Но и светские еврейские интеллигенты, проживавшие за «чертой», и «торговцы воздухом» из Касриловки свято верили, что именно религия объединяет евреев и отделяет их от других народов. И неевреи тоже так считали. С незапамятных времен символом и сущностью еврейства была иудейская религия и только она.

И вот, в конце XIX в. возникает и нечто другое, что претендует на роль еврейского знамени — сионизм. И с его возникновением вся шкала ценностей оказалась перевернута с ног на голову. Красой и гордостью еврейства сионисты объявили не ешивебохера, всю жизнь изучающего Талмуд и взвалившего все мирские заботы на жену, а поселенца-земледельца в Стране Израиля. Этот поселенец нередко был человеком верующим, но религиозность оказывалась всего лишь его частным делом.

И так дико казалось это огромному большинству еврейской религиозной ортодоксии, что с новым веянием, поначалу, в догерцлевские времена, даже почти не боролись. Просто игнорировали. Считали, что скоро пройдет эта глупая мода. Но сионизм рос и развивался, несмотря на все трудности. Ну захватывал бы он только безбожников — было бы не так страшно. Их, светских евреев, было еще относительно немного. И смотрели на них как на потенциальных выкрестов. Так может и неплохо, если у них пробудились хоть какие-то еврейские чувства. Но беда была в том, что сионистская зараза распространялась и среди религиозных евреев. И тут уж ортодоксия готова была биться насмерть! Для такого дела хасиды даже оставили свои вечные споры с миснагидами (литваками)[58].

Все шло в дело для борьбы с сионистами. И печатное слово, издавна уважаемое евреями, благо они почти все были грамотны (на идиш). И странствующие проповедники, доводившие верующих до экстаза. И бойкот, экономический и моральный. Прямых призывов к физическому насилию все-таки не было. Но в жизни случалось и такое. В Одессе религиозные сионисты стали в конце концов группироваться вокруг отдельной синагоги «Явне».

Конечно, светских сионистов это меньше касалось — до них было труднее дотянуться. Но они и меньше интересовали антисионистскую ортодоксию. Не у светских, а у религиозных сионистов, еще немногочисленных, был выход на патриархальные еврейские массы.

Особенно накалилась обстановка в 1899 г. Жил тогда в Киеве доктор Мандельштам, человек известный всему городу как хороший глазной врач. А в еврейских кругах знаменитый и за пределами Киева как один из старейших сионистов. В описываемое время — сподвижник Герцля и его личный друг. Человек он был нерелигиозный и вред, наносимый антисионистской ортодоксией, понимал.

В 1899 г. он опубликовал «Открытое письмо», где прямо утверждал, что настоящий еврей только тот, кто придерживается сионистских взглядов. А противники сионизма вообще не евреи, они хуже выкрестов. На ортодоксов это произвело такое же действие, «как камень, брошенный в осиное гнездо» (по выражению самого Мандельштама). И они ринулись в контратаку.

Есть в Литве город Каунас (Ковно). И есть у этого города пригород Слободка, славившийся тогда своей ешивой. Это была твердыня ультра-ортодоксального еврейства. Вот там-то, в Слободке, еще до письма Мандельштама, организовалась знаменитая в те годы «Черная Канцелярия» (или «Черное Бюро»), как называли эту контору сионисты. Это был главный штаб борьбы с сионизмом. Заправлял всем там энергичный и деятельный рабби Липшиц. Ему удалось создать для этой цели специальный фонд. Туда вносили пожертвования столичные «гвиры» (господа) — богатейшие евреи, купцы первой гильдии из Москвы и Петербурга, хасиды и миснагиды.

И вот задумали в «Черной Канцелярии» опубликовать резкий ответ на открытое письмо Мандельштама. И подписать его должны были авторитетнейшие миснагидские раввины и хасидские цадики. И, кроме того, призвать на помощь столичных гвиров. От этой публики на сей раз требовались не деньги. И не только подписи. Им предоставляли возможность продемонстрировать и еврейское благочестие, и российский патриотизм. Т. е., намекнув на неблагонадежность сионистов, настроить против них российские чиновничьи верха, особенно цензуру. Ожидалась и поддержка кое-кого из светских евреев.

Но все сорвалось! Как раз тогда перешел в слободкинскую ешиву новый ешивебохер. Из благочестивой семьи и с прекрасными рекомендациями из предыдущих мест обучения. Очень способный и прилежный. Рабби Липшиц оказал ему честь, дозволив по вечерам исполнять обязанности своего секретаря. А этот паренек (будущий израильский историк Бен-Цион Динур) успел, до приезда в Слободку, стать сионистом! И узнав о том что затевается, тут же дал знать об этом замысле своим ковенским единомышленникам.

