— Вы?

Показалось, слух подводит хозяйку.

Прежде и в голову не могло прийти просить его об услуге. После допросов в столичной конторе хотелось забиться в самую глубокую и темную пещеру и никогда больше не видеться. И тут он сам предлагает.

— Не терплю, когда порядочных людей втаптывают в грязь. — Лицо с заостренным подбородком потемнело. — Довелось прочувствовать на собственной шкуре.

— У меня всё есть, — ответила вежливо.

— Уверены? — Подчеркнуто холодно уточнил.

По спине побежал холодок.

Успел заметить синяки, оставленные вольной пятерней тетки в приступах гнева на плечах и спине? На всякий случай закуталась в пуховую шаль до подбородка.

— Да.

Маг разума недоверчиво сощурился.

— Знаю, это не моё дело, и все же. Придорожная таверна не лучшее место для семнадцатилетней благородной девицы. Вам следует подумать о смене опекунов.

— Думала, мистер Дилайн. И даже писала письма.

— Успешно?

— Отнюдь. Прочие родственники не желают иметь ничего общего с обнищавшими наследниками рода, — ответила честно. — Но спасибо за заботу. Клянусь, у меня всё хорошо.

— Если так, — Олейв окинул взглядом безлюдные сумерки, — рад за вас, мисс Анжелина.

Снова предложил локоть, но в последний миг опомнился и опустил.

— Идёмте. Провожу назад.

Когда мы вернулись, Матильда барабанила пальцами по столешнице и притопывала ногой. Дядя делал вид, что читает газету, хотя она был перевернута вверх тормашками. Лиз металась вдоль стойки, ломала руки и тихо бормотала.

— Мистер Дилайн, — тетка подалась навстречу и вежливо пригласила к накрытому столику, — не желаете отужинать? Всё готово. Паштет из индейки, свежие тосты с маслом и сыр перрино.

Маг разума равнодушно оглядел угощение.

— Вынужден отказать. Меня ждут на службе.

— Что ж, в таком случае, — Матильда разочаровано вздохнула, — доброго пути.

Она толкнула мужа в бок.

— Да, да, — испуганно заикнулся дядя. — Хорошей дороги.

Олейв скользнул по ним недобрым взглядом и поправил плащ, прихваченный у горла серебряной застежкой в виде скрещенных клинков.

— Я, вероятно, еще заеду. На днях.

Развернулся и, не прощаясь, скрылся в ночи. Было слышно, как вскочив в седло, мужчина срывается с места в галоп.

На душе вдруг сделалось нехорошо.

«Не верь ему, — шептали призрачные голоса светлых духов. – Он ключ к твоей свободе и независимости, и он же твоя погибель».

Отогнав глупый шепот, я еще час возилась в таверне и затем вернулась в спальню. И хотя тут было темно, а на чердаке ворчал домовик, я хорошо слышала раздраженный женский голос.

— Такой достойный человек и к кому приезжал? — Бормотала Матильда на первом этаже. — Что эта неблагодарная наговорила, что господин Дилайн отказался от ужина? Послали же Изначальные кровинушку на шею. И никуда теперь не денешься. Воспитывай, оберегай.

Грохот камня гудел, заполнив узкий темный туннель и заглушив все прочие звуки. Глыбы катились вниз, сносили замерших людей и взбивали клубы земляной пыли.

Я был немного дальше от лавины, чем рабочие. Кроме того раньше услышал гулкий треск в непроницаемой черноте и понял, к чему это приведёт. Укрыл голову руками, но все равно сорвался в пропасть тишины.

…Когда грохот поутих, очнулся. Все еще жив?

Грудь распирала жгучая боль, кости невыносимо выворачивало. Кажется, ребра переломаны. Рука тоже. Но я могу дышать, а, значит, у меня хватит сил бороться.

Пальцы невольно схватились за манжету, торчавшую из-под синего камзола. На гладком хлопке прощупывалось плетение старших рун. От узора исходило тепло. Защиту вышила Анжелина, вложив в рисунок смесь охранных заклинаний и заклятий на удачу. Руны берегут меня, хоть половина их силы уже растрачена.

