— Не так страшен черт, как его малюют, — сказала миссис Оутс. — Его исключили из этой школы в Оксфорде потому, что он жил с какой-то девицей. Но он сказал мне однажды, что скорее был совращенным, чем совратителем. Женщины его не очень-то интересуют.　

— Но он флиртует с Симоной.　

— Он просто развлекается. Когда она говорит «а», он говорит «б». Он дразнит ее, вот и все.　

Элен засмеялась, глядя на раскаленные угли в камине. Она не знала, что в неприступной крепости появляются все новые и новые трещины. Она погладила рыжего кота, который ответил необычайно громким мурлыканьем, и ее вечернее приключение показалось ей чем-то очень далеким.　

— Я обещала вам рассказать кое-что, — заметила Элен, — так вот, хотите верьте, хотите нет, но когда я проходила по роще, то встретила этого душителя.　

Было ясно, что она не вполне верила, что действительно встретила убийцу, хотя, чтобы придать своему рассказу как можно больше правдоподобия и произвести впечатление на миссис Оутс, подробно описала, как все произошло. Это было вроде страшной сказки, обрывающейся на самом интересном месте: человек прячется за деревом, и никто не знает, какое черное дело он задумал.　

Но не только Элен считала убийство чем-то невероятным и неправдоподобным. В коттедже, расположенном на склоне холма недалеко от «Вершины», черноглазая девушка смотрела на себя в зеркало, немного запотевшее от сырости. Она порозовела от влажного горного воздуха и улыбалась, дерзко и немного вызывающе.　

От нее веяло бодростью и жизнерадостностью и казалось, что она не даст себя в обиду. Решительным движением она надела ярко-красный берет ручной вязки, сдвинула его набок, так что он почти закрыл короткие черные, волосы, напудрила носик и щеки, и намазала совершенно ненужной ей помадой влажные алые губы, что-то напевая про себя.　

Девушка оглядела свою комнатенку с низким оштукатуренным потолком, потрескавшимися стенами и наглухо закрытым окном, перед которым висела старая муслиновая занавеска, и ей еще больше захотелось выйти из дома. Она убеждала себя, что должна сделать это потому что ей тошно от того, что она вынуждена сидеть здесь, как в тюрьме, вдыхая кислые домашние запахи. Каждый вечер умирать от скуки только от того, что где-то совершено преступление! Ей не терпелось оказаться в баре, пококетничать с парнями, выпить стакан сидра и послушать по радио какую-нибудь приятную музыку.　

Она застегнула доверху свое красное кожаное пальто, всунула ноги в резиновые сапожки и спустилась на ощупь по скрипучим ступенькам. Когда девушка выскользнула из коттеджа, ее сердце забилось сильнее, но не от страха, а от предвкушения приятного вечера. Она так же привыкла ходить темной узкой дорожкой, круто спускающейся в долину, как житель Лондона привыкает к Пикадилли. Безлюдная долина была ей хорошо знакома и не внушала ужаса, ее нервы были в полном порядке, и она не могла представить себе, что кто-то может на нее напасть. Быстрыми и уверенными шагами она спускалась по каменистому склону,　

Подойдя к молодой рощице, девушка почувствовала, что она почти у цели. Ей надо было пройти всего около мили по ровной дороге, чтобы попасть в бар.　

Дом профессора Варрена возник перед ней как символ цивилизации. Он был так близко, что она различала слова песни, которую исполнял оркестр Джека Хилтона.　

Девушка, как и многие жители Уэльса, обладала музыкальным слухом, и у нее был хороший голос. Она сразу подхватила мелодию и запела во весь голос, придумывая свои слова там, где не могла их расслышать.　

Дождь стекал по ее лицу, бил в глаза путаницей непрерывных косых струй, пробивавшихся сквозь негустой покров лиственниц, земля размокла и поддавалась под ногами, несмотря на толстый ковер из хвои.　

Здоровая, счастливая и беспечная, девушка шла навстречу своему будущему. Не обращая внимания на погоду, словно слившись с окружающим, она пела, пробираясь сквозь темные заросли как воплощение цветущей юности.　

