Я надвинулась на мага, уже наплевав на то, что юбку-то надела, а больше-то и ничего, только рубаха.

- Господин Асканио, немедленно извиняйтесь!

Тот только ловил ртом воздух и силился что-то сказать.

- Да я… Да она…

И тут меня отодвигают с дороги, и господин генерал собственной персоной, одетый, к слову, в штаны и камзол, хоть последний и не застёгнут, говорит тихо и весомо:

- Госпожа… Евдокия, - он произнёс имя так дивно, что я с трудом догадалась о чём он вообще, - примите извинения за Асканио. Он не смог справиться со своими чувствами. Асканио, ступай на улицу, проветрись, потом вернёшься. Северин, иди сюда, поможешь. Госпожа маркиза, прошу простить за всё случившееся, мы сейчас отправимся в крепость.

Говорит, а сам – белый-белый. И лоб весь в испарине. Его ж сейчас снова в сухое заворачивать, у меня ещё осталось то сухое, или уже нет?

- Дарья, что там с завтраком? Настя, ступай-ка в залу, посчитай и скажи, на сколько человек стол накрывать. Северин, помоги господину генералу умыться. Господин Асканио, деньтесь куда-нибудь. Можно в залу, там в углу есть лавка, сядьте на неё основательно, чтобы не упасть, и сидите, пока вас не накормят. Господа прочие военные, ступайте туда же.

- А я не помню, после восемь будет девять или десять, - сообщила Настя, задорно глядя на меня.

- Пойди и спроси у господина Асканио, он тебе подскажет, - я злобно сверкнула глазами на рыжую скотину, а потом оглядела всех. – Чего стоим, кого ждём? А ну-ка, разошлись!

Видимо, правильно сказала, потому что – как ветром сдуло. Мы с Дуней остались вдвоём.

Я подошла к ней и обхватила за плечи.

- Прости дураков. Всё будет хорошо, веришь?

Она только глянула на меня своими невозможными васильковыми глазами, а потом прикрыла их… и по щекам покатились слёзы. Так, нужно куда-то деваться, срочно.

Я потащила Дуню в кладовку – потому что только там сейчас никого нет, а если уж её настолько достали, что она плачет – то пусть, но не у всех же на виду! Она не противилась. Завела её, зашла сама, заперла дверь. Убрала с лавки какие-то брошенные Дормидонтом склянки и тряпки, усадила её, села рядом. Поморщилась от могучего алкогольного духа. Ничего не спрашивала, просто молчала, обнимала её, гладила по голове. Ей бы выспаться вообще-то, как всем нам. А вместо этого – такое вот. Только всякие гадости случаются как раз тогда, когда тебе и так уже досталось. Но ничего, перемелется.

Кажется, я сказала это вслух.

- Перемелется, - выдохнула в ответ Дуня. – Только мне нельзя больше здесь оставаться.

- С чего это? – не поняла я. – Здесь всем можно.

- Найдут, - еле слышно выдохнула она.

- Кто тебя тут найдёт, успокойся! Это ж кем надо быть, чтобы сюда добраться!

- Нужно очень хотеть.

- И кому же ты настолько покоя не даёшь?

- Большому человеку.

- И чем ты перед ним виновата?

- Я его брата названного убила.

Луч скупого ноябрьского солнца полез-таки в наше окошко, осветил хаос. Нужно наподдать Дормидонту, чтобы срач не разводил, чай, не в свинарнике базируется, а в приличном доме.

- И только-то? – спрашиваю как можно более спокойно.

Что-то мне подсказывает, что для настоящей Женевьев такое признание тоже не было бы каким-то потрясением основ миропорядка.

- Маг господина генерала прав, всё не просто так.

- Наверное, у тебя были причины, - пожимаю плечами.

Правда, мало ли, как там в жизни-то сложилось у человека? Всякое вообще бывает.

- Были, - кивает Дуня. – Окажись я перед выбором ещё раз – ещё бы раз убила.

- Что сделано, то сделано, теперь мы просто с этим живём. А если нужно облегчить душу – ну так отец Вольдемар снисходителен, как я помню по истории Валерьяна.

- Незачем ему это знать. О чем не знаешь – о том и не расскажешь, если спросят.

- Никто не знает? – усомнилась я.

- Алексей Кириллыч знает всё, - вздохнула она.

- Уже что-то. Но сейчас, я думаю, нужно вытереть лицо, а то и умыть его, а потом поесть и поспать. А потом уже что-то думать. Согласна?

