Привалившись к холму, сползла на траву.

Разорванную руку невыносимо пекло, кожа свисала с нее лохмотьями, раны от когтей кровоточили. Оборвав край рубахи, кое-как замотала порезы в надежде, что это уменьшит запах крови. Падшие обожают лакомиться магией. Пьют ее будто дорогое шампанское. Хотя когда рядом нет магов, а они на грани голодной гибели, то вполне могут закусить человечиной.

По щекам побежали слёзы.

Терпи, Анжелина. Знаю, больно. Но чем тише мы будем, тем больше шансов уцелеть.

Сил не было, я еще немного посидела с закрытыми глазами, а затем поползла на холм. Цепляясь за узловатые корни, медленно забрасывала себя на вершину. Отсюда долина просматривалась до горизонта. Бескрайние зеленые луга и крошечное пятнышко замка возле гор. Ни ингубуса, ни Винсана.

Интересно, как далеко Ишен убежал?

Только о нём подумала, у подножия раздался рык. Через высокую траву, размахивая кожистым хвостом, пёрла лохматая тварь.

Выследил меня!

Закусив губу, толкнула себя быстрее, перекатываясь и ударяясь лицом о землю. Только бы успеть, куда угодно. Подальше от монстра. Ничего не вышло. Нога соскользнула, я потеряла равновесие и кубарем скатилась в овраг, ударяясь затылком о камни.

…Из тьмы вынырнула с тихим стоном.

И сразу же захлебнулась от жалящей, обрывающей дыханье боли.

А еще я не чувствовала рук. По-моему, они были задраны вверх и прочно связаны, а я… мутный взгляд уперся в пол, потом собственные коленки и почему-то голые ступни. Они легонько раскачивались. Понятно. Я подвешена за связанные руки на крюк в потолке. От боли в онемевших конечностях сводит шею и поясницу. Сознание то пропадает, то возвращается из небытия…

Когда снова очнулась, сбоку раздался тихий шорох.

Свет причинял глазам боль. Хотя светом это сложно назвать — фиолетовый полумрак, разбавленный бликами каминных искр. Давясь тошнотой, заметила голую мускулистую спину ингубуса, что подбрасывает поленья в пламя. А потом раздался новый стон, на полу.

У стены лежало тело в луже крови. От одежды остались лохмотья: рубаха была изорвана и на животе просматривались ужасные кровавые полосы. Волосы слиплись, руки и голые лодыжки перемотаны железной цепью.

Я чуть не вскрикнула.

Винсан?

Господи, что ингубус с ним сотворил?

Сокурсник содрогнулся, будто услышал своё имя и опять застонал.

— Очнулись, сладенькие? — Хрип и рык. Я едва разобрала слова, когда чудовище оглянулось. — Хорошо. Я страшно оголодал.

От ужаса к горлу подкатила тягучая горечь.

Я хватала воздух ртом, пока монстр медленно приближался через огромную гостиную. Стены и потолок терялись в темноте, всюду валялись обрывки одежды и мусора. Тварь приволокла нас в тот пугающий одинокий замок из черного камня. И судя по тому, что я вижу, Винсан оказался здесь гораздо раньше.

Я сжалась, ибо чудище замерло в двух шагах, вбирая носом воздух. Красные глаза с интересом изучали мою подвешенную за руки фигуру.

— Оставлю на десерт, — прорычал и кинулся к стене.

По гостиной прокатился бешеный вскрик, лязг цепей, а потом мерзкое чавканье. Пелена туманила зрение, я сглатывала стоны, моргая и пытаясь рассмотреть, что происходит. Уж лучше б не смотрела, честное слово. Потому что, когда увидела — меня вывернуло желчью.

Тварь рвала из бедра Винсана куски мяса и жевала с горловым урчанием.

Герцог даже не сопротивлялся. Лишь запрокидывал голову, выгибаясь, и беззвучно распахивал рот. То ли уже не было сил кричать, то ли по другой причине. Но глаза… я увидела его обезумевшие от нечеловеческих страданий глаза и чуть не разрыдалась. В них плескалась агония. Остекленевшие, глядящие в никуда.

Это были глаза человека, потерявшего последнюю надежду.

Ингубус оторвал от Винсана еще пару кусков, утер кровь с морды и куда-то ушел. В пропахшей смертью гостиной мы — связанные и истерзанные, остались вдвоем. Я не могла смотреть на то, что тварь сотворила с сокурсником. Штаны были стянуты до паха и оба мужских бедра и живот покрывали рваные раны со следами от зубов. Лужа крови под ним стала шире. Какое-то время он мелко дрожал, бряцая цепями, а потом провалился в беспамятство.

