«Беспокойные герои» — первая книга из серии «Сказки доктора Левита» — увидела свет в 2004 году. За ней последовали «От Андалусии до Нью-Йорка» («Ретро», 2006) и «В Речи Посполитой» («Ретро», 2009). Обе книжки имели читательский успех. Но случается, что тема завладевает автором и не отпускает. В 2011 году «Беспокойные герои» выходит уже в формате двухтомника («Ретро», 2011), а еще через три года автор публикует расширенную электронную версию первого тома, посвященного Иосифу Трумпельдору. Предлагаемое пятое (!) издание в результате неотступных поисков пополнилось дополнительными сведениями, которые вошли как в «тело» повествования, так и в новые «лирические отступления» и примечания. Читателю, знакомому с предыдущими версиями, будут интересны факты, расширяющие его представления об эпохе раннего сионизма, а новому читателю предстоит погрузиться в увлекательный, сродни авантюрному роману, честный непридуманный рассказ о головокружительной биографии офицера царской армии, полного Георгиевского кавалера, национального героя Израиля Иосифа Трумпельдора.

1827 год… Отсюда начинается долгая глава еврейской истории: «Евреи в русской армии». Правда, у этой главы было предисловие — говорят, еще Потемкин хотел завести еврейские полки, но не вышло. Вообще, тут много неясного, но мы сейчас о другом.

Николай I перешел от слов к делу, и при нем евреи должны были служить не в отдельных полках, а вместе со всеми. Это значило, что ни о какой кошерной пище и ни о чем подобном думать не приходилось, а служили тогда 25 лет. Кроме всего прочего, евреи изначально должны были поставлять почти в три раза больше рекрутов относительно численности населения, чем христиане: 10 на 1000 мужчин в год, а христиане — 7 на 2000. Конечно, евреи пришли в ужас, но это были еще цветочки — ягодки были впереди.

Уход в армию рассматривался тогда близкими, даже в христианских семьях, почти как смерть. Если человек и возвращался через 25 лет, то возвращался уже в иной мир, в иную среду. (Речь, понятно, идет только о солдатах.)

Вообще-то в XIX веке евреи-солдаты появились всюду, но их призывали в такой же пропорции, что и всех, и введение воинской повинности для евреев сопровождалось объявлением их равноправия. В николаевской России ничего подобного не было.

Напоминаю, что после присоединения к России в результате Наполеоновских войн большей части Польши (и вообще всего, что когда-то гордо называлось «Речь Посполитая») русский царь стал повелителем большинства евреев Европы. Царствование Николая I оказалось черной страницей еврейской истории. И чем дальше, тем хуже становилось, а правил он лет тридцать. Вскоре стали брать еще больше рекрутов. Дело в том, что кагалы не могли уплатить налоги. (Кагал — крупная еврейская община, скажем, к примеру, Вильно. Вокруг кагала группировались «прикагалки» — общины малых местечек). Кагалы и были ответственны перед властями за поставку рекрутов и сбор налогов, притом видные люди кагала отвечали за это буквально головой (почти как юденраты в гитлеровских гетто.) Евреи платили налоги выше в два с лишним раза, нежели христиане, а местечки уже тогда были бедны. Уплатить налоги часто не могли, возникали недоимки, их надо было на следующий год возвращать с процентами. Ситуация складывалась безвыходная, и царь разрешил забирать в армию людей в счет недоимок (сверх тех, что полагалось выставить). Вместо 1000 рублей — взрослого молодого человека, вместо 500 рублей — ребенка. Официально считалось, что детей берут с двенадцати лет, но на практике брали и младшего возраста, притом охотно. С другой стороны, состоятельные люди могли официально откупиться. Надо было прийти в «военкомат» (говоря теперешним языком) и приобрести «зачетную квитанцию» — документ, освобождавший их ребенка от рекрутской повинности. Покупали зачетные квитанции отнюдь не только евреи, а все, кто мог. Удовольствие было дорогое, особенно когда сыновей было несколько — на каждого приходилось эту квитанцию покупать. Но что не сделаешь для ребенка? Для нас важно, что эти люди (с «квитанцией») не засчитывались кагалу. То есть общее число рекрутов, которых надо было поставить, не уменьшалось, а количество людей, подлежащих призыву, уменьшалось. Так что иной раз детей бедняков сдавали даже не вместо недоимок, а просто потому, что не хватало взрослых парней. И стон стоял над еврейскими местечками при каждом рекрутском наборе. Брали детей, и никакого противодействия евреи оказать, конечно, не могли. Для начала сдали в солдаты всех «антисоциальных», даже тихих сумасшедших («подмазывая», если надо, приемную комиссию). Но таких ведь немного. А рекруты требовались каждый год, и евреи начали воровать людей друг у друга, чтобы сдать «чужих» евреев в своем кагале и тем самым уменьшить число «своих», подлежащих призыву. На службе у кагалов появились люди — тоже евреи, которых называли «ловцами» или «хаперами» (от глагола «хапать»). И они «хапали» «чужих» евреев. В книге «Берко-кантонист», которую мы читали в детстве, это описано.

