Александр медленно перевёл камеру на летающий город Налимар.

В данный момент его население составляло немногим больше сотни тысяч эльфов и орков — по крайней мере небесной половины. Остров, который находился снизу небесного города, тоже был заселён, и там обитало намного больше эльфов, орков и людей, однако местное население никто не считал, и потому что не было нужды, и потому что сами проживающие постоянно менялись. Остров представлял собой огромный торговый узел, на котором были завязаны коммерческие маршруты всего мира. Каждые день сюда прибывали сотни кораблей, которые выгружались на верфях и размещали свои товары в многочисленных складских помещениях. Сами улицы были широкими, хотя и неровными, — местный ландшафт был довольно ухабистым, — а ещё совершенно каменными, поскольку большую часть времени на остров попросту не проникало солнечного света. Местные обитатели почти всегда находились то в темноте, то в той серости, которая нависает над землёй в пасмурную погоду.

Высший и даже средний класс проживали на небесной половине города; наземная была пристанищем торговцев вдоль побережья и бедноты в глубинах острова, которая выполняла самую грязную работу. Это был рассадник всевозможных воровских шаек, которые крали товары у меценатов и выполняли заказы последних на устранения особенно назойливых конкурентов. Сам по себе остров был небольшим, не очень большим, а потому, чтобы уместить местное население, строили узкие и высокие лачуги, рабочие дома, в которых теснились десятки бедняков, с двух до пяти часов, чтобы с первыми — и последними — лучами солнца взяться за работу. Разгружать товары. Батрачить. Чистить корабли. Сдирать ракушки и моллюсков.

Воровать.

На каждой улице можно было встретить кабак, возле которого валялись два или три неподвижных тела. Шлюхи стояли прямо посреди дороги, без всякого стеснения предлагая своё тело. Среди них были старые женщины, молодые женщины и даже дети. Правительству было всё равно, потому что на самом деле здесь не было правительства.

Формально, остров находился в собственности Совета Небесного Города Налимар; на деле, ведьмы редко обращали внимания на грязь, которая творится у подножия их пространной мантии. Они вовсе не были гуманистами. Лишь некоторые ведьмы волновались о судьбе орочей и тем более эльфийской расы. В большинстве своём им было всё равно. Они не были жестоки, но были жестокосердны. Многие из них брезговали спускаться в нижний город, а в те редкие моменты, когда всё же удостаивали его своим присутствием, местные жители смотрели на них с ужасом. Ведь они знали, что причина может быть одной единственной: эксперимент.

Согласно Н-ному постановлению Н-ого шабаша, ведьмам запрещалось ставить эксперименты над животными, поскольку те были лишены собственной воли.

Однако разумные создания, которые могли дать согласие, вполне себе подходили как опытные образцы.

Само же согласие можно было запросто купить за обычные деньги…

Ведьмы предлагали хорошую плату своим опытным субъектам. Они были чрезвычайно щедрыми. И всё же лишь самые обездоленные, самые отчаянные готовы были пойти на этот риск. Ведь иной раз тех, кто соглашался, ожидала судьба хуже смерти, — их ожидало бессмертие, проведённое в ужасающих терзаниях.

Живым напоминанием этого была старая женщина, которая всегда носила с собой трёхлитровую банку, время от времени открывая её и насыпая внутри крошки хлеба, которые почти моментально исчезали.

Называла она эту банку Мали.

И это был её сын.

Тем не менее, несмотря на страшную опасность, находились те, кто готов был пойти на этот риск.

Был уже вечер, и на пыльные городские крыши постепенно опускались лучи золотистого солнца, когда на тёмной и смердящей улице появились три женщины, одетые в длинные чёрные мантии и остроконечные шляпки, которые скрывали их лица.

При виде этой троицы беднота, которая ошивалась на панелях, вздрагивала, отворачивалась, смотрела в землю. Ведьмы неторопливо прошли вперёд и встали посреди переулка. Повисла тишина. Эльфы стали тихо выглядывать на улицу. Некоторые торопились скорее убраться. Другие, самые грязные, потрёпанные и бедные напротив: медленно приподнимались и тащились навстречу чёрной троице.