Сердце в груди сковало мучительное ожидание.

Очень скоро Винсан умрёт. И когда это случится, ингубус полакомится мной.

* * *

Время замерло.

Я висела на цепях, а около стены, то приходя в сознание, то проваливаясь в ничто, дрожал Ишен.

Замок ингубуса жил отдельной от хозяина жизнью. Когда огонь в камине начинал угасать, неведомая сила вливалась в пламя из ниоткуда, и оно взмывало под потолок с громким треском. В стенах скрипело, по лестницам бродили тусклые тени.

Боль грызла мне руки, пальцы онемели. Еще чуть-чуть и перестану их чувствовать. Все тело горело в лихорадке. Губы были сухими, из горла доносились тихие стоны. Очень хотелось пить, но стоило об этом подумать, грудь сжимал кипящий обруч. Скоро захлебнусь собственной кровью, и вдоволь напьюсь перед смертью, как вон Ишен, которому едва хватает сил дышать.

Я с трудом повернула туда голову.

Белое лицо, синие губы, изодранные бедра и живот. Сокурсник при смерти. Не знаю, какая тварь в Академии устроила нам эту ловушку и почему, но, клянусь, если выберусь из зазеркалья живой, найду и убью. И никакое дворянское происхождение в этот раз меня не остановит.

Неожиданно шею прострелил мучительный спазм. Я изогнулась, дергаясь на крюке. Чувствую себя беззащитной букашкой, залипшей в паутине и отовсюду, прикрываясь сгущающимися сумерками, ко мне тянутся мохнатые паучьи лапы.

Светлые духи, если бы я могла дотянуться до Рэна, позвать мужа на помощь. Я старалась, превозмогая боль, концентрировалась, но всякий раз получала ощутимый щелчок по лбу. Мысленные мольбы отскакивали от защитного барьера, как горох от стены. Никто не узнает, где мы находимся.

Мутную пелену боли разбавил хриплый стон:

— Помоги…

Винсан пришёл в себя, и то ли не узнал меня, то ли просто потерял рассудок и стонал единственное, о чем мог думать.

— Помоги…

Мне бы самой себе помочь.

Покачиваюсь на связанных руках и глотаю стоны боли. А еще, кажется, разбираю грохот штормовых волн о скалистое побережье. Надо же, их слышно даже в зазеркалье.

Когда тем осенним вечером, сойдя с Северного экспресса, я запрыгнула в повозку мистера Дюрбэ, то долго размышляла, почему Академия носит столь странное название. Сейчас всё встало на места. Штормовые волны и ураганный ветер неотъемлемая часть Эвер-Ниара. Возможно, заведение следовало бы назвать Академией Штормовых волн, но, наверное, это уже не так красиво звучит.

Забавно, я умираю, а думаю о всякой ерунде.

— Помоги, — снова хрипит на полу Винсан.

— Не могу, — голос чужой, надтреснутый и жалкий.

Выгляжу, должно быть, еще хуже. Духи, в кого я превратилась?

Представляю себе пугало на огороде и, мысленно улыбаясь, теряю сознание.

… Я снова в папиных воспоминаниях.

Бреду по темной штольне в окружении бригады рабочих, замученных травмами и обезвоживанием. Перед носом горит огонёк зажигалки.

Чувствую, выход на поверхность совсем близко.

Каменистая почва скрипит, отовсюду сыпется песок и гравий. Закрываю глаза, чтобы поймать поток воздуха, гуляющий по шахте. Когда лицо ожидаемо щекочет прохладный ветер, улыбаюсь. Руны удачи не подвели.

— Внимание, — кричу своим людям. — Выход вон там.

Вдалеке едва заметно светится пятно. Еще двадцать шагов, и мы различаем шум водопада и запах прелой листвы. Рабочие начинают ликовать, даже те, кто едва жив и кого несут на самодельных носилках.

— Тихо, — приказываю. — Громкие голоса могут вызвать новый обвал. Будем предельно осторожны.

Я первым подхожу к расселине в породе и буквально задыхаюсь от наплыва свежего воздуха. Огонёк зажигалки ложится на бок, сдуваемый ветром, и гаснет. Мы добрались! Обтираю грязное лицо руками. Глазам все еще больно смотреть на свет. К счастью, на улице ранний вечер. Солнце скрылось за пиками гор, и над лесом распростерлась теплая фиолетовая мгла.