- Если покажете себя договороспособным – покажем, - усмехнулся Анри. – Проведём экскурсию.

- Я вам не враг, нет. Я хочу уехать отсюда живым и здоровым. Но я хочу, чтобы вы обещали не вмешиваться в мои дела со здешними обитателями.

Анри помолчал немного, потом ответил.

- Я понимаю вас, но… здесь есть люди, которым я обязан, и в обстоятельства которых некоторым образом вник. Если вы вздумаете обижать их, я вспомню, что у вас всего трое солдат и слуга, а вы сами хоть и маг, но и у нас здесь тоже маги водятся. Понимаете, сюда попадают… не от хорошей жизни. Всем этим людям чего-то не хватило там, откуда они сюда прибыли. Кому-то – земли, кому-то – денег, а кому-то, не поверите, защиты от произвола и от насилия.

Теперь помолчал советник.

- Ваше высочество правы. Жизнь - она непроста, кому-то живётся проще, кому-то сложнее. Но кто-то следует закону, божескому и человеческому, а кто-то – нет. Вот сами вы с чего здесь объявились? Чего вам не хватило в Паризии?

- Вероятно, мудрости, - усмехнулся Анри. – Но вдруг я нашёл её в здешних снегах, откуда вам знать? Или наоборот – растерял окончательно?

Я тоже посмеялась – про себя. Мне-то дома всего хватало… ну почти. Я жила себе и знать не знала, что где-то там есть горы, в этих горах какая-то неведомая хрень, а те силы, что её стерегут, надо мной не властны. Впрочем, это не точно.

От Пелагеи прибежали Лука с Алёшкой, я тут же отправила одного во двор, к поленнице, а второму велела помочь тащить чайности на стол.

- Потом беги к Луке, наколите дров, будьте ласковы. И приходите обедать.

Общими усилиями живо накрыли чайный стол, пока накрывали – я выдала приезжим ведро воды, умыться с дороги. Разрезала пирог, налила чай.

- Обед на подходе, пока извольте греться так, - я стряхнула руки и уселась на лавку возле Анри. – И извольте рассказать, каким ветром вас сюда занесло.

- Служба государыни, - пожал плечами Астафьев.

- Служба службе рознь, - возразила я. – Вдруг вас послали ёлки считать в лесу, чтобы оценить, так сказать, древесные богатства, или там оленей у нашего друга Каданая в стойбище.

- И что тогда? – живо заинтересовался чиновник.

- Тогда, как говорится, вы попали. Потому что в лес лучше не зимой, а до лета ещё неблизко. А олени пугливые больно, того и гляди, разбегутся, как будете считать?

- А вы, госпожа маркиза, как тут оказались и что поделываете? – ответил он вопросом на вопрос.

Анри уже хотел встрять, предварительно глянув на меня – не зарывайся, мол, но я улыбнулась ему от души и ответила:

- Оказалась я тут так же, как и все прочие соотечественники, нахожусь в честной ссылке, в которую угодила по причине смены власти и общей неугодности своей особы для его величества нынешнего нашего короля. А что делаю – да как все тут, выживаю. Не поверите – исключительно увлекательное занятие. Занимает тебя всего, от макушки до пят и от подвала до крыши. И ещё всех, кто вокруг, тоже.

- Так это что выходит, если вдруг вас ненароком убьют, то его величество Луи за вас даже и не заступится?

Вот ведь паразит, его тут кормят, значит, в тепло пустили, а он?

- Как это говорится? До бога высоко, до царя далеко, да? Вот у нас тут сидит его высочество Анри, самый настоящий Роган. И я думаю, он меня в обиду не даст. И не только меня. А будете угрожать – не буду кормить, сами добывайте пропитание, как хотите. Сейчас зима, с подножным кормом туго, грибы-ягоды если и есть, то глубоко под снегом. А рыбу ловить вы умеете? Как у вас с подлёдной рыбалкой?

Астафьев весело сверкнул своими синими глазами и поднял обе руки.

- Сдаюсь, сдаюсь! Доводилось слышать, что вам никак не следует класть в рот палец, и вижу, что слухи не врут.

- Вот и не кладите, ибо незачем, - назидательно произнесла я.

Тут Марья сообщила, что обед готов и можно подавать, в дверь стукнул отец Вольдемар, и мы переключились. Накрыли с Марьюшкой и Дарёной стол, разлили уху, расставили закуски. Гости ели да нахваливали – мол, хорошо и вкусно.

