Несчастье, поразившее Гая, было новым ударом для Августа; он сделал все что мог, чтобы вернуть мужество молодому человеку, и, наконец, приглашал его приехать в Италию, где, если он не хотел более заниматься государственными делами, он смог бы жить, как ему угодно.[475] Нежность отца еще раз победила суровость государственного человека, но все было тщетно: в тот момент, когда Гай решил вернуться, он умер в феврале 4 г. в маленьком городе в Ликии.[476] Судьба мало-помалу выдвигала Тиберия из его убежища. Но Август все еще не мог решиться. Между тем в Германии разразилось восстание. Упорство Августа, наконец, стало раздражать, по-видимому, не только друзей Тиберия, партию традиционалистов, но и всех тех, кто понимал, что продолжение такой политики навлечет на империю очень тяжелые бедствия. Однажды, в первой половине 4 г. по Р. X., Август получил извещение, что среди аристократии составляется против него заговор во главе с племянником Помпея, Гнеем Корнелием Цинной.[477] Неизвестно, действительно ли хотели приготовить новые мартовские иды или дело шло о какой-нибудь менее кровавой демонстрации, чтобы побудить Августа дать своему управлению новую силу, которая сделалась для него необходимой. Достоверно, что Ливия энергично вмешалась и воспрепятствовала наказанию заговорщиков,[478] что Август не только простил Цинну, но и поддержал его кандидатуру на консульство следующего года[479] и что, наконец, 26 июня Август в куриатных комициях усыновил Тиберия вместе с Агриппой Постумом[480] и заставил камиции дать ему трибунскую власть на десять лет.[481] Предварительно Тиберий усыновил Германика.[482]

Таким образом, как сын он замещал Гая Цезаря, а как товарищ занимал место Агриппы. Республика вновь имела двух президентов, и Август снова начал управлять в согласии с традиционалистической партией, опять получившей свое прежнее значение в государстве.[483]

Тиберий во главе правительства. — Тиберий в Германии. — Политические реформы Августа. — Закон против orbi. — Противодействие всаднического сословия закону. — Новые проекты Тиберия в Германии. — Новый военный закон. — Поход Тиберия до Эльбы. — Aerarium millitare. — Перемена в Овидии. — Германик и Агриппина. — Характер Клавдия. — Затруднительное положение Тиберия. — Голод в Риме. — Vigiles. — Восстание в Далмации и Паннонии. — Большие военные приготовления. — Тиберий и мятежники. — Стратегия Тиберия. — Распад империи. — Тиберий и общественное мнение. — Новые налоги. — Конец паннонского восстания. — Ссылка Юлии и Овидия. — Триумф Тиберия. — Lex Pappia Poppaсa. — Поражение Вара.

Возвышение Тиберия до положения товарища Августа глубоко изменило политическое положение. С 4 г. по Р. X. до своей смерти Август являлся еще представителем верховной власти в империи, но действительное управление находилось в руках Тиберия. Утомленный усталостью и болезнями, удрученный обманутыми надеждами последних лет, старый принцепс уступил, наконец, логике фактов. Он продолжал внешне принимать нужные меры и вводить реформы, но в действительности важнейшие из этих мер и реформ внушались ему Тиберием. Нельзя было бы иначе объяснить, как после инертности предшествующих лет римское правительство вдруг обрело силу для столь многочисленных предприятий, издания стольких законов и проведения стольких реформ. В действительности управлял Тиберий. Август понял, что, старый и уставший, он должен окончательно предоставить возможность действовать более энергичному и молодому человеку, ограничивая свою роль в государстве поддержанием Тиберия своим авторитетом.[484] Правление Тиберия началось не в 14 г, а в 4, в ту эпоху, когда Август помирился с ним.

