— Она запоздала из-за бури, — объяснил он.　

— Почему же почтальон не просунул письма в щель?　

— Там было заказное письмо.　

— Ах вот что… Дай мне сигарету, Себастьян.　

— А ваше сердце? Стоит ли вам курить?　

— Мое сердце сегодня не хуже, чем вчера, а тогда ты не имел ничего против. Дай сигарету.　

Профессор открыл портсигар. Элен наблюдала за тем, как он наклонился над кроватью, держа в руке зажженную спичку. Огонь спички осветил его костлявую руку и лицо леди Варрен.　

По тому, как старуха смаковала дым, а потом выдыхала его колечками, Элен поняла, что леди Варрен — опытный курильщик.　

— Расскажи, что нового, — потребовала она.　

Сухим голосом профессор сделал обзор новостей, который напомнил Элен передовую статью газеты «Таймс», разрезанную на мелкие кусочки.　

— Нет никого глупее этих политиканов, — заметила леди Варрен. — Были какие-нибудь убийства?　

— Я должен отослать вас к миссис Оутс. Это больше по ее части, — ответил профессор, отворачиваясь. — Простите, матушка, я пойду еще поработаю.　

— Не переработай, — предупредила его старуха,— У тебя мешки под глазами.　

— Я плохо спал, — профессор слабо улыбнулся. — Если бы это не было так пошло и избито, я бы сказал, что всю ночь не сомкнул глаз. Но я, наверное, терял сознание или забывался, потому что мне казалось, что часы бьют не регулярно.　

— Ах, Себастьян, какой ты умный. А эти дуры сиделки уверяют, что они просыпаются, если волосок упадет у меня с головы, но на самом деле дрыхнут, как свиньи. Я могу кататься по комнате, а они и не пошевелятся. И Бланш тоже. Она уснула здесь в своем кресле, как только стемнело, но ни за что не признается в этом.　

— Значит, она не годится как свидетель, чтобы доказать ваше алиби, — сказал профессор несвойственным ему легкомысленным тоном.　

Элен не могла понять, почему этот разговор неприятно задел ее. Всякий раз, когда она оказывалась в Синей Комнате, сама атмосфера наводила на тягостные размышления, словно отравляя клетки ее мозга.　

— Где Ньютон? — спросила старуха.　

— Он скоро зайдет сюда навестить вас.　

— Прекрасно. Скажи ему, что жизнь коротка, пусть не опоздает к последнему нашему прощанию перед сном.　

Профессор церемонно пожал ей руку и пожелал доброй ночи. Повинуясь его взгляду, Элен вышла с ним за дверь.　

— Попросите сиделку, когда она вернется, ничего не говорить леди Варрен… о том, что случилось сегодня вечером.　

— Да, я понимаю, — кивнула Элен.　

Когда она вернулась в Синюю Комнату, леди Варрен внимательно посмотрела на нее прищуренными черными глазами, напоминающими полумесяцы.　

— Подойдите сюда, — сказала она. — Недавно было совершено еще одно убийство. Где нашли тело?　

Элен слушала старуху, и вереница неясных подозрений и страхов проносилась перед ней. Леди Варрен говорила с полной уверенностью. Это были не слепые догадки: она что-то знала, но знала недостаточно.　

Именно это больше всего пугало Элен. Как такое могло быть? Если бы кто-то, услышав рассказ доктора Перри, сообщил старухе об убийстве, она бы, конечно, знала и о том, что тело найдено в саду капитана Бина.

Сестре Баркер об убийстве никто не говорил. И хотя, говоря словами профессора, алиби ее было установлено. — В то время как Сервиден душили, сиделка тряслась на жестком сидении старого автомобиля, направляясь в компании Оутса к месту новой работы. Но ведь могло быть и так, что она связана с маньяком и знает о всех его намерениях — а после убийства они еще не контактировали. Что же, она рассказала своей больной о предполагаемом убийстве?　

Леди Варрен схватила Элен за руку, и та поняла, что лгать бесполезно.　

— Откуда вы знаете? — спросила она.

Старуха не ответила. Она лишь с хрипом втянула в себя воздух.

— Ха! Значит, я права… Это стучала полиция. Я это знала… Расскажи мне все.　

