- Это грех, - покачала головой королева. – Только господь решает, быть ребёнку или не быть, никак не люди.

О да, наша королева – строгого воспитания. Тут ничего и не скажешь.

- Я… я даже благодарна вам, маркиза. Вы достойно ведёте себя, помните о том, кто он, кто я и кто вы. Не заискиваете и не забываетесь. Лучше уж вы, чем какая-нибудь придворная хищница, коих хватает.

- Вы думаете, ваш супруг польстился бы на какую-нибудь хищницу? – приподняла я бровь.

- Не знаю, - вздохнула королева. – Я должна бы ненавидеть вас… но я чувствую только облегчение. Как будто от меня наконец-то ничего не ждут, ничего такого, что…

- Что вам не хочется делать? – рискнула предположить я.

- Именно. И я даже рада, что кто-то готов поступиться честью и добрым именем ради того, чтобы услужить королю.

Не только услужить, о, не только. Но об этом я не буду говорить с вами, моя королева. Думайте так, как вам проще. Я молча поклонилась.

После того разговора мы стали почти подругами. Больше разговаривали и смеялись, а когда мой Эжен поселился во дворце, то и вовсе – мы обе старались проводить время с детьми. Правда, мне удалось настоять, чтобы в компанию к принцам взяли ещё нескольких детей придворных, и король не возражал.

Идиллию нарушил младший брат короля. Он сознательно выбрал военную карьеру, и почти не появлялся в столице, потому что с юных лет был преимущественно в армии. Правда, по настоянию короля он женился на принцессе из Видонии, и у него не так давно тоже родился сын.

Принц прибыл ранним утром, мы ещё не успели расстаться. Он имел право входить к королю в любое время дня и ночи без доклада, что и сделал. Мы же спали – нам ещё не прискучило спать, обнявшись, угнездившись едва ли не на одной подушке. К счастью, в тот раз мы задёрнули полог, и принц не увидел нас во всей возможной красе. Фелисьен попытался не пустить принца, но не преуспел.

- Что за глупости, Фелисьен! Мне нужно говорить с братом, пока не началось утро, пока его не поймали в свои сети советники и дела! Новости не ждут.

Новости и правда не ждали, король поцеловал меня и осторожно выбрался наружу, чтобы не показать, что не один. Впрочем, братья знали друг друга слишком давно и слишком хорошо.

- Ты не один? – изумился принц после того, как король надел хотя бы рубаху и халат, и подошёл обнять его.

- Я не один, - спокойно подтвердил он.

- С ума сошёл? Стоит этой вести выбраться за пределы твоей спальни, как мы получим едва ли не войну на два фронта, потому что родственники её величества не оставят так нанесённого ей оскорбления! А два фронта мы не потянем, это я говорю тебе, как командующий твоей армией.

- Что за глупости, – отмахнулся король. – И вообще, это никого не касается. Только меня – и её, и всё.

- Нет, Луи, - я слышала, как вздохнул принц. – Ты король, любой твой чих касается не только тебя. Кто она, чем она тебя взяла, что ты забыл стыд, совесть и брачную клятву? А ты маг, тебе не стоит забывать о том, в чём ты клялся.

Это было совершенно верно, про клятву. Но… вдруг король прав, и всё не так страшно? Тысячи магов изменяют женам и мужьям, и что? Может быть, нужно с кем-нибудь свести королеву, для равновесия? Только где найти такого, кто не забудет, и не забудется?

А пока я лежала тише воды ниже травы и слушала, как принц убеждает короля в том, что тот не прав, а король только посмеивается. И страшно сказать, была рада и горда, что между мной и предупреждениями брата он выбирает – меня.

Анри пробудился – снова в тёплом доме.

Господи, спасибо тебе за то, что ещё существуют в мире тёплые дома. А ведь он уже почти позабыл, как это – когда ты можешь спать просто в сорочке, и не трястись от холода. Вот как сейчас, например.

Или у него снова жар? Эк его развезло-то, никогда такого не случалось. Всю жизнь был здоров и крепок, это что, старость подкралась?

