- Всё хорошо, благодарю вас. Скажите, маркиза, как так случилось, что его величество прибыл на бал с вами?

- Вам нужно спросить об этом у него. Это… его решение, и только.

- На вашем месте мечтают оказаться едва ли не все дамы в этой зале.

- Очевидно, вы правы. Но решает его величество. Дамы могут мечтать сколько угодно, от них не зависит ничего.

- Вы полагаете, от вас ничего не зависело? – он не верит, но что ж теперь поделать?

Пускай себе не верит, не мне его переубеждать.

- Да, я полагаю именно так. Решает король, никак иначе, - важно произнесла я.

Не знаю, до чего бы мы ещё тогда договорились, но – вернулся король. Поблагодарил принца, и сам сел рядом со мной.

И до самого окончания бала мы просидели там – ловили улыбки, адресованные королю, и недовольные взгляды, адресованные мне. А незадолго до финала покинули залу и предоставили всем гостям возможность вдоволь насплетничаться о нас обоих, и отдельно обо мне.

Когда мы пришли в королевские покои, он отослал всех сопровождающих, магически запер дверь и обнял меня.

- Спасибо вам, моя прекрасная Женевьев.

- Вы не опасаетесь того, что будет дальше?

- Нет. И вам не советую. Вместе мы сможем противостоять чему угодно. И я надеюсь, завтра вы присоединитесь ко мне на утренней прогулке.

- Да, ваше величество, - я поклонилась.

- Женевьев, мы заперли дверь. Не нужно кланяться. Я и без того уверен в вашем отношении ко мне.

Я улыбнулась и выдохнула. Когда самый могущественный мужчина вот так говорит – это наполняет сердце радостью и гордостью. Конечно, я пойду с ним и за ним везде, куда он попросит. Чего бы мне это ни стоило.

К моим появлениям рядом с королём привыкли, но – не смирились.

Пока король считался верным мужем, подступаться к нему было бесполезно. А как только рядом с ним оказалась маркиза дю Трамбле – это стало знаком. Если ей удалось, то значит, нам тоже можно попытаться, с господней помощью получится.

Сначала мы с королём смеялись - вместе, за закрытыми дверями его личных покоев. Смеялись над тем, что видели сами – как ему едва ли не прямо в руки и под ноги толкали и юных девиц, просватанных и нет, и замужних дам. О чём-то рассказывал Фелисьен – как ему предлагали деньги и не только деньги за то, что он составит протекцию какой-нибудь особе, жаждущей королевского внимания и благ для своей семьи. Однажды к нам ворвался принц, брат короля, и с негодованием рассказал, что даже его попытались использовать для того, чтобы устроить как бы случайное свидание его величества с одной юной прелестницей. Глупые, они не понимали – решает король, его невозможно заставить поступить так, как им хочется, если этого не хочется ему.

Король мог издали показаться весьма дружелюбным к своим ближним и готовым прислушиваться к чужим словам, но мы, те, кто оказался совсем рядом с ним, знали – его почти невозможно убедить в чём-то, что не согласуется с его мнением. Ближайшие друзья – если, конечно, это были друзья – называли его Луи Упёртым и Луи Твердолобым. Он знал о том, и только пожимал плечами – подумаешь. Значит, господь сотворил его таким, и всё тут.

Смех внезапно закончился, когда меня попытались отравить. В тот момент при мне не было моей верной Мари, я отпустила её к супругу и к дочерям, которых народилось уже три, и которым, конечно же, была нужна мать. Другая моя камеристка Аннет была дочерью камеристки прежней королевы, покойной матушки нашего короля, выросла среди дворцовых течений и интриг, и только благодаря тому, что она вовремя подняла тревогу, я в тот раз не отдала богу душу. Вино с пряностями может быть горчило на вкус чуть более, чем нужно, а может быть – и нет. Но я выпила целый бокал на сон грядущий, и уже через час проснулась от нестерпимой рези в животе.

Меня спасал придворный целитель де ла Мотт, у моей постели сидели и король, и королева, и король обещал жестокую кару тому, кто виновен в случившемся. Благодаря Аннет нашли того слугу, который принёс бокал с отравленным вином, его казнили, конечно же, но – он не признался, чей приказ он выполнял. А при посмертном допросе, который провёл некромант, оказалось, что он и не знает, потому что ему приказал другой человек, тому третий, и цепочка порвалась.

Я поднялась на ноги через две недели. И вместе с Аннет принялась вызнавать – кому же я не даю покоя настолько, что меня готовы травить. Мы начали с другой стороны – от самых активных моих ненавистников. В общем, ответ нашёлся достаточно быстро, графиня де Во уже не раз пыталась привлечь к себе внимание короля, но – не преуспела. И подумала, что раз решила – то так и будет. Ведь мужчины глупы и управляемы, говорила она, вздыхая, хлопая глазами и бросая стремительные взгляды в сторону его величества.

Почему-то его величество не оценил – ни взгляды, ни глубину декольте, ни красиво приподнятую корсетом грудь, ни тонкую талию. Да с грудью и талией у меня тоже всё было хорошо, верите? Я ещё и париков тогда не носила, и мне каждодневдно укладывали в причёску мои собственные волосы.

Я не задумалась ни на мгновения и передала королю эти слова, про глупых и управляемых, он же только посмеялся. И сказал, что к сожалению, вынужден терпеть при дворе всяких – и глупых, и управляемых в том числе.

Через три дня графиня де Во не заметила в темноте дворцового коридора натянутую тонкую верёвочку, запнулась и покатилась с лестницы. К счастью, лестница была невысока, и она отделалась сломанной рукой, остальное было в целости. Ей было велено отбыть к себе и лечиться. Вернулась она только через полтора года – потому что родила супругу ребенка, третьего, кажется. И вернулась уже не такой пышущей здоровьем и уверенной, какой была до того. Злилась на меня, я-то никуда не делась, но – молчала.

Потом был момент, когда на меня наслали через артефакт некромантское разрушающее заклятье. Будь я магом – мне и то было бы сложно отследить тот артефакт, потому что я была универсалом, а магия универсалов и некромантов мало стыкуется. И снова тревогу забила верная Аннет – увидела мою немощь, а меня здорово крючило, корёжило и рвало, позвала Фелисьена, тот сообщил королю.

Приглашённый некромант маркиз де Риньи мгновенно нашёл источник опасности, извлёк и законсервировал в специальном футляре артефакт, а король начал дознание. К его услугам были лучшие менталисты, и они очень быстро нашли виновника. Виконт Жироль не имел придворной должности, но имел четырёх дочерей, и хотел пристроить их хоть как-нибудь. Например – в спальню к королю, а для этого нужно сделать что? Правильно, извести маркизу дю Трамбле.

Виконта казнили без жалости, потому что некромантские артефакты – не шуточки. Я от того артефакта потеряла половину волос, и как ни бились придворные целители и прочие маги, понимающие в красоте – восстановить их не удалось. Пришлось коротко стричься и надевать парик. И так теперь до конца жизни, кажется.

Король улыбался нежно, гладил мои короткие волосы и говорил – главное, Женевьев, вы живы, остальное мелочи.

А потом на меня просто напали на улице. Люди очередного знатного вельможи, который хотел устроить в жизни свою вдовую дочь. И ещё раз, и снова пытались отравить, и что-то ещё. Я поняла, что мне нужно брать дело в свои руки.

Я никогда в жизни никого не убивала, мне было сложно решиться. Более того, я совершенно не представляла, как это – убить своей рукой. Значит… нужно сделать так, чтобы не своей рукой, но непременно насмерть. И чтоб не нашли концов, и королю о том знать не обязательно.

Я вспомнила о том человеке, благодаря которому когда-то необратимо изменилась моя жизнь. Он не бывал при дворе, но был жив – слухи доходили. И где он живёт, я тоже знала. Нужно было решиться и отправиться к нему.

Кажется, граф же Реньян очень удивился, увидев меня на своем пороге.

- Маркиза? – поднял он бровь.

Я не знала, сколько ему было лет. Много, очень много. И что поддерживает в нём жизнь – даже и не догадывалась. Не важно.