— Это была Сервиден, — сказала Элен.— Вы помните? Она обычно вытирала пыль у вас под кроватью, а вы еще говорили, что у нее пахнет от ног. Ее задушили в роще, когда мы пили чай, а потом отнесли в сад капитана Бина. Это он ее нашел.　Какие-нибудь улики?　Есть одна. Она оторвала зубами кусок бахромы от белого шелкового шарфа убийцы.

— Хорошо, это все. Ступай, — приказала леди Варрен,

Она натянула простыню себе на голову, полностью закрыв лицо, словно уже умерла.　

Чтобы старуха снова не выкинула чего-нибудь, Элен уселась у камина, откуда могла наблюдать за кроватью. Несмотря на то что страх перед убийцей поглотил страх перед леди Варрен — как большая змея глотает меньшую, — она все еще инстинктивно боялась повернуться спиной к старухе.　

Чтобы успокоить нервы, Элен попыталась поточнее представить себе ситуацию.　

«Если не считать старуху, в доме находится семейство Варрен — это четыре человека, потом миссис Оутс, сестра Баркер, Райс и я. Всего восемь. Мы должны легко справиться с одним человеком, даже если он так умен и хитер, как говорит профессор».　

Потом Элен подумала о том времени, когда была няней в доме финансиста. У нее была абсолютная память на фразы, казавшиеся умными и она повторила про себя одну такую, которую ее прежний хозяин произнес, обращаясь к жене: «Нам нужно согласие. Противоречивые интересы действуют разрушительно».　

Элен нахмурилась, подумав о том, какие страсти бушуют в этом доме, и об осложнениях, возникших в любовном треугольнике. Она была бы еще больше обеспокоена, если бы знала, что происходит в это время в большой гостиной.　

Приказ профессора о полной изоляции больше всего задел Стефана. Он не только восстал против наглухо закрытых окон и дверей, он еще нервничал из-за Симоны. Он ежился под ее пламенными взглядами, вспоминая оксфордский эпизод, когда его сделали козлом отпущения в невинной интрижке со студенткой.　

Он вспомнил, что, когда та мерзкая девица закричала, Ньютон первым прибежал якобы к ней на помощь и потом очень сурово осуждал Стефана, отказываясь верить в то, что он совершенно невиновен. Уже тогда в нем проросли зерна ревности, хотя в то время Симона обнаружила лишь эпизодический интерес к Стефану, восхищаясь его классическим профилем.　

Он специально стал учеником профессора в надежде на то, что Ньютон, руководствуясь отзывами отца, изменит свое мнение о нем, — решение, в котором он начал раскаиваться с первой минуты пребывания молодой супружеской пары в «Вершине».

Стефан, прекратив бесконечное хождение по ковру, обратился к Ньютону:　

— С должным уважением и прочим мусором по отношению к вашему достойному батюшке, Варрен, я должен сказать, что он нас не понимает. Наше поколение не боится всякого старья — живого, мертвого или полумертвого. Мы здесь сбились все вместе, как крысы в водосточном желобе, это действует мне на нервы.　

— А я в восторге от этого, — вмешалась Симона. — Это вроде рассказа о том, как несколько супружеских пар завалило снегом в одной хижине. И когда они вышли оттуда, парочки составились по-новому.　

Она, казалось, совершенно забыла о приличиях и жадно глядела на Стефана, словно они были вдвоем на необитаемом острове.　

Абсолютно не отдавая себе отчета в своих поступках, она даже не представляла себе, что следует считаться с присутствующими. Она напоминала избалованную девчонку, которая попала в магазин игрушек, и не может понять, почему ей нельзя немедленно получить понравившуюся игрушку.　

— Каковы ваши планы, Стефан? — спросила она.　

— Прежде всего, — ответил он, — я провалю все экзамены.　

— Прекрасное утешение для шефа, — заметил Ньютон.　

— Потом, — продолжал Стефан, — я, вероятнее всего, отправлюсь в Канаду и стану лесорубом.　

— Вашей собаке придется пройти карантин, — язвительно напомнил ему Ныотон.　

— Тогда я останусь в Англии специально, чтобы угодить вам, Варрен, и каждое воскресенье буду приезжать и пить чай с Симоной, как раз в то время, когда вы отдыхаете.　

Ньютон вздрогнул и посмотрел на часы: