— Я буду максимально осторожным, — пообещал Ллойву. — Сколько продлится ваш визит?

— Не знаю, возможно, декаду…. Пока мы здесь просто гости. Я заплатил Висметии за постой. Здесь моя совесть будет чиста. Тебя не выставят на улицу.

Ллойву рассмеялся и опустил голову. У Дженве просто пунктик о мучениях совести. Все должно быть по правилам, иначе он съест сам себя.

— Сомневаюсь, что с нами так поступят, эти господа достаточно воспитаны, на мой взгляд…

— Я бы не был так уверен, — с сомнением проговорил Дженве. Помолчали.

— Ты не знаешь, где наш проводник? — Неожиданно вспомнил Ллойву.

— Пивень? Пьет, наверное, в Мелях где-нибудь. Если хочешь, я поищу его перед отъездом. Зачем он тебе?

— Наши с ним обязательства выполнены?

— Можно и так сказать, — Дженве пожал плечами. — Он не довел нас до Пика Дьявола, мы не отдали ему третью часть золота.

Ллойву кивнул. Книга перекочевала на стол, а поверх нее легли и окуляры.

— Когда вы отправитесь?

— Завтра на рассвете, — Дженве поднялся, подошел к столу. — Раз уж мы заговорили о твоей безопасности. — Он сгреб книгу и окуляры со стола. — Это я заберу.

— Почему? — Удивился Ллойву.

— Уже поздно. Тебе пора отдыхать.

— Ты мне не компаньон, — рассмеялся Ллойву, а Дженве уже был в дверях с обеими книгами в руках.

— Я твой заботливый старший брат. И я говорю, идите спать, господин Лир.

— Джев… это несерьёзно… Верни окуляры! — Ллойву покачал головой, сетуя на излишнюю заботу. Дженве захлопнул дверь, и Ллойву услышал сквозь створку.

— Доброй ночи.

— И тебе, — тихо отозвался асатр. И верно, пора отдохнуть. После всех событий вдруг поверилось, что сон в этот раз станет спокойным и беззаботным. Невозможно мучиться кошмарами постоянно. Последнее время удавалось избегать сновидений, и Ллойву поверил, что избавился от Окто насовсем.

Он поздно понял, что ошибся. В этот раз он стоял в полуразрушенной крепости, а на балках проваленной крыши качались повешенные. Балки поскрипывает при движении Раздутые, искаженные лица медленно поворачивались к нему. Вороны с карканьем садились на плечи мертвецов, соперничая друг с другом. Ллойву медленно, заставляя себя передвигать ноги, прошел к повешенным. Вот и Дженве. Следовало ждать. Посредине всего этого действия. Он тоже мертв. Но это не так, этого не случилось, и неслучится… Ллойву отступил.

— Ты зря показываешь мне это. Это не он. Джев может за себя постоять, — обратился он к невидимому режиссеру своих снов. После этих слов все мертвецы, как один, повернули к нему головы. Безглазые, уродливые, раздутые лица. Повернулись к нему и вороны. Точно одно сознание смотрело каждой парой глаз в этом сне. Ллойву отступил и ещё, и ещё, пока не уперся спиной в полуразрушенную стену. Мертвецы и вороны, как один, сотней голосов крикнули, оглушая. «Наше!» Птицы с криками сорвались с мест и устремились к единственному живому. Ллойву положил руку на пояс. Кимейров нет. Он безоружен. Птицы с карканьем налетали, били по голове крыльями и норовили клювами добраться до глаз. Ллойву закрыл голову руками, но спрятаться от них совершенно не смог. «Отдай!» «Нам обещано!». Едва вороны разлетелись после атаки, как над замком небо заполнил жаркий, словно дневное светило Окто. Ллойву отнял руки от лица, поднял голову, и почти сразу тысячи раскаленных игл вонзились в тело, прожигая тонкими стрелами раны насквозь. «Верни!». Тонкие, как волос, стрелы снова и снова втыкались в тело, вызывая ломоту в груди. «Верни!».

— Проснись!

Кто-то тряс его за плечо. Ллойву, глубоко вдохнув, проснулся. Рассвет. Давно ли? Рядом стояла девчонка, Марисса, и полными страха глазами смотрела на него.

— Ты кричал, — сказала она. Это сон. Опять сон. Глубоко вдохнуть, задержать дыхание и выдохнуть. Грудь разрывало от колющей боли. Надо позвать Дженве. Взгляд упал на стол. Флакон с каплями уже ждал его. Джев уехал. Ллойву перевел взгляд на девочку.

