Эти предосторожности имели прямое отношение к взволнованным разговорам на кухне и перешептыванию в гостиной, и причиной всего этого было убийство.　

«Убийство». Элен инстинктивно поежилась, произнеся это слово. Она была здоровой уравновешенной девушкой и до последнего времени воспринимала преступления как нечто фантастическое и захватывающее. Очерки о преступлениях делали газеты такими же занимательными, как различные развлекательные книжки, продающиеся в привокзальных киосках. С трудом верилось, что такое случается на самом деле.　

Она заставляла себя думать о другом: «Предположим, я выиграю Ирландский приз...»　

Но тропинка уходила все ниже, крутые склоны заслоняли слабый вечерний свет, и Элен поняла, что даже мысли о предполагаемом богатстве не способны ее отвлечь. Сейчас ее больше привлекали простые радости — уют кухни, где можно ничего не бояться, общество миссис Оутс и ее рыжего кота, тосты к чаю…　

Она сделала еще одну попытку: «Предположим, я выиграю Ирландский приз. Кто-то ведь должен выиграть! На земле живут миллионы людей, но лишь немногим суждено получить большой выигрыш. Рука судьбы».

К несчастью, эта мысль вызвала другую, не менее глубокую: «Миллионы людей умирают естественной смертью в своей постели, и лишь немногим суждено быть убитыми».　

Тут Элен постаралась вообще больше ни о чем не думать — прямо перед ней зияла черная пасть долины.　

Элен вышла на прогулку, когда было еще совсем светло. Проходя через долину, она была занята только тем, чтобы не очень промочить ноги на дороге, покрытой толстым слоем черных полусгнивших листьев. Она только отметила это место, подумав, что здесь хорошо собирать весной примулы.　

Но до весны было очень далеко. Вокруг пахло гнилью и тлением, землю усыпали обломки ветвей, сорванных ветром. Все звуки, приглушенные осенней сыростью, превратились в неясный шелест, слабый вечерний свет тонул в темных миазмах, сквозь которые просвечивали очертания деревьев, похожие на силуэты человеческих фигур.

Убийство больше не казалось Элен чем-то далеким, не касающимся ее, оно превратилось в чудовищную реальность и прямую угрозу.　

Элен уже не пыталась думать о чем-нибудь, кроме убийств о которых ей рассказывала миссис Оутс. Всего было четыре убийства, совершенные, по всей вероятности каким-нибудь маньяком. Все убитые — молодые девушки.　

Первые два убийства произошли в городе, далеко от «Вершины», и тогда у обитателей дома не было причин для беспокойства. Третье случилось тоже не очень близко — в селении. Четвертую девушку задушили в коттедже за пять миль от дома профессора Варрена.

«Маньяк с каждым разом становится все смелее, — говорила себе Элен, — вначале он убивал на улицах, потом в саду. И наконец, проник в дом и поднялся на второй этаж, в спальню, казалось бы, самое безопасное место» 

Хотя Элен решила не поддаваться панике, теперь она не разбирала дороги, бежала прямо по лужам и липкой грязи, которая словно присасывалась к подошвам. Она уже добралась до самой глубокой части долины, где деревья росли гуще всего, переплетаясь стволами.　

Это место наводило на самые неприятные мысли. Полусгнившие, изорванные листья свисали с ветвей, словно куски исклеванной птицами плоти висельника. Русло лениво текущего ручья было забито опавшей листвой. По его берегам валялись кучи мусора, скопившегося с незапамятных времен; рваные ботинки и ржавые консервные банки показывали, где бродяги устраивали свой лагерь.　

Элен думала об убийствах: «Все ближе и ближе к нам».

Ей вдруг показалось, что кто-то идет за ней. Она остановилась и прислушалась. Вся долина была полна слабыми звуками — шуршанием сухих листьев, хрустом ломающихся сучьев, бульканьем капель начинающегося дождя.

Можно было вообразить все, что угодно. И хотя Элен знала, что, если побежит быстрее, ее воображение заработает еще интенсивнее, она помчалась по дороге, набирая толстый слой грязи на подошвы ботинок.

Когда перед ней, словно стена, возник противоположный склон, она совсем задохнулась. Тропинка казалась очень крутой, но впечатление было обманчивым — она поворачивала и шла по склону наискосок, облегчая подъем.　