После десяти лет вынужденного бездействия и непопулярности Тиберий горел нетерпением отомстить своим врагам, но он хотел отомстить способом, достойным высокого ума и благородного характера, которыми его одарила природа. Он не хотел репрессий; он хотел своими поступками доказать всем, что человек, так долго осыпаемый клеветой и преследуемый испорченной аристократией, способен, однако, возродить падающее правительство. Довольно вероятно, что в этом именно году он побудил Августа смягчить режим Юлии, позволив ей жить в Регии (совр. Reggio) с меньшими лишениями и большей свободой.[485] Этим актом милосердия Тиберий, вероятно, хотел дать некоторое удовлетворение народу и доказать всем, что он, насколько мог, забыл прошлое и хотел работать над примирением Юлиев с Клавдиями. Согласно с этими намерениями Германик, старший сын Друза, усыновленный Тиберием, был обручен с Агриппой, дочерью Юлии и Агриппы. Но если Тиберий не хотел пользоваться репрессиями по отношению к своим прежним врагам, то он хотел, однако, управлять по принципам, ненавистным его противникам. В особенности он хотел без замедления найти средство против двух бедствий, которые в последние годы благодаря небрежности выросли до опасных размеров: против распущенности армии и германской опасности. Не теряя ни мгновения, он сейчас же после получения трибунской власти отправился в Германию,[486] чтобы восстановить в легионах дисциплину,[487] изгнать из военных рейнских лагерей постыдную беспечность, к которой привел такой продолжительный отдых, и совершенно изменить ленивую политику, которая в последние годы позволяла германцам жить в чисто формальном подчинении, а Марободу, царю маркоманов, спокойно основать в 200 милях от границы Италии большое германское государство с армией, организованной по римскому образцу. Вместе с тем Тиберий прекрасно отдавал себе отчет, что легионы слишком распущенны и что нужно действовать с осторожностью. Поэтому он не думал вести в Германии кампании по способу Цезаря, где гениальная импровизация дополняла бы приготовления и молниеносная быстрота — численный недостаток. Тактика Тиберия была благоразумнее и медленнее; она состояла в приготовлении многочисленной армии, так хорошо вооруженной и грозной, что не было бы более необходимости прибегать к силе. В этом году он предполагал только подчинить путем маленьких экспедиций и переговоров племена, расположенные между Рейном и Везером, — каннинефатов, атуаров, бруктеров и херусков; потом, на следующий год, тщательно подготовившись, возобновить большой поход Друза к Эльбе; наконец, на третий год нанести путем большой, терпеливо подготовленной войны последнее уничтожение варварской Германии, принудив самого Маробода признать римский протекторат.[488]

Но Тиберий знал, что для возвращения силы ослабевшему правительству недостаточно восстановить дисциплину в армии и вести войны. Будучи в этом году в Германии, Август принял меры, очевидно внушенные Тиберием, в которых можно было узнать традиционалистический и консервативный дух старой аристократической политики. Без влияния Тиберия нельзя объяснить, почему этот хитрый политик, думавший только о том, чтобы повсюду избежать затруднений, взялся начиная с этого года за столько трудных и опасных вопросов, или почему он сделал попытку нового очищения сената, которую, впрочем, как обычно, скоро прервал, постаравшись и на этот раз ответственность возложить на других; или почему он счел себя обязанным сполна уплатить солдатам и ветеранам, после того как так долго не держал своего слова; почему, наконец, он решился просить денег на армию не только у провинций, но и у Италии. Было, конечно, справедливо, чтобы Италия, так разбогатевшая в последние тридцать лет, уплачивала по крайней мере часть военных расходов, из которых она извлекала выгоды больше всех других частей империи. Если легионы вели столь тяжелые кампании в Иллирии, Паннонии и Германии, то разве это делалось не для того, чтобы собственники северной и центральной Италии могли безопасно продавать свое вино варварским или полуварварским народам Европы? Но Италия в течение целых столетий так привыкла не платить налогов, что нужен был ум более прямолинейный и решительный, чем Август, чтобы задумать такую безрассудную вещь. Августу в этом деле, без сомнения, принадлежат бесконечные предосторожности, с которыми он его вел. Он хотел избежать всякой резкости, и в силу своей проконсульской власти, не давая никакого объяснения по поводу этой меры, приказал произвести перепись всех лиц, владеющих более чем 200 000 сестерциев; это, очевидно, были жертвы, намеченные для ближайшего жертвоприношения.[489] Наконец, после стольких лет Август осмелился взяться и за важный вопрос о бездетных браках и постарался помешать зажиточной буржуазии и всадническому сословию проходить через сети legis de maritandis ordinibus. Всадники, средние классы, широкие круги общества не обманывались, выказывая такое отвращение к Тиберию и такую любовь к Гаю и Луцию Цезарям. Едва Тиберий вернулся к власти, как Август осмелился предложить столь страшный для них закон, ставивший бездетных женатых лиц на один уровень с холостыми.[490] Этот закон, вероятно, назывался lex Iulia caducaria и имел одновременно и социальную и фискальную цель. Он хотел принудить супругов иметь детей, отождествляя бездетность с безбрачием и наказывая ее теми же наказаниями, которые предписаны были в законе de maritandis ordinibus; он хотел вместе с тем пополнить государственное казначейство, постановляя, что наследства, оставленные холостякам и orbi, не имеющим права наследования, не переходят к другим наследникам по нормам древнего права, а поступают в государственное казначейство.