— Беру назад свои слова о бомбе, — сказал он. — Слава Богу, у вас осталось немного здравого смысла, чтобы почувствовать опасность.　

— Значит, вы не считаете меня дурой, потому что я убежала?　

— Я думаю, это был самый разумный поступок в вашей жизни.　

Элен задумалась.　

— Жаль, что я хорошенько не рассмотрела его,— заметила она. — То есть я имею в виду тогда, когда он отдалился от дерева. Вы думаете, он местный?　

Доктор Перри отрицательно покачал головой:　

— Нет. Это убийство явно связано с прежними. Первые два совершены в городе, поэтому вполне вероятно, что убийца оттуда. Полиции прежде всего надо узнать, что делал вчера вечером какой-нибудь уважаемый житель этого города, и посмотреть, не оторван ли кусок бахромы с его белого шелкового шарфа.　

— Вы хотите сказать, что есть какая-то улика? — спросила Элен.　

— Да. Я нашел эту бахрому во рту у Сервиден. Должно быть, она вцепилась в нее зубами, когда боролась с убийцей. Ему нелегко было справиться с ней… Пойдемте со мной, вы закроете за мной дверь и посмотрите чтобы все было заперто как следует,　

Элен послушно пошла за ним, хотя не могла без дрожи думать о том, что он уйдет в грозную темноту. Открыв дверь, она мельком увидела в слабом свете лампы мокрые кусты, окаймляющие подъезд к дому, и деревья во дворе, которые качались под порывами ветра, словно стремясь оторваться от своих корней.　

Она захлопнула дверь и, когда пружина замка щелкнула, почувствовала себя в относительной безопасности. После оглушительного свиста бури холл казался тихим и застывшим, как мельничный пруд. Светильники озаряли все мягким светом, пушистый синий ковер обещал тепло и уют.　

Пробежав через пустой холл, Элен направилась вниз, в свою полуподвальную гостиную, где еще, казалось, ощущалось присутствие доктора Перри. Но не успела она удобно устроиться перед камином, как дверь приоткрылась и показалась голова миссис Оутс.　

— Я хочу сказать вам, — хриплым шепотом сказала она, — в этой новой сиделке есть что-то странное.　

Элен посмотрела на миссис Оутс с некоторым опасением. Та выглядела не так, как всегда, но девушка не могла сказать точно, что именно в ней изменилось. На ее лице, красном от жара печи, было обычное выражение глубокого добродушия, но появилась какая-то новая черта.

— Сиделка? — переспросила Элен. — Вообще-то она грубиянка, но что в ней странного?

— Много всего, — таинственно прошептала миссис Оутс. — Я кое-что заметила еще раньше, но не придала особого значения, а теперь вспомнила и заинтересовалась, что все это значит.

— Например? — настаивала Элен.

— Всякие мелочи, — неопределенно ответила миссис Оутс. — Мне бы хотелось поговорить с Оутсом, уж он-то мог бы объяснить.

Голос миссис Оутс звучал как-то необычно, и Элен вдруг поняла, почему ее лицо лишилось своей самой характерной черты: рот был полуоткрыт и губы обвисли, так что нижняя челюсть больше не выступала. Миссис Оутс потеряла свою бульдожью хватку.

Элен ощутила беспокойство: Оутс, который должен был охранять ее, ушел, а его жена изменилась. Элен больше не была уверена, что может рассчитывать на защиту миссис Оутс.

Но все-таки в словах миссис Оутс был какой-то смысл, и Элен внимательно слушала.

— Я хочу видеть Оутса, — объявила женщина, — и спросить его, где он посадил в свою машину эту сиделку. Оутса даже младенец обведет вокруг пальца. Если срезать у него голову и вместо нее насадить капустный качан, ни он, ни кто другой не заметит разницы.

— Но я уверена, он скажет нам, что посадил ее у медицинского центра, — напомнила Элен.

— Правильно, но как это было? Я знаю Оутса. Он может подъехать к дому и остановиться. Раз меня не было с ним, то некому было выйти из машины и позвонить в дверь, как полагается. Он мог просто нажать на сигнал и ждать, что будет. И когда он увидел особу в белом халате и косынке, то, не задумываясь, посадил ее в машину и привез сюда, даже не проверив, кого привоз.

