Вдруг она вскочила на ноги. Сердце ее замерло от ужаса. Кто-то ходил по туалетной. Она ясно услышала звук шагов и шум передвигаемых предметов.　

Прокравшись по ковру, она приоткрыла дверь. Свет свечи упал на темную фигуру мужчины.　

Элен овладело мужество отчаяния: словно преступник, явившийся с повинной в полицию, не выдержав напряжения, она широко распахнула дверь туалетной комнаты.　

С удивлением и радостью, она увидела профессора, который стоял перед маленьким комодом. При виде знакомой чопорной фигуры Элен поняла, что жизнь вернулась в свою колею и дом, восстав из развалин, снова стал надежной крепостью.　

Она пыталась удержать слезы облегчения, радуясь тому, что рядом с ней снова нормальный и разумный человек. Холодный как лед взгляд профессора произвел самое благотворное действие на ее истерическое состояние.　

— О, профессор! — воскликнула Элен. — Как я рада, что вы опять хорошо себя чувствуете!　

— Откуда вы взяли, что я чувствовал себя плохо? — сухо спросил профессор. — Я просто постарался немного поспать.　

Что-то беспокоило его, потому что он нахмурился, открыв еще один ящик комода.

— Где же сестра Баркер? — неожиданно спросил он.　

— Ушла, — ответила Элен, не способная в этот момент объяснить все более подробно.　

— Куда она ушла?　

— Не знаю. Может быть, прячется где-то в доме.　

— Она или кто-то другой взял одну мою вещь, которую мне совершенно необходимо найти. Но сейчас это не важно.　

Словно вспомнив вдруг что-то, он повернулся к Элен и спросил:　

— Каким путем вы вернулись домой?　

Элен не поняла вопроса.　

— Когда? — спросила она.　

— Когда вы шли через рощу. Я слышал ваши шаги. Я ждал… но вы не пришли.　

И тогда Элен внезапно поняла.　

Вы… — прошептала она.

Элен поняла все…　

От внезапного шока мысли ее неожиданно прояснились, каждая клеточка мозга, казалось, осветилась, и все произошедшие события сложились в стройную картину.　

Профессор Варрен задушил всех пятерых девушек, так же как его отец до него убил двух служанок. Только леди Варрен знала об этих преступлениях и своей рукой покарала убийцу — после смерти второй служанки она застрелила своего мужа.　

Но она постарела и иногда заговаривалась — вот откуда эти разговоры о деревьях, стремящихся ворваться в дом. Она считала, что ее священный долг — убить и сына, но все откладывала. После каждого убийства она говорила себе, что оно будет последним, но за ним следовало новое.　

С приходом новой служанки в «Вершину» опасность нового преступления возросла. Старуха стала подозревать что-то и пыталась защитить Элен, удержать в своей комнате, где девушка находилась бы в безопасности.　

Когда леди Варрен попросила профессора зажечь ей сигарету, она посмотрела ему в глаза и увидела знакомый блеск, который сказал ей, что ее пасынок совершил еще одно преступление. Но, несмотря на это, она хотела спасти его от полиции.　

Она незаметно встала и обшарила его комнату в поисках улик, на основании которых ему могли бы предъявить обвинение. И тогда она нашла этот шарф.　

Элен почувствовала, что ее наполняет благодарность к старухе, хотя теперь уже ничего не имело значения.　

«Я довольна, что встала на ее сторону и прогнала сестру», — подумала Элен.　

Но и сестра Баркер предстала в новом свете — женщина, которую следовало пожалеть, а не подозревать.

Она жаждала любви и восхищения, и в сущности была очень женственной, хотя внешность ее была весьма непривлекательна.　

Ее лучшие чувства не находили себе выхода, и она стала раздражительной и грубой.　

Элен напряженно думала, где могла быть сестра Баркер. В этот момент она как нельзя больше нуждалась в ее почти мужской силе и грубости, которая прежде вызывала у нее такое отвращение.　

Она недоверчиво смотрела на профессора. Внешне в нем ничто не изменилось. Он был, как всегда, бледным, чопорным интеллигентом — продуктом утонченной цивилизации, привыкшим к звукам гонга, призывающего к обеду, и чашке для полоскания рук после еды. Эту иллюзию дополняли его официальный вечерний костюм и голос, звучавший все так же бесстрастно и сухо.　

Она не боялась его таким, каким он был сейчас; до дрожи в коленях она боялась той перемены, которая должна была в нем свершиться.　

Она помнила, как доктор Перри говорил ей, что в промежутках между приступами безумия преступник совершенно нормален.　

Элен должна сделать все, чтобы эта перемена наступила как можно позже.　

— Что вы искали? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.　

 — Белый шелковый шарф.　

От этого ответа кровь отхлынула от сердца Элен.　

— Я видела его в шкафу у леди Варрен, — быстро сказала она. — Я достану его.　

На секунду мелькнула надежда, что она сумеет выбраться. Но надежда потухла сразу же, когда профессор покачал головой:　

— Стоять! Где другие?　

— Миссис Оутс пьяна, а мисс Варрен заперта у себя в спальне, — ответила девушка.　

Довольная улыбка мелькнула на бледных губах профессора.　

— Замечательно, — сказал он. — Наконец-то, мы остались наедине.　

Его голос был все еще бесстрастным и спокойным, и Элен изо всех сил старалась отсрочить страшное изменение, поддерживая разговор.　

— Это вы все устроили? — спросила она.

— И да, и нет, — ответил профессор. — Я лишь нажал на кнопку, которая привела в действие весь механизм. Было довольно забавно спокойно сидеть и видеть, как другие расчищают мне путь.　

Элен вспомнила разговор за обедом. Профессор на деле доказал тезис о том, что умный человек может направлять действия своих ближних. Он поставил себя выше Бога.　

— Что вы имеете в виду? — спросила Элен, лихорадочно пытаясь отдалить ужасный момент.　

— А вот что, — ответил профессор, словно оперируя своими тезисами во время ученого диспута. — Я мог бы избавиться от… всяческих помех и другими методами. Это была очень заманчивая проблема. Используя свое знание природы человека, я избрал наиболее тонкий и вместе с тем простой метод… Прежде всего я намекнул Райсу, что продается собака. Когда он привел собаку в дом, я знал, что несколько моих домочадцев уже связаны одной веревочкой.　

— Пожалуйста, продолжайте, — произнесла Элен, думая лишь о том, как бы протянуть время.　

— Неужели нужно объяснять? — профессора явно выводила из себя глупость девушки. — Вы же видели, что все шло строго по плану, Я учел трусость моей сестры и ее отвращение к животным, учел также все основные эмоции и страсти остальных участников игры.　

— Это очень умно! — Элен облизнула пересохшие губы, стараясь придумать новый вопрос. — И… И я полагаю, что вы нарочно оставили миссис Оутс одну на некоторое время в винном подвале?

Профессор снова раздраженно нахмурился.　

— Само собой разумеется, — сказал он. — Совершенно очевидно, что миссис Оутс нашла бы какой-нибудь способ избавиться от своего мужа на эту ночь.　

— Да, конечно… И вы рассчитывали также, что сестра Баркер тоже покинет дом?　

Лицо профессора искривилось.　

 — А тут я должен признаться: мой план не сработал. Я думал, что вы с вашей глупой импульсивностью сами выведете ее из игры. Вы меня подвели. Пришлось самому применить грубую физическую силу.

Он говорил словно школьный учитель, распекающий ленивого ученика.

Элен знала, что должна избегать всяких слов, напоминающих о насилии, но ей не терпелось узнать, что стало с сестрой Баркер, и она рискнула.　

— Как? Вы ее….

Но профессор объяснил совершенно спокойно:　

— Я только временно вывел ее из строя. Она лежит под кроватью, связанная и с кляпом во рту. Она должна остаться в живых, чтобы засвидетельствовать, что неизвестный напал на нее сзади и что я был без сознания, в то время… в то время как…　

Он запнулся и, казалось, забыл, о чем шла речь. Элен с ужасом заметила, что его пальцы стали подергиваться.　

— Почему вы не пустили полицейских? — спросила она, хотя чувствовала, что пытается поддержать огонь в пылающей печи кусочками папиросной бумаги.