Она не возражала – кажется, не имела сил.

Я вывела Дуню в кухню, полила на руки, помогла умыться, а потом глянула в комнату Марьюшки – там сейчас никого не было. И уложила её там, у них. От еды Дуня отказалась, ну так пусть хотя бы поспит. А дальше разберёмся.

Дальше я пошла к себе, и увидела там ожидаемое – бледный тяжело дышащий господин генерал сидит на моей постели.

- Ложитесь обратно, что ли, - вздохнула я. – Нельзя вам сейчас ни в тени, ни на улицу. Сейчас принесу чаю горячего, и вот тут ещё Дуня травы оставила, заварим.

Я надела свою душегрею, расчесала и стянула волосы, подвязала их платком и пошла на кухню. Добыла там каши с маслом, чаю и малинового варенья, и унесла всё это генералу. Он и сидел-то с трудом, поэтому я просто скормила всё с ложки, невзирая на слабое сопротивление, и велела спать.

- Сейчас я позову Васю с Мусей, они вас усыпят.

Вася уже успел отбыть куда-то по наиважнейшим котовым делам, а Муся нашлась, пошла со мной и без возражений осталась с генералом. Снова взгромоздилась на него и замурлыкала.

Я же немного поела сама – завтракали в молчании, никто не говорил ничего. А после завтрака поймала Северина.

- Иди сейчас к господину Лосеву и тихонько расскажи всё, чему был свидетелем. И скажи, что мне нужен его совет по всему этому делу, и я жду его к обеду.

- Да, госпожа маркиза, - он глянул на меня, почти как на генерала, и тотчас провалился.

Так, с обедом без меня справятся, а я пойду-ка досыпать. Ушла к себе, оглядела сопящего господина генерала. Спит, дышит нормально. Но всё ещё тепловат. Муся глянула зелёными своими глазищами и закрыла их обратно. Спи, мол, всё в мире преходяще.

Я рискнула поверить – и легла, точно как ночью, тоже завернувшись в одеяло. Но предварительно заперла магически дверь.

В следующий раз пробуждение наступило от аккуратного стука в дверь.

- Госпожа Женевьев, тут к вам пришли! – сказала за дверью Марьюшка.

Пришлось подниматься. В комнате было очень душно, хотелось прямо открыть форточку наружу – но пока у меня тут больной, лучше поостеречься. Потом дверь откроем, как проснётся. Или сейчас посмотрю, гостей разгоню, и приоткрою, потому что проветривать нужно.

Я оделась и пошла на кухню умыться. Там приглядывала за булькающим на печке борщом Меланья.

- А Марья Яковлевна в зале с гостями, Евдокия Филипповна спит, Дарёна ушла к Марусе, а Настёна тоже где-то бегает, - доложила она.

Так, и сколько у нас гостей? Сейчас поглядим.

Умытая и даже уже не слишком злая я вышла в залу, и увидела там Марьюшку, степенно беседующую по франкийски с Алексеем Кирилловичем, рядом сидел его человек Венедикт, и тут же – Северин. Сторожевого поста не наблюдалось – наверное, пошли в обход по деревне. Асканио тоже отсутствовал.

- Доброго дня вам, Алексей Кириллыч, Венедикт, - поклонилась я. – Рада, что откликнулись.

- Как же тут было не откликнуться, - вздохнул тот. – Дуняша мне как внученька.

Вот так.

- Северин, где господин маг? – сурово спросила я.

Тот смутился.

- Он того, отбыл в крепость.

- Неужто своими ногами пошёл? – глянула я с ехидцей.

- Меня попросил, - вздохнул парень.

Сбежал, значит. Скотина рыжая. Ладно, я до него ещё дотянусь, я дорогу наверх знаю. А если что – Северин, наверное, не откажется проводить.

- Северин, ступай-ка на кухню, скажи Меланье, я тебя прислала помочь, - я глянула на парня со значением.

Тот сначала не понял, потом дошло.

- Да, госпожа маркиза! – подскочил, и только его и видели.

Марья поднялась сама.

- Я тоже пойду гляну, как там обед.

- Благодарю, - я сжала ей руку.

И осталась с гостями.

- Скажите мне, Алексей Кириллович, чего боится Дуня? И насколько всё это… - Я запнулась, не желая говорить «соответствует действительности» или «реально», а более подходящих маркизе слов придумать не смогла ни на одном из здешних языков.