Что нам делать с пьяным моряком?　

«После сегодняшнего вечера я вероятно буду экспертом по этому вопросу» — подумала Элен.

Миссис Оутс прилагала неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на рассказе Элен о последних событиях, все переспрашивая и уточняя. А в конце просто заявив:

— Оутс, наверное, захочет поужинать. Но мне трудно приготовить.

Поняв намек, Элен взяла поднос.　

— Я помогу вам достать продукты из кладовой,— сказала она. — Вставайте.　

Взяв миссис Оутс под мышки, Элеи попыталась поднять ее, но женщина, привстав, снова рухнула в свое кресло.　

— Я должна еще немного посидеть, — заметила она. — Не забудьте, у меня в животе полбутылки. Сейчас все будет в порядке.　

«Ладно, — решила Элен. — Я принесу все сама».　

Подумав, что отправиться одной в кладовую будет полезным испытанием силы воли, она открыла дверь моечной, и, когда щелкнул выключатель, все углы этой полупустой, чистой комнаты озарились желтым светом. Было слышно, как снаружи, в темном коридоре, стучит неплотно закрытая оконная рама.　

Этот звук действовал на нервы, потому что создавалось, впечатление, что кто-то рвется в дом. Коридор в тусклом свете лампочки казался глубоким туннелем. За углом начинался темный лабиринт Тропы Смерти.　

Элен сознавала, что не должна давать воли воображению. Она не будет думать об ужасах, которые совершались в стенах этого дома, о жертве, чей дух, может быть, витает в воздухе, залег в пыли или забился под камни.　

Напомнив себе, что она сама вызвалась сходить за продуктами, Элен очень основательно осмотрела каждый уголок, где можно было бы спрятаться. Потом она вошла в кладовую.　

Кроме висящего окорока и гирлянды лука на полках было так много бутылок и банок, что любопытство одолело страх. В доме хранился такой огромный запас разнообразных консервов, что было трудно выбрать.　

Элен нагрузила поднос банками с языком, сардинами, холодным мясом и рыбой в желе, горшочками с паштетом.　

Прижав поднос к бедру, девушка выключила свет в кладовой, одновременно открыв ногой дверь моечной. Раздалось дребезжание, это жестяной подкос, прислоненный к двери с противоположной стороны, упал на каменный пол.　

Элен задумчиво нахмурилась — ей очень не понравилось, что подобные штуки повторяются. Внезапно ее охватило подозрение. Миссис Оутс не могла слышать ее шагов — ведь Элен была в мягких туфлях, поэтому Оутс и поставила эти жестянки, чтобы узнать о ее приближении.　

Если дело обстоит так, то миссис Оутс что-то скрывает, ведет нечестную игру. И, несмотря на тяжесть подноса, Элен направилась на кухню бегом.　

Миссис Оутс все еще сидела в своем кресле, повернувшись спиной к Элен; над ней, скрестив руки, стояла сестра Баркер.　

— Где вы были? — спросила она.　

— В кладовой, — ответила Элен, — доставала еду для Оутса. Мы подумали, что нам всем не мешало бы закусить, чтобы время проходило быстрее. Хотите?　

Сестра Баркер кивнула со странной улыбкой на губах, и Элен поторопилась объяснить:　

— Я подумала, что мы с миссис Оутс поедим здесь, а вам я отнесу что-нибудь в вашу комнату. Хорошо? Какие сандвичи вы предпочитаете?　

— Спросите миссис Оутс, что ей особенно по вкусу,— сказала сестра Баркер. — Я думаю, вам придется поработать за нее.　

Охваченная неприятным предчувствием, Элен с грохотом поставила поднос на стол и бросилась к миссис Оутс. Но не успела она подойти к ней, как та вытянула руки на столе и опустила на них голову.　

— В чем дело? — воскликнула Элен. — Вы больны?.　

Миссис Оутс с трудом открыла один глаз.　

— Спать хочется, пробормотала она.— Спать...　

Она замолчала, а Элен принялась трясти ее за плечо.　

— Проснитесь! — кричала она. — Не оставляйте меня! Вы же обещали.　

Глаза миссис Оутс на минуту осветились виноватой улыбкой, словно она что-то смутно вспомнила, но тут же потухли.　

— Кто-то… подмешал… мне, — пробормотала она. — Меня опоили…　

Снова уронив голову на руки, она закрыла глаза и засопела.　