За окном серел рассвет, Анри повернулся в ту сторону – и увидел спящую с краю маркизу дю Трамбле. Повелительницу здешних мест, здешнего тепла, здешних котов и обитателей дома. Кстати, тот из котов, который поменьше и на самом деле кошка, просёк, что Анри проснулся. Как-то маркиза её называет, эту кошку, когда зовёт, чтобы та спала с Анри. И сейчас кошка лежала где-то в ногах, но пришла на грудь и замурлыкала. Анри погладил её по загривку и по спине – осторожно, он сам видел, что кошка немного волшебная, с ней нужно уважительно. Вторая кошка, которая на самом деле кот, спала, привалившись к ногам маркизы.

А маркиза…

Анри понимал – он жив благодаря заботам этой самой маркизы. Она, и ещё госпожа здешняя целительница всё время заворачивали его в сухие и чистые простыни, поили какими-то зельями, кормили едва ли не с ложки какой-то едой – сам-то он не мог ту ложку удержать в руках. Наверное, даже Рогатьен бы так хорошо не справился.

Не говоря о том, что маркиза вовсе не была обязана с ним возиться, однако возилась. Прикосновения её рук ко лбу уменьшали жар и усыпляли. Её голос звучал ворчливо, но заботливо – за исключением того момента, когда Асканио совершил несусветную глупость. Анри, правда, не мог сформулировать точно, что тот сделал, потому что был тогда ещё сильно не в себе, но – помнил, что был такой факт, и с Асканио нужно будет потом непременно поговорить.

Пока же… маркиза спит под боком, никуда не ушла, наверное – ей просто некуда уйти из этой комнаты, в доме живёт ещё много людей, считая дежурных, которые спят в большой зале. Завернулась в одеяло и спит. Повернулась к нему спиной, он может разве что в затылок ей посмотреть. Не нужно, наверное. Мало ли, вдруг она чувствительна к таким взглядам? Ей нужно будет потом словами сказать – как он благодарен ей. Было бы совсем глупо что утонуть в здешней ледяной воде, что замёрзнуть потом насмерть в мокрой одежде. Или подхватить такую лихорадку, какую не вылечишь даже магическим путём.

Маркиза тёплая, к ней хочется придвинуться и закрыть глаза… или он уже так делал? Что он тут вообще делал в эти дни, и сколько их было – два? Три?

И кто б ему сказал, что он вот так проснётся – а рядом маркиза. Спящая в одеяле. Кажется, когда он просыпался ночью, она сидела на лавке рядом с кроватью, и что-то читала, какую-то не то книжицу, не то тётрадь в кожистом переплёте. Учуяла, что он проснулся, тут же принялась поить его какой-то травой, и кисловатым вкусным питьём, она называла его – морс, местное слово такое. Проверяла, не пропотела ли простыня, не нужна ли новая. Звала кошку – чтобы легла рядом и усыпила, так сказала. Какие-то простые действия, о которых он сам бы и не подумал, никогда в жизни не случалось ухаживать за больными, он и знать не знает, как это делается. А она откуда-то знает.

Маркиза вздохнула во сне, повернулась носом к нему, из одеяла высунулась рука, изящная ладонь с тонкими пальцами. Рука, которую Луи так любил держать в своих, поглаживать пальцами. Анри видел пару раз, и не понимал – что это вообще и зачем. А сейчас подумал, что и сам бы подержался за эти пальцы, и плевать, что сейчас нет на них колец, и ногти не такие сияющие, как были, и вообще вся она как-то проще, что ли.

Господи, какая несусветная глупость – заглядываться на королевскую фаворитку, по капризу судьбы пережившую своего короля! И хуже того – на любовницу старшего брата, да что там, на огромную любовь всей его жизни. На ту, ради кого тот брат забыл стыд, совесть и брачную клятву, как однажды сказал ему Анри. На ту, кто не привлекал его раньше ни чуточки, ни на волос, никак.

Самого Анри господь миловал – не случилось в его жизни ни одной женщины, которую он бы мог назвать своей огромной любовью. Бывало другое, конечно, но - вдруг он что-то потерял?

И вообще, кто-то там, свыше, наверное посмеялся, когда отправлял сюда, на край света, разом и его, и маркизу. И когда Анри вытащил ту маркизу из воды, словно мокрую кошку, тоже смеялся. И теперь, когда маркиза не позволяет Анри отдать концы, непременно смеётся.