Процедура была знакомой. Бедняки выстроились в ряд, как будто предъявляя себя, точно товар, и стали унылыми, мёртвыми глазами смотреть в пустоту. Никто из них не испытывал особенной надежды. Они понимали, что, даже если их выберут, их ожидает совершенно незавидная судьба.

Ведьмы осмотрели собравшихся. Среди них были только эльфы — это был эльфийский квартал, представители разных народов жили раздельно, — но самые разные: мужчины и женщины, старики и дети. У всех были равные шансы. Иной раз ведьмам нужны были больные и немощные, иной — крепкие и здоровые.

Наконец посох женщины медленно указал на мальчишку тринадцати лет с неряшливыми белыми волосами. Он был чрезвычайно худ и бледен. Одежда его представляла собой обыкновенное рваньё. На светлом лице были заметны грязные пятна. Это был удивительно тусклый мальчик, и только в глазах его время от времени загорался острый блеск.

Когда на него указали тростью, он молча выступил вперёд. Ведьмы, не говоря ни слова, повели его за собой. Никто не спрашивал его имя. В этом не было необходимости.

А звали юного эльфа Рону. Ему было не тринадцать, но четырнадцать лет. Для своего возраста он был необычайно тощим, — обыкновенное недоедание, — хотя и высоким ребёнком.

Всю свою жизнь Рону провёл на улицах тёмного города. Мать его была шлюхой, которая погибла прежде, чем мальчик успел запомнить её лицо. С тех самых пор он сперва вымаливал мелочь, а потом воровал. На последнем поприще мальчишка добился определённого успеха. Нож, который он всегда прятал за пазухой, и которым, если только рассказы старухи, которая воспитывала его первые пару лет, были правдивы, обрезали его пуповину, с тех пор подрезал немало кошельков.

И всё же любой вор рано или поздно оказывается за решёткой. Во время последней кражи Рону одновременно необычайно повезло и в то же время его постигла страшная неудача. Он выкрал драгоценное кольцо с брильянтом, но меценат, у которого он совершил кражу, заметил его лицо и отправил погоню.

Прямо сейчас Рону находился в бегах.

Несколько часов назад стражники заявились к нему домой и теперь допрашивали старуху.

Если его поймают, то определённо убьют. Прятаться было некуда. Вскоре на всех улицах будут висеть его портреты. Рону умел прятаться — необходимый навык, чтобы выжить на улицах великого города, — и в то же время понимал, что среди местных ищеек были такие, которые за хорошую награду достанут его даже из-под-земли.

Именно поэтому он пошёл на смертельный риск и позволил, чтобы его увели ведьмы. По правде сказать, он совсем не ожидал, что его действительно выберут и собирался предлагать выполнить работу за меньшую плату, но видимо судьба хотя бы в этом была на его стороне.

Или нет.

Через несколько минут в переулок действительно заявились стражники, но мальчишку к этому времени уже вели за собой три девушки в лабиринты тёмных улиц.

Существовало несколько способов подняться в верхний город. В прежние времена простые эльфы и орки использовали дирижабли, а ведьмы — крылья. По мере развития магической науки появились леветирующие платформы, которые поднимали сперва небольшие, а затем увесистые грузы. Разумеется, среди них тоже существовало разделение. Были медленные платформы, которые поднимались почти целый день, среднескоростные и быстрые. Некоторые говорили, что механика у них была одинаковая, и что разница в скорости была настроена искусственно с единственной целью сделать скоростные платформы более дорогими… Однако это были не более чем слухи.

Сами ведьмы использовали самые быстрые платформы, которые поднимались прямо в казематы главной администрации города и по совместительству волшебной академии. Считанные эльфы и орки видели это место своими глазами. Перед Рону, который всю свою жизнь провёл на грязных улицах, протянулись великолепные аллеи, на которых росли вечнозелёные деревья, цветочные клумбы, чистые панельки и тротуары, на которых прохаживались девушки в разноцветных мантиях.