— Да… — протянула Элен. — Но все же, даже если она не настоящая сиделка, то все равно не могла совершить убийство, потому что в то время была в машине вместе с вашим мужем.

— Какое убийство? — спросила миссис Оутс.

Ничто человеческое не было чуждо Элен, поэтому она любила рассказывать о трагических событиях, не касавшихся лично ее, наслаждаясь их значительностью. Но реакция миссис Оутс на рассказ о смерти Сервиден была обескураживающей: вместо того чтобы задрожать от ужаса, она приняла известие совершенно спокойно, словно такое случалось каждую неделю.

— Вот как? — пробормотала она. — Помяните мое слово: прежде чем мы станем старше на одну ночь, если только доживем до ночи, здесь будет еще одно убийство.

— Вы оптимистка! — воскликнула Элен.

— Я не доверяю новой сиделке. Люди говорят, что у этого психа есть сообщница, которая заговаривает с девушками, чтобы отвлечь, а потом уж он набрасывается на них

— Приманка? — спросила Элен. — Обещаю вам, что, если сиделка пригласит меня выйти с ней в сад погулять, я не пойду.

— Но она здесь не для этого, — сказала миссис Оутс. — Она здесь для того, чтобы открыть ему дверь.

Это была очень неприятная мысль, особенно после того, что рассказал доктор Перри. Элен снова вспомнила, как одинок этот дом, вокруг которого бушует буря. Даже в полуподвальной гостиной она чувствовала порывы ветра, бьющегося, словно волны прибоя, в окна.

— Пойду наверх, посмотрю, что там делается, — сказала она, чувствуя, что ей нужно сменить компанию.

Первым человеком, которого она встретила в холле, был Стефан Райс. Открыв шкаф для верхней одежды, он снимал с вешалки свою старую куртку.

— Разве можно выходить из дома в такую бурю?! — воскликнула Элен.

— Тихо. Смываюсь в кабак. Я должен посидеть с нормальными рабочими парнями, чтобы отбить вкус этой мерзкой интрижки и этого отвратительного дома. Я даже могу провести смелый эксперимент и выпить кружку пива. Я отчаянный парень, который прошел огонь и воду и способен на все.

— Мне кажется, на одно вы не способны, — сказала Элен, которой захотелось уколоть Райса,

— А именно?

— Удрать с чужой женой.

Стефан посмотрел вслед за Элен на дверь гостиной.

— Что верно, то верно, — кивнул он. — Никаких женщин. — Он протянул руку ладонью кверху. — Сестренка, не найдется несколько монет взаймы?

Элен не могла поверить, что Стефан действительно хочет занять у нее денег, однако он объяснил:

— Хочу подвести счет в баре. Я отдал последние за щенка.

— А где он? — спросила Элен.

— У меня в комнате наверху. Спит на кровати. Сестренка, а как насчет денег?

— У меня нет, — смущенно сказала Элен. — Мне заплатят только в конце месяца.

— Не везет. Ну ладно, простите, что попросил. Остается только Симона. У нее полно этого мусора.

Как раз в это время Симона вышла в холл.

— Куда это вы направляетесь? — спросила она.

— Прежде всего, моя дорогая, я направляюсь к вам, чтобы попросить немного наличных. Потом я намереваюсь пойти в бар, чтобы передать его владельцу упомянутые наличные.

Симона нахмурила подкрашенные брови.

— Вы могли не изобретать предлога, чтобы пойти туда, — сказала она. — Я знаю, что вас притягивает.

— Белочка? — простонал Райс. — Ради Бога, бросьте это. Она хорошая девочка, мы с ней друзья, только и всего.

В это время Ньютон вышел из кабинета профессора, и Райс умолк.

— Профессор просит всех зайти к нему в кабинет,— сообщил Ньютон. — Он хочет сделать объявление.

Профессор сидел за столом и тихо говорил о чем-то со своей сестрой. Элен заметила, что он побледнел и осунулся, а рядом с ним на столе стоял стакан с водой и пузырек с белыми таблетками.

— Я должен сказать вам кое-что, — начал профессор. — Это касается всех. Сегодня ночью никто не должен выходить из дома.

Симона бросила торжествующий взгляд на Стефана, который быстро сказал: