— Завидуешь? — Бросили мне ехидным голосом.

Я поняла, что смотрю на Эмиша и Лиз в упор. В глазах троюродной кузины светилась усмешка.

Отбросив толстую косу, Лиз удобнее устроилась на коленях любовника и обвила шею руками.

— Небось, мечтаешь, чтобы твой Арт сделал что-нибудь похожее? Ой, совсем забыла. Вы аристократы черствые, как корка позавчерашней выпечки. У вас неприятно показывать чувства. Вечно ходите с кислыми лицами.

Друзья Эмиша — краснолицый Боб и заросший щетиной Макс рассмеялись.

— Смешно.

Ле Брок меж тем склонил голову набок и прошелся по мне внимательным взглядом. Кустистые мужские брови взлетели и опали.

— Топай к нам, Анжелина. Негоже такой красавице все время грустить.

— Да, подойди, — Боб и Макс одновременно приосанились.

Первый стряхнул с камзола крошки, а второй, отрыгнув пенное, приглашающе похлопал по свободному стулу.

— Посетители не убегут. Если только демоны их не утащат, а демонов поблизости нет, и не будет.

Я оглядела полупьяные лица.

Знали бы они, насколько мне отвратительны. Как и вся моя жизнь.

Она, как эта шумная, пропахшая перегаром и потом придорожная таверна — темная, душная, с пугающими тенями в мутных углах. Порой просто не хочется жить, но и умереть не хватает решимости. Если наложу на себя руки, недруги победят, а род дель Сатро навеки смешают с грязью. Я и Эдвард последние представители семьи. Мы обязаны хранить наследие и беречь память прошлых поколений. Раз кроме меня и Эда больше некому постоять за честь рода, я буду сражаться, не жалея себя.

— Ну же, крошка, иди, — расценив мое молчание за раздумье, Эмиш взял с тарелки жареное куриное крылышко и поманил. — У нас еда и питье. Ты, наверное, проголодалась?

Будто по воле Низшего в животе глухо заурчало.

Я действительно голодна. Матильда сильно приукрашивает, рассказывая, как неистово заботится о бедной сиротинушке. Ложь! Я ем от силы раз в день, постоянно выслушиваю упрёки и оскорбления. Работаю без выходных, при этом мне запрещено всё на свете. Я всегда должна быть в таверне и в случае чего подменить Мири или Лиз.

Эмиш помахал перед носом аппетитным крылышком и улыбнулся одной половиной рта.

— Ну, девочка, смелее.

— Я не кобыла, чтобы есть с чужих рук, — бросила белобрысому и гордо вскинула голову. — А вот она, — кивнула на Лиз, — вам кобелям — самое то.

Лиз побагровела от ярости.

— Ты меня оскорбила?

— Да, Лиз.

— Да как посмела!

Закипев, кузина попыталась вскочить, но Эмиш удержал.

— Оставь. Оно того не стоит.

Я улыбнулась, храня холодное и замкнутое выражение.

— Хорошего дня.

Поначалу, они только и делали, что дразнили и насмехались, доводя меня до нервных срывов, но те времена прошли. Я окрепла и на провокации больше не поддавалась.

К стойке отправилась, ступая величаво и твердо, ловя удивленные взгляды посетителей. Даже тот противный торговец Таин поразился. Правда, через пять минут о разговоре забыли. В таверну ввалилась новая шумная компания, в углу завсегдатаи мельник Ульв и мясник Тим затеяли драку, кто-то разбил кружку, и тетя Матильда завелась, крича и ругаясь, чтобы берегли посуду.

О перепалке с сыном ювелира никто не вспоминал. Кажется, он тоже. Глядел на Лиз, болтал с дружками и потягивал из кружки свежее пиво. Но клянусь духами, я то и дело ощущала спиной липкий, прожигающий насквозь взгляд.

И этот взгляд не сулил ничего хорошего.

К вечеру разыгралась непогода. Дождь барабанил по черепичным крышам, капли стекали по бревенчатым стенам и звонко плюхались в бочки, расставленные по углам таверны. В трубах ревел холодный ветер, предвещая наступление осенней поры.

Посетители спешно расходились.

В синей мгле растаяли торговец Таин с компаньонами, мясник Ульв и мельник Тим, дальше нетрезвые шумные компании и молчаливые одиночки.

Столик, за которым сидели Лиз с Эмишем, тоже пустовал. Мать не поощряла интрижку дочери с сыном ювелира, но и не препятствовала. В глубине души миссис ван Хольт надеялась породниться с семьёй ле Броков и этим обеспечить Лиз достойное будущее.

Насчёт меня она таких планов, кажется, не питала.

Обтерев лоб ладонью, я сосредоточилась на мытье грязных столов. Возила щеткой по столешнице, оттирала пятна горчичного соуса и пива, сметала крошки.

Матильда тем временем устроилась возле камина и подсчитывала дневную выручку. Ее толстые пальцы, унизанные кольцами, ловко разделяли серебряные церии на равные горки, пересчитывали и после вносили сумму в книгу учёта.

Деньги всегда были самой большой страстью этой жестокой женщины. Каждый вечер после закрытия она окуналась в родную стихию. Черные глаза навыкат начинали гореть, рот подрагивать. Издалека она напоминала голодную жабу, которая вот-вот приступит к пиру на своём зловонном болоте.

Дядя Роберт в семейный бизнес не вмешивался.

Молча усаживался на соседний стул, брал свежий номер газеты и погружался в чтение. В первые недели он делал робкие попытки защитить племянницу и пытался спорить с супругой. Правда, дальше слов дело не пошло. Миссис ван Хольт пригрозила отлучить мужа от винного погреба сроком на три полнолуния, и из двух зол дядя выбрал — наименьшее.

— Чего уставилась? — буркнула тетка, не отрывая алчных глаз от серебра. — Небось, опять вздумала увидеться с этим хахалем штель Ферром? Еще не хватало! Пусть приезжает сюда. Хотя не больно-то твой жених заглядывает. Уж не начал ли он к тебе остывать? У тебя ни красоты, ни приданного. Я все удивляюсь, с чего наследник многомиллионного состояния держится за нищенку?

Жестокие слова задели за живое.

Я спрятала руки за спину.

Матильда знает, о чем говорит. Тяжелая работа в таверне наложила свой отпечаток на внешность. Я сильно похудела, от вечного недосыпа под глазами залегли темные круги. Бархатная кожа посерела. Нежные ручки с ухоженными ногтями, которыми я всегда любовалась по утрам, огрубели и покрылись мозолями. Ногти выцвели и обломались.

Чувствую себя брошенной и ненужной, тоненькой былинкой на ветру. Дунет и унесёт. Артур впрямь в последнее время редко навещает невесту. Отговаривается то срочной работой в Министерстве обороны, куда отец устроил его на летнюю практику, то неотложными делами.

Благовоспитанной леди не пристало навязываться мужчине и лезть не в свое дело. И я не лезу.

— С мытьём столов закончила, — ответила женщине с гордо поднятой головой.

Тетка равнодушно махнула к подсобке.

— Берись за пол.

… Я провозилась до позднего вечера, затем подбежала к окну и толкнула раму ладонью. По душному помещению пронесся жгучий ветер, погладил моё лицо прохладными пальцами, брызнул на щёки каплям дождя.

Втянула свежесть прелой листвы, грибов и садовых цветов.

До полнолуния меньше недели. Из-за серо-черных туч выглядывала белая, будто блюдо луна, поливая серебряными лучами мокрые крыши. Слева теснился жилой квартал, справа — безлюдная площадь с крошечным сквером в клочьях тумана.

В сумерках звенел стук колес о рельсы.

Ах, если бы могла — с удовольствием запрыгнула в поезд и укатила, куда глаза глядят. Но тетка ясно дала понять, что до совершеннолетия отпускать не собирается.

Единое имперское Уложение устанавливает общий порог зрелости для всех граждан. Двадцать один год. После этого девушки и юноши вправе распоряжаться судьбой. Исключение составляют договорные браки, где возраст невесты с женихом разрешалось уменьшить до восемнадцати.

От тёмной перспективы провести под крышей таверны еще четыре долгих года, в груди сжался шар безысходности. Отчаяние растеклось под ребрами магической кислотой.

Хотелось царапать ногтями стены, рвать волосы и кричать нечеловеческим голосом. Но я запретила. Истинная леди не выносит чувств на поругание недоброжелателей и всегда держит лицо. Я не опозорю честь рода.

Захлопнув ставни, ибо с улицы тянуло стылой сыростью, и я изрядно продрогла в платье из тонкой шерсти, отправилась в подсобку. И уже оттуда расслышала мужские голоса. В таверну нагрянули новые посетители?