— Давно ты здесь?

— Я услышала, как ты кричишь. Страшно было.

— Еще кто-то слышал? — Ллойву почти восстановил дыхание. Не хватало, чтобы все Мели слушали его бред.

— Нет. Все внизу. Дядя уезжает.

— Да, точно… — Ллойву откинулся на подушки. Когда закончится эта мука? Неужели Окто не оставит его в покое?

— Хочешь, я посижу с тобой? — Предложила девочка. Милое дитя. Но одному быть не хотелось.

— Хочу, — согласился Ллойву. — Только подай мне вон тот флакон.

Девочка принесла хрустальный флакон и забралась на постель. Каменная Птица в ее руках запрыгала по волнам одеяла. Ллойву выпил лекарство, поставил сосуд прямо на пол и стал смотреть, как она играет. Вид пляшущей на волнах Птицы успокаивал его.

— Сделать тебе еще? — Спросил он.

— Ты спрашивал. Не надо, — ответила девочка.

— Да, точно, — выдохнул Ллойву. Сердце успокоилось, оставив в теле ватную усталость и выпарив все желания.

— Калеб хотел у меня ее забрать, — Сообщила Марисса. — Он злой. Всегда завидует.

— А кто такой Калеб? — Ллойву коснулся шеи пальцами. Казалось, ворот прижимается к коже. Но нет, просто все скверно сегодня.

— У него уши большие, и нос течёт, — сообщила Марисса. — И вообще он противный.

— Молодец, что не отдала. — Улыбнулся Ллойву.

— Почему ты такой больной? — Девочка взглянула в глаза прямо. — У нас таких нет.

— Таким родился.

— Ууу, твои папа и мама, наверное, расстроились.

— Да, немного, — кто знает, что почувствовал Советник? Возможно, разочарование. Слабые дети для него сродни черной метке. В его вселенной нет им места. И последние события это подтверждают.

— Но они тебя все равно любят, правда?

— Возможно…

— Меня вот очень любят — девочка с удовольствием болтала, почувствовав себя в безопасности. Почему же Висметия считает её почти немой? Впрочем, дети умеют притворяться не хуже взрослых.

— Почему же ты не с ними? Не с папой? — этот вопрос мучил Ллойву со вчерашнего дня.

— Мне нельзя, — девочка вытерла нос рукавом. Подняла вверх три пальца — Вот столько зим еще нельзя.

— Почему? — Удивился Ллойву.

— Папа так сказал.

— Странный у тебя папа, — не один Советник может заслужить титул худшего в мире отца.

— Когда мы встречаемся, он меня обнимает вот так, — девочка обхватила себя руками и покачалась. — Тебя так обнимают?

— Нет, пожалуй, твой папа лучше моего, — рассмеялся Ллойву, сколько позволяла ему утихающая боль в груди. — Не припомню такого.

— Самый лучший, — кивнула девочка. Птица поскакала прямо поверх одеяла. Забавное дитя. Ллойву никогда не представлял себя в роли отца, даже не думал, что когда-либо у него могут быть дети. Кто из высокородных асатров согласится взять зятем больного калеку? Тиллу Гайо не в счет, отец наверняка посулил ему какие-то блага, а Альма Гайо ненавидела всем сердцем этот союз, что так и не состоялся.

— Тебя учат грамоте? — Неожиданно спросил Ллойву.

— Нет, — беспечно отозвалась девочка.

— А почему?

— Это дорого и не нужно. Так говорит тётя Висма.

Ллойву задумался. Неужели для этих людей обучение грамоте и новые знания столь обременительны? Воистину варвары. Но обучить девочку чтению будет не сложно. Дети более податливы перед новыми знаниями.

— А хочешь научиться?

— Зачем? — Марисса надула губы.

— Сможешь читать и писать.

— Что писать?

— Истории.

— Которые у меня в голове? — девочка склонила голову.

— Да, и эти тоже, — кивнул Ллойву, сколько мог. Занятное чтиво получится.

Девочка задумалась на время.

— Наверное… Хочешь, я обниму тебя? — Ллойву опешил. Касаться девчонки, да и кого бы то ни было, сейчас он не хотел. Слишком обострилось в нём чувство чужого присутствия, словно пали барьеры где-то внутри.

— Н-нет, не надо.

— Ты боишься моих историй? — Марисса взглянула на асатра широко открытыми глазами. Как она живёт с ними? Дитя, вероятно, не понимает их значения.

— Да, они очень громкие, — Ллойву улыбнулся извиняясь.