Все у нее было своеобразным — походка, манера говорить, смех. Впрочем, смеялась она очень редко. Когда она смеялась, возле уголков ее рта образовывались две глубокие складочки, и они придавали ее лицу сурово-скорбное выражение. Чаще всего она молчала и словно не замечала, что происходит вокруг. Она много курила, одну сигарету за другой. Тогда я в первый раз выкрасила волосы, подражая Анне. Хотела, чтобы у меня были волосы такого же цвета. Анна носила обручальное кольцо, я купила такое же сама, потому что ты мне кольца так и не подарил.

Девочки все время шушукались, сплетничали про Анну. Она сидела, окруженная этим шепотом, и не обращала ни на кого внимания. Нас это еще пуще распаляло, и в конце концов мы поняли, что просто завидуем ей. Каждая из нас ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.

Однажды я пришла на работу с цветами. Когда я выходила из дому, ты встретил меня в подъезде и преподнес мне гвоздики. Их-то я и принесла на работу и поставила в вазу на своем столе. Анна стояла в конце комнаты и говорила по телефону. Окончив разговор, она повернулась и взглянула на меня. Я поздоровалась с ней, но она как будто не заметила этого. Когда она подошла совсем близко, я поняла, что глядит она не на меня, а на гвоздики. Подойдя к столу, она коснулась цветов рукой.

— Ты тоже любишь гвоздики? — спросила она тихо.

Я почему-то насторожилась. Голос ее показался мне странным. Она стояла опустив голову и не глядя на меня, словно не со мной говорила.

— Люблю, — ответила я так же тихо.

— Можно мне взять одну?

— Ради бога! — радостно отозвалась я, сочтя это за первый шаг к сближению.

Она достала из вазы одну гвоздику и сказала почти шепотом:

— Спасибо!

Чем больше я думала о том, почему Анна попросила у меня гвоздику, тем быстрее улетучивалась моя радость.

А через месяц все стало ясным. Было воскресенье. Кети вбежала к нам запыхавшись, с красными пятнами на щеках. Так с ней бывало всегда, когда она собиралась сообщать что-то важное.

— Ну, выкладывай! — приказала я ей. — Только ничего не скрывай.

Кети расплакалась.

— Знаешь… Я ее любила почти так же, как тебя.

— Кого?

Кого Кети могла любить так же, как меня?

— Кого, кого! Анну!

— Анну?

— Да.

— Ну и что?

Кети вытерла слезы рукой и крепко сжала губы, словно боясь сболтнуть лишнее.

— Дальше что? Да говори же наконец!

Кети отвела взгляд в сторону к сказала:

— Змея она… Настоящая змея…

— Почему?

— Ты знаешь, где сейчас Резо?

— Не знаю…

— Не знаю, не знаю, — передразнила меня Кети.

— Так где же он все-таки?

— Где, где… В цирке он, вот где!

— В цирке? Ну и что?

— Ничего! Тебе не интересно, с кем он туда пошел?

— С кем?

— С сыном Анны.

— С сыном… Анны?

Я очень удивилась, потому что никак не могла соединить в своем сознании тебя, Анну и ее сына. Я впервые слышала, что вы вообще с ней знакомы.

— Да, представь себе! И доложила мне об этом сама Анна, зная, что я тебе обязательно передам. Она специально мне сказала, чтобы у меня сердце разорвалось.

— А у тебя-то чего сердце разрывается? — спросила я спокойно.

Я еще не разобралась в происходящем.

— Ах, у меня? Ты спрашиваешь, почему у меня сердце?.. — воскликнула Кети и снова заплакала.

— Перестань, — сказала я. — Чего ты плачешь? — И присела на стул. — Да, но, — начала было я, но Кети прервала меня, поняла, что я собираюсь сказать.

— Они давно знакомы.

«Давно знакомы… давно…»

А я ничего не знала… Наверно, Резо давно встречается с Анной, и Кети все знала, но только сейчас решилась мне сказать, потому что это было уже слишком.

А я ничего не знала… Я засмеялась громко, как дурочка.

— Майя, — виновато проговорила Кети, — я не должна была, да?

— Почему же, что здесь такого?

И в самом деле! Ну, повел ребенка в цирк, ничего страшного.

— Я пойду в цирк! — решила я внезапно.

— Майя!

— Что?