Элен приободрилась, когда, посмотрев на часы, увидела, что пробежала опасный отрезок пути за рекордное время. Она не опоздает, и ее не лишат места. У нее болели ноги, но, поднимаясь по склону, Элен подбадривала себя пословицами типа: «Кто бодр, тот удачлив», «Каждая дорога имеет конец» и так далее. С каждым шагом все ближе к дому.　

Наконец она добралась до конца подъема и пошла по опавшим иглам, устилавшим землю там, где росли молодые пихты и лиственницы. Они были посажены довольно редко, и между их стволами Элен разглядела очертания дома.　

Это не был уже далекий и неясный силуэт, теперь Элен могла различить даже цвет занавесок на окнах Синей Комнаты. За стеной, отделяющей посадки хвойных деревьев, был огород. Элен пошла медленнее. Сейчас, когда все уже было позади, она думала о своей прогулке как об интересном приключении, и ей очень не хотелось возвращаться к скучной обыденности. Через некоторое время она, как всегда, будет обходить дом и задвигать все засовы, словно готовясь к комендантскому часу в осажденной крепости. «Скучно!» Элен совершенно забыла, что она думала в темной долине о том, как много значит крепко запертое окно спальни.　

Поднимающийся ветер обрызгал лицо дождевыми каплями, и ей захотелось подольше задержаться под открытым небом, возникал протест против необходимости находиться среди четырех стен. Она не торопясь шла к воротам, утешая себя тем, что ночь будет дождливая.　

У самых ворот роща кончалась, оставалась только негустая аллея, и сквозь деревья виднелись каменные столбы и кусты лавра по обеим сторонам дорожки во дворе. В то время как Элен проходила аллеей, в окне гостиной зажегся свет.　

Это было словно приглашение к чаю. «Пора домой!» Элен ускорила шаги, почти побежала и внезапно замерла. У нее перехватило дыхание. Она была уверена, что дерево у самых ворот зашевелилось.

Элен остановилась и всмотрелась в дерево, но поняла, что ошиблась. Дерево было неподвижно, как и остальные. Только у него была какая-то странная форма, немного искривленный ствол, и Элен почувствовала инстинктивное недоверие.　

В этом не было никакой логики — она просто не хотела проходить именно мимо этого дерева.　

Элен колебалась недолго, сказался ее жизненный опыт. Она начала свою трудовую жизнь в четырнадцать лет, прогуливая собак, принадлежавших богатым людям. Поскольку эти собаки лучше питались и были сильнее ее, они желали быть независимыми и поступать по-своему. Чтобы смирить их, надо было научиться принимать решения быстро.　

Сейчас инстинкт подсказал ей самый короткий путь к дому — пробежать наискосок через небольшое болото и заросли шиповника и перелезть через стену в огород.　

Она проделала это в рекордное время и с наименьшими потерями, если не считать недостойное ее возраста поведение. Она приземлилась благополучно, но довольно увесисто, в капустную грядку и обошла дом. Уже вставив ключ в парадную дверь, она оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на рощу, видимую сквозь открытые ворота.　

Она сделала это как раз вовремя, чтобы увидеть: последнее дерево словно расщепилось надвое, и мужская фигура, выскользнув из-за ствола, растворилась в густой вечерней тени,　

В характере Элен любопытство преобладало над всеми другими чувствами. Она бросилась по дорожке к воротам, надеясь разглядеть того, кто прятался за деревьями. Но, достигнув ворот, она увидела только уходящую вдаль путаницу стволов.　

Забыв о своих обязанностях, Элен стояла, всматриваясь в окутанную туманом молодую рощу, над которой сквозь рваные, гонимые ветром облака мерцала вечерняя звезда.　

«Там действительно кто-то стоял, — подумала она, — Все верно. Это был мужчина, и он кого-то подстерегал».　

Элен знала, что можно найти очень простое объяснение: какой-нибудь парень поджидал свою подружку. Но она сразу отвергла эту мысль, во-первых, потому, что ей хотелось пощекотать себе нервы, а во-вторых, это было не очень-то  правдоподобно. По ее мнению, молодой человек, ожидающий свою девушку, расхаживал бы у ворот с сигаретой в зубах, а тот человек терпеливо ждал, притаившись в засаде, прижавшись к дереву, стараясь слиться с ним. У него на уме, несомненно, было что-то недоброе. Он, словно крокодил, замерший в тени у речного берега, готовился наброситься на свою жертву.