Я лежал лицом вниз, уткнувшись в земляную дорогу. Наполовину присыпан комьями льда и камнями. Все это давило неподъемной тяжестью. Еще раз приложил ладонь к рунной вышивке, забрал крупицу тепла и сел на колени. Грязь и галька скатились по сторонам, окутали пыльным саваном. Когда я смог видеть, то различил впереди живых существ. Одни двигались, другие стонали.

Из темноты раздался хриплый стон:

— Мистер дель Сатро, вы живы?

— Жив, — ответил и сплюнул кровью.

— Я тоже, — произнес рабочий. — Тут такое дело. Семеро погибли. У остальных ушибы и ссадины. У одного сломана нога, идти самостоятельно не может.

Я оглядел сумрачный туннель, в котором как в муравейнике копошились пыльные фигуры. Достал из кармана зажигалку. Перед лицом вспыхнула крупинка света. Люди замерли, обернулись ко мне.

Гул все еще гулял по бесконечным подземным штольням, но это не повод позволить смерти утащить себя в сети загробного царства.

— Слушайте, — произнёс хрипло, сглотнул. — Мы выберемся из шахты. Понятно? Придется постараться, но мы справимся. А теперь все, кто может идти — подъем. Перевязываем раненых и сворачиваем туда, — я махнул в темный лаз, из которого дуло морозным холодом. — Где есть движение воздуха, есть выход на поверхность. Судя по силе ветра, он совсем недалеко. Через час или два — доберемся.

* * *

Толчок, в груди что-то лопнуло, и растеклось по венам горячим и липким.

Веки были тяжелыми, сердце тревожно колотилось. Чувство опасности ширилось, пуская в душе когтистые корешки.

Я повозилась под одеялом и попыталась снова уснуть. Таверна открывается ровно в девять, а судя по серым сумеркам вокруг — на часах не больше семи. За окнами плавали клочья тумана, шипели холодный ветер и дождь. На календаре стоял месяц Цветов [август]. Лето близилось к концу, в двери ломилась дождливая пора багрянца и золота.

Зевнув, начала проваливаться в сон, но снова вздрогнула от жара под ребрами.

В тесной, маленькой спальне было душно и пахло тряпьем. Воздух сгустился, как бывает перед грозой, сдавил легкие и гнал на свежий воздух. Решив, что это из-за ночного кошмара, неохотно выбралась из-под одеяла. Нащупала на груди защитный амулет рода дель Сатро — крошечную серебряную ласточку, стиснула пальцами и прочла заклинание, изгоняющие демонов ночи.

Через минуту дыхание восстановилось.

Я набросила на плечи шаль, обула дырявые туфли и спустилась в зал. В камине плясало жаркое пламя, отбрасывая на стены бардовые сполохи. Столики были непривычно пусты. Оглядела тихое помещение и отправилась в подсобку за свежими скатертями, но боковым зрением выхватила шевеление в углу.

Эмиш ле Брок.

Нога закинута на ногу, в руке кружка пенного взвара. Светлые влажные волосы торчат в беспорядке, будто он только что зашел с улицы. В разрезе рубахи блестит железный молот Тиуны — богини-заступницы от любовных чар. Мой брат Эд носит такой же. Владельца амулета, а им всегда должен быть исключительно мужчина (на женщин эта магия не действует) невозможно ни зачаровать, ни оплести рунной магией. Простенький, но мощный.

— Привет, дорогуша, — хрипло сказал белобрысый, отхлебнув из кружки.

— Мы не друзья, — ответила с достоинством и пошла к подсобке. — Почему ты здесь?

— А где еще мне быть?

— Дома. В кровати.

Эмиш ухмыльнулся.

— Я еще не ложился. Но с тобой, так и быть, ненадолго прилягу.

Фыркнула.

— Сначала прими ванну. От тебя несёт.

— Опять этот снисходительный тон? Не надоело постоянно ходить с задранным носом, Анжелина?

— А тебе язвить?

Острый мужской взгляд следил за каждым моим движением.

— Что ты понимаешь? — Гаркнул ле Брок. — Все леди пригорода сходят по мне с ума. Я — самый завидный жених Дэр-Хэтума.

— А по-моему, просто дурак.

Сощуренные глаза Эмиша пробежались по моей фигуре.

— Для обнищавшей аристократки ты много о себе мнишь.

— Ты тоже. Для низкородного сына барона.

Отставив кружку, он приблизился в три шага. Посмотрел сверху вниз. Меня обдуло волной хмеля, смешанного с мочой.