— Я должен пойти к бабушке. Имеет смысл просить тебя пойти со мной, Симона? Просто чтобы пожелать ей спокойной ночи.　

— Никакого.　

Еще больше сгорбившись, Ньютон выскользнул из комнаты.　

Когда он ушел, Стефан бросился к двери, но прежде, чем он достиг ее, Симона преградила путь.　

— Нет! — крикнула она. — Не уходите! Останьтесь, давайте поговорим. Вы говорили мне о ваших планах. Это очень трогательно. Предположим, у вас есть деньги, что бы вы сделали тогда?　

— Предположим? — Стефан засмеялся. — Я бы сделал все, что делаю обычно: занимался бы спортом, немного поездил бы по свету, совершил бы вылазку в Монте-Карло…　

— Вам это нравится?　

— Еще бы! Но какой толк говорить об этом?　

— Но у меня есть деньги!　

— Тем лучше для вас, — ответил он.　

— Да, я могу делать, что захочу. Это придает уверенности в себе.　

— Ни одна женщина не должна быть слишком уверенной в себе. — Стефан отчаянно старался вести разговор на уровне легкомысленной светской беседы. — Иначе ей жить станет не интересно.　

Симона, казалось, не слышала его. Она подошла ближе, положила руки ему на плечи и твердо произнесла:　

— Стив, когда вы завтра уйдете отсюда, я уйду вместе с вами.　

— О нет, дорогая! — быстро ответил он.　

— Да! — настаивала Симона. — Я без ума от вас.　

Стефан в отчаянии облизнул губы.　

— Послушайте, — сказал он. — Вы сегодня устали и перенервничали. У вас бред. Вы сами не понимаете, что говорите. Во-первых, есть еще старина Ньютон…　

— Он может развестись со мной. Мне нет до него никакого дела. И даже если он не даст мне развод, мне безразлично. Нам будет хорошо вместе.　

Стефан, как загнанный зверь, посмотрел в сторону двери. Он был страшно напуган, и это заставило его проявить несвойственную ему грубость.　

— Вы мне не нравитесь, — сказал он.　

Отказ Стефана только прибавил ей пыла.　

— Это скоро пройдет, — успокоила его Симона. — Вы просто глупый мальчик со множеством тормозов.　

Она придвинулась ближе, ожидая, что он ее поцелует. Когда Стефан оттолкнул ее, в глазах женщины впервые промелькнуло легкое сомнение.　

— Тут замешана другая женщина, — сказала она. — Вот в чем дело.　

Отчаяние заставило Стефана солгать.　

— Конечно, — сказал он, — Так бывает всегда.

Он почувствовал одновременно облегчение и страх, увидев, как она восприняла его слова: ее лицо больше не выглядело, как безупречное и законченное произведение искусства, его исказила первобытная ярость.　

— Я вас ненавижу! Надеюсь, что вы сдохнете в канаве, как собака! — в бешенстве крикнула она и выбежала из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.　

Стефан глубоко вздохнул и с облегчением хлопнул себя по груди.　

— Слава тебе, Господи! — с набожным выражением сказал он.　

Но этот инцидент встревожил его. Он опасался, что Симона изберет какую-нибудь особо изощренную форму мести. Внушая себе, что нет никакого смысла конфликтовать, поскольку завтра он уедет, Стефан попытался отвлечься от своих проблем чтением нового романа.　

Но ему не читалось, что-то мешало ему. Он поднял голову и прислушался. Сквозь рев бури доносился слабый вой. Так могла выть собака, попавшая в беду.　

Стефан закусил губу и встревоженно нахмурился. Несмотря на возражения, высказанные им, он сознавал, что указания профессора, вероятно, оправданы, и был готов безоговорочно выполнить их. Но профессор говорил о «мужчине, женщине или ребенке». О животных не было сказано ни слова.　

Стефан еще сильнее нахмурился, подумав, что его терпение подвергается тяжкому испытанию. Если это ловушка, значит, кто-то узнал о его слабости и старается ее использовать.　

«Это Ньютон, — подумал Стефан. — Он старается выманить меня из дома, чтобы меня больше не впустили и я остался за дверью. Этот дурак полагает, что ему следует защищать от меня жену».　

Ветер снова донес до него еле слышный жалобный вой; он вскочил на ноги, но потом снова сел.　

— Бросьте, — пробормотал он. — Не выйдет. Меня не выманишь. Я не могу рисковать жизнью женщин в этом доме.　