Вот печально-анекдотический случай тех горьких дней… Хаперы украли у корчмаря сына-подростка. Корчмарь вступил с ними в переговоры, обещал им пятьдесят рублей (тогдашних!) и другого, менее любимого им сына. Они имели глупость согласиться. Получили деньги и другого мальчика, а он на осмотре в приемной комиссии оказался девочкой. Тогда смешно не было.

Но посмотрим теперь, что станет с новоиспеченным государевым солдатом-ребенком, когда он вместе с товарищами по несчастью отправится (под охраной!) на государеву службу.

Для начала ему предстоит путь пешком, часто за много сотен километров, в «нееврейские» места — туда, где расположена школа кантонистов. Это уже само по себе тяжелое испытание. Не все его выносят.

Однажды ехал Герцен в ссылку. Сидит он в придорожном трактире, пьет чай. Подходит офицер, просит разрешения присесть к столику (весь этот классический рассказ я воспроизвожу сокращенно и по памяти) и говорит, что оно, конечно, начальству виднее, а вообще-то ужасно: набрали ораву жиденят, и вот ведет он их, дай Бог, если половину живыми доведет. Эпидемий нет, но маленькие дети без матери, по десять часов в день идут пешком, так что… И вот Герцен увидел их. До конца своих дней он считал это очень тяжелым зрелищем, а он много чего повидал в жизни и не так уж любил евреев. А ведь этой команде еще повезло. Их вел добряк-офицер, не наживавшийся, видимо, на пайках бедных детей. (А многие, конечно, наживались.)

Но, положим, дошагал наш солдатик до места и оказался в школе кантонистов. Там были, конечно, не только еврейские дети. Например, после разгрома польского восстания 1830–1831 гг. попало туда много детей польских повстанцев, да и кого там только не встречалось. Но если для других попасть в школу кантонистов считалось редким невезением, то для еврея это была угроза номер один.

А дальше до восемнадцати лет дети находились в этой школе[1]. И тут тоже многое зависело от везения. Если директор (какой-нибудь пожилой генерал или полковник), врач и священник (конечно, православный) были приличными людьми, не очень воровали, не терроризировали детей — вполне можно было выжить. Но случалась и нередко ситуация прямо обратная. А с еврейскими детьми вставал и религиозный вопрос. Формально на них не должны были давить, чтобы крестились, но на деле частенько происходило обратное при поддержке с самого верха. Николай I давал понять, что желает крещения как можно большего числа евреев. Действовали и пряником — крестившемуся был положен царский подарок, 25 рублей — сумма для нищего жиденка изрядная, но больше полагались на кнут. (Как и во всем другом при Николае I. Ведь не случайно имя императора «Николай Павлович» народ переиначил в «Николай Палкин»). Подлую роль тут иногда играли унтер-офицеры из крестившихся евреев. Дрожали они за свое место. Лучше ведь было в школе кантонистов, чем на Кавказе под пулями чеченцев. Боялись, чтобы не заподозрили их в сочувствии жиденятам. Но твердыми оставались в этом вопросе евреи, даже дети, особенно те, что были чуть постарше. Потому и соглашались брать совсем маленьких, что их легче было сломить. И дело было не только в том, что ребята постарше с большей твердостью выдерживали порку и другие издевательства. Многие армейские попы жаловались, что молодые евреи, успевшие поучиться в хедерах или даже в ешивах, лучше «батюшек» разбираются в богословских вопросах. Так что миссионерские беседы о преимуществах христианства не удаются.