Ллойву ехал вперед, словно кто-то вёл его за собой. Теперь ему казалось дурной затеей брать с собой проводника. Лишняя ответственность. Началась и постепенно усилилась пурга. Вскорости дорога впереди стала трудноразличимой. В вое ветра, что рвал с тела теплый плащ, явственно слышался вой волков и ещё чей-то, страшный, протяжный и точно нечеловеческий. Ластва повела головой. Ей не нравилась происходящее, как и седоку, но Ллойву казалось, что останавливаться нельзя, и остановка усугубит и без того скверное их положение. Вскоре Ластва встала, как вкопанная, вскидывая плоскую голову. Перед ней разверзлась пропасть и она давала знать седоку, что дальше дороги нет. Провал в скале едва не стал последним их приютом. Ллойву потянул поводья, уводя крода в сторону. Вверх. Надо вверх. Кажется, они сбились с тропы. Ллойву повернулся назад, чтобы спросить дорогу, но проводник исчез. Возможно, отстал. Пурга разъярялась все больше. Ветер выл, словно тысяча голодных волков, и норовил выбить из седла.

В голосе бури асатру почудился зов. Проводник. Он зовет на помощь. И Ллойву двинулся на голос. Ластва дернулась в сторону. Еще провал. Лапы крода соскальзывали в наметаемых сугробах. Ллойву погладил ее по шее, надеясь успокоить. Ластва заревела, но голос ее затерялся в вое ветра. Шаг за шагом крод поднимался к вершине по крутому склону. Сколько мог, Ллойву оглядывал окресности в поисках укрытия. Снова расщелина разверзлась перед ними и снова пришлось свернуть в сторону. Склон стал слишком крутым даже для цепких лап крода, и Ластва с ревом начала сползать назад.

— Ничего. Есть выход, — прошептал Ллойву, зная, что не будет услышан. Он соскользнул с седла. Ластва жалобно склонила голову к хозяину и грузно привалилась всем телом к боку. Снег и ветер быстро заметали следы. Ллойву снял перчатки и приложил озябшие руки к торчащему из-под снега камню, чтобы услышать гору. Есть выход. Выше есть пещера, где можно укрыться. Ллойву сжал поводья в кулак и двинулся вперед, преодолевая гигантские каменные ступени. Без седока крод почувствовал себя увереннее, и они вдвоем забрались на уступ перед искомой пещерой. С облегчением Ллойву вошел под прикрытие камня. В расщелину проникал едва различимый в непогоде свет.

— Действительно пик Дьявола, ему не зря дали это название, да? — усмехнулся Ллойву, поглаживая чушуйчатую шею животного. Ластва жалобно застрекотала. Асатр погладил её по голове в темноте. — Всё закончилось, здесь переждем.

— Это вряд ли, — раздался негромкий мужской голос рядом. — Буря здесь никогда не стихает.

Кимейры тотчас оказались в руках. Ллойву отреагировал быстро, но недостаточно. Неясная тень в глубине пещеры двинулась вперед, и перед лицом замерцал рунами чужой клинок.

— Что теперь будешь делать, благородный асатр дома Лир? — Насмешливо спросил незнакомец. Ллойву поступил так, как поступил бы в любой схватке, ушел в «слепую зону», но незнакомец был готов к такому повороту, и после легкого замешательства клинки мерцающие рунами снова смотрели в лицо асатру.

— Кто ты? — Не придумав ничего лучше, Ллойву опустил оружие.

— Мое имя тебе не скажет ничего, — незнакомец так же опустил клинки.

— Но мое имя ты знаешь, — возразил Ллойву.

— Знаю, — согласился незнакомец во мраке. — Потому что я ждал тебя.

— Ты… — Ллойву смешался. — Марисса твоя дочь?

— Мышка? — В голосе послышались теплые нотки. — Да.

Окончательно потеряв смысл происходящего, Ллойву убрал клинки в ножны. Что здесь, в этом снежном аду делать человеку? Людю? Быть может, он не человек? Тогда кто же он?

Ллойву вдруг вздрогнул от грохота снаружи. Вспомнил про Пивня.

— Там остался мой проводник. Я должен найти его.

— В такую бурю ты его не найдешь, — незнакомец прошел мимо, что Ллойву скорее ощутил, чем увидел. — Устраивайся, Ллойву Изольтар Найова Лир. Я найду твоего проводника. — В щели, что служила входом, на миг мелькнул силуэт мужчины и пропал в разыгравшейся буре.