— Ничего… Но…

— Кети, ты подожди меня здесь.

— Майя, зачем тебе цирк…

— Я так давно не была в цирке!

Кончилось первое отделение. Я встала у буфетной стойки. Если ты с ребенком, то обязательно подойдешь к буфету. Я увидела тебя издали. И снова не сумела связать вас воедино, представить вместе — тебя, Анну и ее ребенка. И такой бессмыслицей мне показалось, что ты крепко держишь за руку худенького голубоглазого мальчика с торчащим непослушным вихром, что я улыбнулась. И от этой нелепой улыбки не могла избавиться и тогда, когда ты увидел меня и остановился, как вкопанный.

Снег, наконец, пошел. И сыпал весь день не переставая. Село, раскинувшееся на противоположном склоне, скрылось из виду. Только когда ветер отодвигал завесу из снежных хлопьев, оно появлялось вновь.

Здание международного лагеря, клуб с баром, кинозалом и столовой, главный корпус гостиницы и несколько маленьких коттеджей словно оторвались друг От друга. Дул ледяной ветер, и выходить из помещения никому не хотелось.

В полдень на грузовике привезли еловый лапник и сбросили у входа. Ждали гостей, и потому в холле разожгли камин.

Стемнело раньше обычного. Гости запаздывали. Бесснежная зима в этом году напугала завсегдатаев Бакуриани. Студенческие каникулы кончились, в огромном лагере было всего несколько человек, и, конечно, вес очень скучали.

Резо вышел на балкон, снег валил — густой и мелкий, лежал на балконе, как стружка. Под ногой он похрустывал, словно битое стекло.

Перед гостиницей стоял автобус, запорошенный снегом.

— Вано, — окликнул Резо водителя, — кого привез?

— Привет, Резо!

— Здравствуй!

— Да привез вот десятка три туристов.

— Дорога тяжелая?

— Очень. Брось мне сигареты.

Резо вошел в комнату и вернулся с пачкой сигарет.

— Держи!

Вано поймал пачку, достал одну сигарету и сунул пачку в карман. В это время мимо прошел монтер Сосо с еловой веткой в руке.

— Эй, Сосо! — крикнул Вано. — Как там дела?

Сосо как будто не расслышал, прошел мимо, но вдруг остановился, взглянул вверх, на Резо, и крикнул:

— Снег, снег! — помахал веткой и пошел.

Вано открыл дверцу автобуса и спросил снизу:

— В поселок поедешь? Я в аптеку медикаменты везу. По дороге не мог остановиться.

— Подожди меня.

Автобус одолел спуск и вышел на главное шоссе. Резо удивлялся тому, что шофер не сбивается с дороги — в свете фар ничего нельзя было разглядеть, кроме искрящихся снежинок.

— Я ленты привез, — сообщил Вано, — завтра кино будем смотреть.

— Какой фильм?

— А не все равно?

— Да, — согласился Резо, — конечно, все равно…

Вано остановил автобус возле аптеки. Резо помог ему вытащить большой ящик.

— Какой тяжелый, там, случайно, не телевизор?

— Кто его знает, — проворчал Вано, — ладно, пусти!

Он один поднял ящик.

— Постой, я помогу.

Вано не стал его слушать, согнувшись под тяжестью ящика, поднялся по скрипучей лестнице, плечом толкнул дверь и боком пролез в аптеку.

Резо сидел в автобусе и ждал. В поселке было тихо, только собаки лаяли.

Вместе с Вано из аптеки вышли две женщины в белых халатах.

— Резо! — окликнул Вано. — Выходи, я тебя с женой познакомлю!

Жена Вано крепко пожала протянутую руку, улыбнулась и сказала:

— Приходите к нам домой, в гости.

Рядом с ней стояла худенькая черноглазая девушка, рука у нее была маленькая и замерзшая.

— А это Нестан, — сказал Вано. — Ну, какова девка, а?..

Девушка вырвала свою руку и убежала в аптеку, Вано захохотал.

— Ты ее не смущай! — улыбнулась его жена; улыбку портил золотой зуб.

Вано и Резо сидели в гостиничном холле возле камина и пили вино, которое стояло тут же у огня, в бидоне. Вано расстелил газету на полу, на газете — хлеб, сыр и куски вареного мяса. В холле было темно, и отсветы пламени из камина ложились вокруг красными листьями.