А у Ковно был еще пригород — Алексота. И раввином там был видный сионист Шмуэль Яков Рабинович — участник сионистских конгрессов, хорошо знавший Герцля, представитель религиозных евреев в сионистских верхах, сионистский публицист. Стоит добавить, что рав Ш. Я. Рабинович, к его чести, выделялся относительной терпимостью к культурно-просветительной деятельности светских сионистов. Этот раввин-сионист и возглавил оппозицию «Черной Канцелярии». Он срочно дал знать самым уважаемым духовным лицам, что планируемые Липшицом действия являются доносительством властям. А такие доносы еврейское общественное мнение всегда осуждало. В итоге, готовившаяся затея «Черной Канцелярии» сорвалась. Как и последующие. «Преданный ученик» еще какое-то время помогал раввину Липшицу вести переписку, пока не почувствовал, что его начинают подозревать. Тогда пришлось уйти под предлогом нездоровья. Таков первый в истории сионизма детектив из серии «шпионские страсти».

Конечно, это всего лишь один эпизод в ходе той нескончаемой борьбы, которую с переменным успехом вела против сионистов большая часть еврейского духовного руководства. И не только в Российской империи.

А о печальном конце Слободки я расскажу в следующей сказке.

В свое время и Жаботинский и Бен-Гурион предупреждали (редкий случай, когда они были согласны друг с другом), что еврейский народ явится в Страну Израиля «не в глянцевой обложке», что будут у нас свои воры и проститутки. Такова жизнь в любом государстве, и еврейское не станет исключением. Предсказание сбылось на славу. Завелось в земле нашей много всякой дряни, притом быстро. Но есть и другие евреи, об одном из которых я и хочу рассказать.

Освоение страны шло благодаря еврейскому «практическому идеализму», как говорил Нордау. Но встречался и идеализм непрактический, донкихотский. И от него тоже была польза, ибо чистота помыслов кое-чего стоит. Нашего Дон Кихота звали Михаил Гальперин[59]. Он происходил из Вильно (Вильнюс), из богатой еврейской семьи. И унаследовал немалое состояние. И тут повел он себя абсолютно непрактично. Вместо того чтобы спокойно жить-поживать в свое удовольствие (до тех пор, конечно, когда его или его потомков прирежут или пошлют в газовые камеры, а деньги и имущество отнимут под тем или иным предлогом) он решил бороться за улучшение положения евреев. Для начала основал в Вильно на свои деньги еврейскую профессиональную школу и кооперативное производство вязаных изделий. Эти действия были, конечно, благородными, но в какой-то степени еще традиционными. Однако наступила уже эпоха палестинофильства (догерцлевского сионизма). И в 1885 году, 25-летний Михаил отправился в Землю Израильскую. А перед отъездом поклялся в синагоге перед свитками Торы, что все деньги свои потратит на нужды еврейской страны. Довольно скоро стал он известен в наших местах своими столкновениями с чиновниками Ротшильда. Пытался создать профсоюз среди рабочих Ришон-ле-Циона, призывал их к неповиновению чиновникам барона. Одни считали его защитником угнетенных, другие взбалмошным господином, у которого «не все дома». Власти баронской администрации он, конечно, не поколебал. Зато в 1891 году принял участие в основании Нес-Ционы, личное и финансовое (очень значительное). Видимо там, на празднике, и поднял впервые Михаил бело-голубой флаг, придуманный им. В честь этого события, в Нес-Ционе ему поставлен памятник. И один из кварталов города назван его именем. На первом сионистском конгрессе приняли этот флаг как еврейское национальное знамя. (Есть, впрочем, и другие версии возникновения флага.) Ныне Нес-Циона — «Чудо Сиона» или «Знамя Сиона» — небольшой израильский город. Помог Гальперин деньгами и другому поселению — Исуд-ха-Маала. А затем вернулся в Россию агитировать еврейскую молодежь переселяться в Землю Израильскую. Он много путешествовал по разным городам, проповедуя идею возвращения в Сион, сочетая ее с идеями социализма. Именно он, по свидетельству его учеников и последователей, определял лицо движения «Поалей Цион», зажигал еврейскую молодежь, добавляя к сухой марксистской теории (в версии Бера Борохова) сионистскую романтику. А наступали грозные времена. С кишиневских событий 1903 года началась в России новая погромная волна. Гальперин собрал сотни молодых евреев и организовал самооборону в Вильне. На его деньги тайно закупалось оружие, заказывались у кузнецов сабли и пики. Опережая свое время, мечтал он создать «народный еврейский легион» и с помощью Англии выбить турок из Страны Израиля. (Мечты эти сбылись. Он дожил до этого.) А главное, создал он тогда в Вильно отряд из 30-ти отборных молодых людей, «сильных духом и телом». И стал готовить их к переселению в Землю Израильскую. По ночам, в соседнем лесу, учились они владеть оружием, вырабатывали физическую выносливость. Каждый из них поклялся верности четырем принципам жизни на исторической Родине: социальное равенство, жизнь коммуной, работа на земле, служба в будущем народном легионе. И были среди тех ребят такие, что действительно прибыли в страну со Второй алией и пытались осуществить эти принципы на деле.