У нее было прекрасное зрение, и она ясно различала узкую аллею деревьев, которые в конце рощи, там, где она редела, росли в один ряд. Но она не обладала таким живым воображением, как Элен, поэтому, заметив, что один из стволов движется, подумала, что его раскачивает ветер.　

Если бы она всмотрелась в это дерево более пристально, то не поверила бы своим глазам. Здравый смысл убедил бы ее в том, что деревья не могут отрываться от своих корней. Но она не обратила на дерево внимания и запела еще громче, проходя темной аллеей,　

Когда девушка поравнялась с последним деревом, оно внезапно превратилось в человека. Ветви оказались скрюченными руками, которые потянулись к ней. Но она все еще не верила.　

Потому что знала, что такого просто не может быть.

— Дерево зашевелилось, — таинственно прошептала Элен, заканчивая свой рассказ в спокойной и уютной кухне, — и я с ужасом увидела, что это человек. Он притаился там, как тигр, готовый броситься на свою жертву.　

— Ну, ну, дальше. — В голосе миссис Оутс звучала явная насмешка. — Я сама видела это дерево. Оно часто ожидало Сервиден, когда та работала у нас. И всякий раз дерево было другим.　

— Сервиден? — повторила Элен.　

— Да. Она живет в коттедже, здесь на холме. Красивая девушка, но ей бы надо по-другому одеваться. Старая леди Варрен ее не выносила. Она говорила, что у нее пахнет от ног, и если Сервиден мыла пол под кроватью, леди поджидала с палкой в руках. Когда Сервиден вылезала из-под кровати, старуха пыталась ударить ее по голове.　

Элен засмеялась. Жизнь часто оборачивалась к ней своей мрачной стороной, но от этого не переставала быть вечной комедией.　

— Я узнаю об этой милой старушке все более интересные подробности, — сказала она. — Мне бы хотелось помыть пол под ее кроватью. Она бы поняла, что ни за что меня не поймает.　

— Сервиден тоже так думала. Она старалась обмануть старуху и выскакивала из-под кровати в тот момент, когда та меньше всего этого ожидала… Но в конце концов та ее поймала, она так стукнула Сервиден, что ее отец вынужден был прийти и увести ее.　Она, конечно… Что это такое?　

Элен замолчала и прислушалась. Снова раздался тот же звук: кто-то упорно стучался в оконную раму. Было непонятно, откуда исходил звук, но казалось, что стучали где-то рядом.　

— Где это стучат? — спросила Элен.　

Миссис Оутс тоже прислушалась.

— Наверное, это окно в коридоре, — сказала она. — Там почти совсем оторвался шпингалет. Оутс несколько раз говорил, что починит.

— Это опасно? — забеспокоилась Элен.　

— Не волнуйтесь, мисс. Ставни закрыты. Никто не сможет к нам забраться.　

Но ветер усиливался, и монотонный стук и скрежет становились все громче. Это так действовало Элен на нервы, что она не могла спокойно пить чай.　

— Ужасная ночь, — сказала она, — и если тот человек поджидал Сервиден, я ей не завидую.　

— Ну, сейчас он уже схватил ее, — засмеялась миссис Оутс, — и она уже не замечает, какая погода.　　

— Опять стучит… Далеко у вас инструменты? — У Элен загорелись глаза, потому что она обожала всякую мелкую столярную и слесарную работу. — Понимаете, миссис Оутс, этот стук будет раздражать вас, вы испортите обед и у нас будет несварение. Посмотрим, может я смогу это исправить.　

— Всегда вы найдете себе работу, — проворчала миссис Оутс, следуя за Элен в моечную.　

Небольшое окно было в конце длинного коридора, куда они попали открыв дверь в моечной. Элен открыла ставни. Да шпингалет совсем оторвался, вот валяется. Но что можно сделать без инструментов? 

Порывы ветра разбивали капли дождя по стеклу. Высокая женщина и маленькая девушка стояли рядом у окна, всматриваясь в темноту. Они видели только черную путаницу кустов и блестящие ветки, колеблющиеся под ветром.　

— Ну и жуть там снаружи, — заметила Элен. — Чтобы прибить шпингалет нужны инструменты, гвозди, шурупы. Не знаете где все это?　

— Сейчас посмотрю. Оутс вечно бросает ящик с инструментами где попало.