Ллойву растерянно огляделся. Темнота, хоть глаз выколи, только Ластва жмётся по левую руку, согревая своим теплом. Где-то капала вода. Справа тянуло могильным холодом, но в тусклом свете остатков дня возле стены Ллойву разглядел внушительную охапку дров. Это значит, будет костер, тепло и пища.

Спустя время огонь осветил пещеру. Она оказалась достаточно высокой и уходила куда-то внутрь горы слоистыми сводами. Справа виделся еще один проход, черный, словно уголь и столь же холодный, как погода снаружи. Вокруг валялось множество оставленных вещей, позабытых или брошенных незадачливыми путешественниками, а недалеко лежали еще и чьи-то останки. Несколько человек. Ллойву не стал их разглядывать, стараясь согреть руки. Не остаться бы здесь самому. Вскоре пришел и незнакомец, таща свернувшегося клубком Пивня за ворот стёганного акетона.

— Он замерз. Но жив, — констатировал незнакомец. Ллойву, пытаясь согреться, помог положить проводника у костра в свой спальный мешок. Кобыла, по всему, сгинула в буране. Жаль. После того, как Пивень был укутан в теплое, Ллойву взглянул при свете костра на своего спасителя. Ростом человек был невысок. Одет в легкую куртку и штаны, охотничьи сапоги, перетянутые ремешками в голени, что для местной погоды более чем странно. За спиной торчали рукояти коротких мечей. На лицо был похож на местного уроженца, но волос имел черный, точно вороново крыло. Глаза странные: один, серый, а второй, словно закрытый бельмом. Вспомнилась Птица из сна, у неё точно так же один глаз был закрыт мутной пеленой. Только у нее было четыре ока. Незнакомец присел к костру и повернул к асатру голову. На висках его явственно увиделось движение, словно еще пара глаз моргнула где-то под кожей. Ллойву невольно дернулся прочь.

— Кто ты? — в голове всё смешалось. Никогда не считавший себя суеверным, Ллойву вдруг подумал про странные совпадения, и в его картину мира они не укладывались никак. Земля людей ставила перед ним неразрешимые вопросы.

Незнакомца рассмешила реакция асатра.

— Зови меня Бесом.

— Это имя?

— Для тебя, да.

Ллойву повел плечами. Но вступать в спор не стоило. Снаружи по-прежнему играла буря. Отправляться в путь при такой погоде — равно самоубийству.

— Марисса сказала, ты хотел меня видеть, — отстраненно проговорил Ллойву, покорно приняв данность и кутаясь в плащ.

— Да, — Бес задумчиво посмотрел на огонь. — Она передала мое послание?

— Ты о видениях?

— Если угодно, — Бес запустил пальцы в волосы, такой человеческий жест. Он всё-таки человек? — Это то, что грядет.

— Дженве говорит, что будущее это то, чего нет, — усмехнулся Ллойву. — И мы творим будущее сами…

— Дженве, это твой брат?

Ллойву кивнул.

— Однако он отправился в Дол, чтобы приблизить его, — возразил Бес. — Дела смертных мне не интересны. Но там, внизу, живет наша дочь.

— Ваша?

— Наша, — кинвул Бес. — Неужели ты поверил, что она сирота?

— Висметия так думает, — возразил Ллойву, — и я её понимаю. Жестоко оставлять дитя на попечение чужим людям.

— Калевала — достойные люди. Было время, я был знаком с ними. Одним из них, — Бес обратил взгляд к высокому своду, — из всех людей, кто мог бы ее воспитать, более всего я доверяю им.

— Но почему…

— Ты хочешь знать, почему мы не можем воспитать ее сами? — Бес скользнул похолодевшим взглядом по лицу асатра. — Таков договор. Ты знаешь лучше всех, что некоторые договоры нарушать не следует.

Ллойву помолчал, переваривая сказанное. Этот людь или кто он там, знает больше, чем следует.

— Ты об Окто?

— Твой Окто — незначительная помеха на моем пути, — отмахнулся Бес. — Маленький пакостник. Зараженная гнилью зараза. Твоя жизнь была обещана ему дважды. Оба раза он не смог ее получить.

— Дважды? — Ллойву застыл. Он, кажется, бредит.

— Ты не знал? — Бес хитро сощурился. — В первый раз твою жизнь выкупили за другую. Во второй ее вырвали из его рук. Твой брат это сделал.