Чувствуя свою полную беспомощность, Элен наблюдала, как миссис Оутс погружается в тяжелый сон. Сестра Баркер стояла рядом, облизывая губы, словно смакуя всю смехотворность положения. Наконец Элен спросила:　

— Можно сделать с ней что-нибудь?　

— Почему бы не предложить ей выпить? — насмешливо сказала сестра. — Это, вероятно, оживит ее.　

Замечание было явно издевательским. У Элен не было ни малейшего сомнения в причине катастрофы. Так же, как грабители усыпляют сторожевую собаку перед ограблением, кто-то воспользовался ее отсутствием, чтобы разделаться с миссис Оутс.　

Боясь обидеть сестру Баркер, хотя сомнений в том, что именно она сделала это, не было, Элен старалась выглядеть и говорить так, чтобы сиделка не догадывалась о ее подозрениях:　

— Что с ней по-вашему?　

Сестра Баркер презрительно засмеялась.　

— Не будьте дурой, — ответила она. — Это яснее ясного. Она пьяна, как сапожник.

Несмотря на то что внезапное отключение сознания миссис Оутс привело Элен в состояние шока, слова сестры Баркер немного успокоили ее. Словно порыв ветра, они смели все подозрения.

Никто не подсыпал миссис Оутс снотворное, просто ее благие намерения оказались бессильными перед искушением.

— Как же она смогла достать бренди? — спросила Элен. — Я уверена, что она была не в состоянии это сделать.

Сестра Баркер, встав на табурет, протянула руку и достала бутылку с верхней полки стеллажа.

— Вы забываете, что не все женщины такие недоростки, как вы, — сказала она. — Миссис Оутс ниже меня, но руки у нее длинные, как у гориллы.

Элен закусила губы, поняв, как ее провели.

— Можете считать меня последней дурой, — сказала она, — но я поверила ее обещанию. И все равно, она не тронула бренди. Бутылка еще наполовину полная.

Презрительно фыркнув, сестра Баркер вынула пробку, понюхала содержимое, налив немного на тыльную сторону ладони.

— Водичка, — заметила она.

Элен с упреком посмотрела на миссис Оутс, похрапывающую на столе.

— Что мы будем делать с ней? — беспомощно спросила она.

— Оставим здесь.

— Может быть, сделать ей холодный уксусный компресс на лоб? — настаивала Элен. — Ведь ей очень неудобно, и, по-моему, у нее температура.

— Никаких компрессов! — отрезала сестра Баркер. — Она подвела нас, и нам некогда с ней возиться. Она не человек, а просто мусор. Давайте поужинаем. Я не обедала и прямо падаю от усталости. Принесите поднос в мою комнату, мы поедим там.

Хотя в словах сиделки был намек на возможное примирение, Элен чувствовала себя, как новобранец перед сержантом.

— Чего бы вам хотелось? — послушно спросила она.

— Холодного мяса, картофеля, сыра, маринованных огурчиков. Сделайте побольше сандвичей и заварите покрепче чай. Помните — мы не должны уснуть.

— Вы действительно думаете, что нам грозит опасность?— дрожащим голосом спросила Элен.

Сестра Баркер внимательно посмотрела на нее:

— Да уж, ничего не скажешь, повезло же мне на  компанию. Вы глупая, а глупый человек вдвое опаснее любого подлеца. Вы умеете считать?

— Конечно.

— Тогда считайте. В обед здесь было девять человек. Сейчас осталось только двое. Скольких мы недосчитались?

— Семерых, — прошептала Элен, только сейчас осознав это.

Сестра Баркер с мрачным удовлетворением облизнула губы и спросила:

—  И вы понимаете, что это значит? Это значит, что он все ближе к нам.

Хотя Элен была уверена, что сиделка хочет еще больше напугать ее, она почувствовала, как у нее упало сердце, когда женщина вышла из кухни. Несмотря на недоброжелательность сестры Баркер, ее общество было лучше, чем одиночество.

Катастрофы, следующие одна за другой, настолько ослабили способность девушки сопротивляться страху, что она боялась оставаться одна. Каждый удар ветра в плохо закрепленную оконную ставню отзывался эхом в ее сердце. Здесь, в полуподвальном этаже, буря звучала приглушенно, но сад был ближе. Кусты били по стеклу, словно скрюченные пальцы, а их ветви извивались, как щупальцы, будто подражая подводным чудовищам.