыми провинциями и долиной По большую дорогу, по которой собранные в долине По легионы могли бы в случае надобности очень быстро явиться на защиту Дуная. Друзу было поручено провести эту дорогу, которая, выходя из Альтина (совр. Altino) на По, и проходя, вероятно, через Тарвизий (совр. Treviso), Фельтрий (совр. Feltre), Валсигану, Тридент (совр. Trento) и долину р. Атезиса (совр. Adige), доходила бы до Дуная.[61] Август думал также построить через долину салассов, через свою колонию Августа Претория и большой и малый Сен-Бернар другую стратегическую дорогу, которая должна была ускорить сообщение между Италией и Галлией и благодаря которой можно было бы в несколько недель концентрировать на Рейне иллирийские и паннонские легионы.[62]

В тот же самый год Август вновь начал основывать колонии ветеранов, что было новым знаком собиравшейся грозы. После Акция и окончания гражданских войн Август несколько пренебрегал солдатами и ветеранами. Он делал вид, что не слышит постоянных требований, которые предъявляли солдаты, о сокращении сроков службы, о лучшей ее оплате, о больших привилегиях и более определенных условиях при наборе;[63] ежегодно давая отставку известному числу солдат, прослуживших по меньшей мере двадцать лет, он нисколько не заботился о предоставлении им земель, что было крупным расходом и трудным предприятием. Впрочем, если в течение гражданских войн так часто награждали солдат землями, то, строго говоря, они все же не имели никакого права на этот род пенсии, и тоща было много отставных солдат, которые, в бедности и не имея денег, тщетно выпрашивали у могущественных лиц, под чьим началом они сражались, кусок земли, чтобы провести там свои последние годы. В этот год Август неожиданно проникся сильной заботой о бедных ветеранах; он ищет для них, правда не в Италии, прекрасные и плодородные земли; он основывает для них колонию в Патрах, отдавая им часть купленного у города домена;[64] другую колонию он приказал Агриппе основать в Сирии, восстановив и снова населив таким образом город Верит, который гражданские войны частью разрушили и лишили населения.[65]