Он снова взялся за роман и попытался уделить должное внимание прочитанному, но строчки представлялись ему бессмысленным набором слов, потому что он со страхом ждал повторения собачьей жалобы.　

И наконец она раздалась, еще более отчаянная; она была почти не слышна, словно издававшее ее существо теряло силы, Стефан не мог сидеть спокойно; он выскочил в прихожую и, отодвинув задвижку, приоткрыл входную дверь. Когда он высунул голову наружу, ветер, чуть не оторвавший ему уши, донес до него собачий лай.　

Конечно, это могло быть искусным подражанием, но в этих звуках было что-то знакомое. Охваченный внезапным подозрением, Стефан осторожно закрыл дверь и бросился по лестнице в свою комнату.　

— Отто! — позвал он, распахнув дверь.　

Но никто не отозвался, и щенок не прыгнул ему навстречу. Кровать была аккуратно застелена, в комнате был наскоро наведен порядок.　

— Ну и сволочи! — закричал Стефан. — Они все-таки его выставили! Это все. Я тоже смываюсь.　

Приглушенно ругаясь, Стефан быстро переоделся а старый твидовый костюм и зашнуровал тяжелые ботинки. С мешком в руках он сбежал по задней лестнице. Никто не видел, как он прошел через холл, но, когда он захлопнул за собой дверь, Элен услышала грохот.　

Визит Ньютона к бабушке освободил Элен от необходимости наблюдать за старухой, которая к тому же выслала ее из комнаты. Обычно в это время Элен ложилась спать, но сегодня она решила нарушить свое правило.　

Все домочадцы были взволнованы, и если обычно скука преждевременно загоняла их в спальни, сейчас дело обстояло по-иному.　

Миссис Оутс, пожалуй, тоже стоило бы подождать возвращения мужа. Элен хотелось бы посидеть с ней вместе, чтобы услышать звонок, если миссис Оутс снова заснет. Элен подбежала к входной двери как раз вовремя, чтобы увидеть Стефана, который шел по дорожке под косыми струями дождя.　

Когда свет из открытой двери упал на дорожку, он повернулся и демонстративно крикнул:　

— Запирайте!.. Я больше не вернусь!　

Элен поспешила захлопнуть дверь и задвинула засов.　

— Ну и ну! — воскликнула она со смехом. — Вот так гуляка!　

Сестра Баркер вышла из кухни и подозрительно спросила:　

— Что за шум?

— Мистер Райс ушел, — ответила Элен.　

— Куда?　

— Он не сказал мне, но я могу догадаться. Ему очень хотелось пойти в бар, вернуть свой долг и попрощаться.　

Глубоко сидящие глаза сестры Баркер гневно сверкнули.　

— Он нарушил приказ профессора и подвергает риску нашу жизнь! — закричала она. — Это преступление!　

— Да нет, ничего страшного, — заверила ее Элен. — Я заперла дверь за ним сразу же, как он ушел. И он больше не вернется.　

Сиделка горько усмехнулась.　

— Ничего страшного, вот как? — спросила она.— Разве вы не понимаете, что мы уже лишились двух самых сильных мужчин?　

Глядя на сестру Баркер, Элен поразилась — глаза женщины приобрели странное выражение: гнев сменился мрачным удовлетворением, словно она радовалась тому, что число защитников уменьшилось.　

Вспомнив о том, что все считают ее следующей жертвой, Элен возмутилась и вызывающе выпрямилась.　

— У нас еще осталось двое мужчин, — сказала она, — и пять женщин — все здоровые и достаточно сильные.　

— И вы сильная? — спросила сестра Баркер, пренебрежительно глядя на Элен с высоты своего роста.　

— Я молодая.　

— Да, вы молодая. Может быть, слишком молодая, не стоит забывать об этом. И может быть, вы скоро пожалеете о том, что молоды.　

Элен нетерпеливо откинула на спину свою огненную гриву.　

— Мне кажется, следует сообщить профессору о том, что мистер Райс ушел, — сказала она.　

— И конечно, именно вы сделаете это.　

— Почему я? — спросила Элен.　

— Потому, что он мужчина.　

— Послушайте, сестра, — Элен старалась говорить как можно мягче, — я думаю, что эти придирки по крайней мере глупы, особенно сейчас. Зачем нам все эти разговоры о мужчинах? Нам нужно держаться всем вместе. Я уверена, вы не хотите, чтобы я стала следующей жертвой. Вы слишком порядочный человек.