А после обеда кто пошёл посуду мыть да про ужин думать, кто в обход посёлка, а кто баню топить. И остались мы вчетвером – отец Вольдемар, пришлый чиновник, Анри да я.

- Ну что, гостьюшка, расскажи уже – каким ветром к нам занесло и по какому такому важному поводу, что ни холодов не испугался, ни дальней дороги? – спросил отец Вольдемар.

- А дела важные, отче, сам увидишь, - не стал уходить от ответа гость. – Подати с вас собрать, беглых отыскать да преступников, кои от закона у вас тут по лесам скрываются.

Мне сразу же захотелось дать в глаз. Подати ты, значит, хочешь собрать, скотина такая. А что ты сделал для этих людей за эти подати? Землю дал? Так тут земли-то нет, даже под огород толком нет, только под несколько крошечных грядочек, а про пашню можно забыть. Рыбу люди ловят и охотятся? Так жрать-то что-то надо. И если эти люди вообще живы ещё, и как-то существуют тут, и даже плодятся понемногу, и население прирастает – так это не от того, что им кто-то что-то хорошее сделал, а потому что сами смогли.

Пока отец Вольдемар хмурился и собирался с мыслями, я встряла-таки.

- Скажите, господин Астафьев, а нет ли в вашем славном государстве такой практики – когда люди, занимающиеся освоением новых земель, имеют налоговые льготы? Особенно, если эти новые земли настолько неприветливы, что и жить-то на них можно, только если уже выбора-то никакого и нет?

Чиновник подвис, я прямо ощутила, как подвис. Правда, тут застучали в двери, и затопали в сенях, и к нам вошёл Афанасий из Елового распадка – точно, говорили же о нём и об Алексее Кириллыче, что их бы тоже позвать. Я как-то не проследила, чтобы позвали, и зря, видимо, потому что им тоже нужно послушать о возможных претензиях к обитателям Поворотницы.

- А Кириллыч-то как, придёт? – спросил Афанасий, приняв от меня с поклоном чашку горячего чая и кусок пирога, и усаживаясь за стол.

- Придёт, дали знать, - кивнул отец Вольдемар. – Прихромает.

Анри нахмурился, достал зеркало и попросил Северина сходить за помянутым Кириллычем – потому что сам он пока ещё доберётся. И мы вернулись к вопросу о том, что занадобилось этому болезному на нашем краю географии.

- Господин Астафьев, а имеете ли вы при себе какое-то подтверждение ваших полномочий? – спросил Анри. – А то я тоже могу взять пару-тройку солдат и проехаться с ними вдоль побережья. Нагнать шороху и подзаработать.

Тот глянул так, будто Анри спросил что-то несусветное. А я улыбнулась господину генералу – правильно, молодец.

- Вы… сомневаетесь? – нахмурился он.

- Понимаете, - вступила я самым лисьим голосом, на какой была в тот момент способна, - мы с господином генералом, в смысле – с его высочеством, не испытываем безусловного пиетета перед государственной властью, которую вы представляете. Сейчас я поясню, почему, сядьте, - усмехнулась я жёстко, потому что чиновник уже привстал, чтобы что-то мне доказывать. – Понимаете, государственная власть – не блаженство вечное. Уважение, почитание – всё верно, да. Но. Кому-то кланяются совершенно искренне, потому что этот государь заслужил уважение. А кому-то просто потому, что боятся наказания. Или не кланяются, потому что не боятся. Я отлично понимаю, что отцу Вольдемару не с руки вас расспрашивать с пристрастием, а мне, скажем, уже нечего терять, - на самом деле есть, что, но о том помолчим. – Так вот, мне не слишком страшно, но очень интересно. Господину генералу, как мне кажется, тоже интересно.

- Госпожа… маркиза, вы всегда такая языкастая? – сощурился Астафьев.

- Обычно ещё хуже, - кивнула я. – А ещё я слышала однажды такую историю. В одном уездном городе чиновники и просто жители узнали о том, что к ним едет ревизор с проверкой. Перепугались, ощетинились. И с перепугу приняли за того ревизора некоего мелкого чиновника, который торчал в гостинице, потому что проигрался и не мог заплатить за проживание. Городской голова взял его к себе в дом, его кормили, поили, давали денег и всячески ублажали. Правда, тот в один прекрасный момент всё равно сбежал, а в город явился настоящий ревизор и спросил со всех, как полагалось. И я совершенно согласна с его высочеством – было бы неплохо, если бы вы показали нам всем какие-нибудь письма, грамоты или что там у вас есть.