Вернемся к нашим еврейским делам. Как я уже рассказал, еще при жизни Герцля в сионистских кругах социалистическая струя стала очень заметна. Ленин в то время жаловался, что марксизм стал столь модным, что проникает в движения, по сути своей антимарксистские. В сионизм социалистические идеи (не всегда чисто марксистские) очень даже проникли и захватили радикально настроенную молодежь. Таков был дух эпохи. Но хватало и тех, кто радикальных социалистических идей пугался. Вейцман в ту пору называл сионистский социализм «чумой». И это несмотря на то, что социалисты разделяли его антирелигиозные взгляды. В 1901 г., еще при Герцле, при самом активном участии Вейцмана в сионистском движении возникла так называемая «Демократическая фракция» (просуществовала всего года три). Состояла она, в основном, из российских студентов-евреев, учившихся за границей. Создали ее в первую очередь для борьбы с религиозными сионистами. К ним Герцль, по мнению руководства «Демократической фракции», т. е. прежде всего Вейцмана, слишком благоволил. Но когда один из вождей сионистов-социалистов Сыркин попытался наладить с новоиспеченной организацией сотрудничество на антирелигиозной основе, то получил отказ. Ему прямо указали что «Демократической фракции» с социалистами не по пути, ибо для нее классовая борьба неприемлема. Но со временем Вейцман сбавил тон. Потихоньку-полегоньку он начал сближаться с социалистами-сионистами. К 20-м годам он, тогда очень видная фигура, уже разделял многие их воззрения, хотя настоящим социалистом все-таки не стал. Возглавил фракцию «общих сионистов».

Эволюция Жаботинского была прямо противоположной. В начале XX века он защищал «Поалей-Цион» от «мещанских элементов в сионистском движении» (выражение Жаботинского). Указывал, что это большой успех, что еврейский пролетариат, который был раньше против еврейского государства, теперь становится частью сионистского движения. А в 20-е годы Жаботинского назовут «врагом рабочих», ибо он будет против диктатуры пролетариата в Земле Израильской. Но все это далеко впереди, за хронологическими рамками биографии Трумпельдора. Трумпельдор погиб в 1920 году.

Безусловно, что в описываемое время, т. е. до Первой мировой войны, в социалисты шли во всем мире люди с горячим сердцем, люди действия. Я не случайно отметил выше черты сходства в биографиях Пилсудского и Рутенберга. Угнетенные нации (в нашем случае поляки и евреи), конечно, давали много революционеров. «Кто был ничем, тот станет всем!». Понятно, что это подходило тем, кто был ничем. Но как показала история, благодарность потомства заслужили только те из революционеров, у кого на первом плане оказались национальные устремления. Кто боролся в первую очередь за свой народ, а не за всеобщую справедливость. То есть те, для кого социалистические, классовые идеи оказались только маской времени (что они сами далеко не всегда понимали).

Смерть Герцля сняла преграды для развития социалистического направления в сионизме, и оно надолго стало авангардом сионистского движения. Я уже рассказал о роли сионистов-социалистов в организации самообороны. Главное же было в том, что они определили лицо второй алии (1904–1914 гг.).

Вторая алия, как и другие еврейские миграции, была вызвана не только и не столько сионистской агитацией, сколько российской действительностью. Русско-японская война, погромы, сопровождавшие первую русскую революцию, поражение этой революции, похоронившее надежды на улучшение положения евреев, — все это вызвало их массовый отъезд. Большинство направилось за океан. Но нашлось достаточно таких, кто решил по зову еврейского сердца попытать счастья в Стране Израиля, раз уж решились они оставить привычную среду обитания.

Новоприбывшие столкнулись с огромными трудностями. Подробнее об этом будет рассказано дальше, а здесь замечу, что в отсталой стране найти можно было только малоквалифицированную физическую работу в сельском хозяйстве или, реже, в строительстве. И притом в непривычном климате.

Многие не выдерживали и уезжали. Одни направлялись в Америку — «золотую страну», как тогда говорили. Другие возвращались в привычную Российскую империю, где уже стихла революционная буря. Бен-Гурион, приехавший в то время, считал, что уезжало 90 % новоприбывших. Статистики, конечно, не было — это были турецкие времена. Если в наши дни уезжает в процентном отношении неизмеримо меньше, это не потому, что люди теперь лучше. Просто жизнь в Стране Израиля стала неизмеримо легче.

Из тех кто остались, а осталось тысяч 20–30 (оценивая на глазок — статистики нет), огромное большинство старалось вписаться в сложившееся уже общество. Новоприбывшие брали пример с людей первой алии и стремились стать владельцами небольших земельных участков (выращивали виноград и цитрусовые). Или оседали в городах, если находили себе там подходящее занятие. Как раз в то время был основан Тель-Авив, тогда пригород Яффо. Старались жить, как все — не раздражать турецкие власти и соседей — религиозных евреев, даже если сами в Бога не верили.

Но вторая алия прославилась не этими людьми, а совсем другими — сионистской социалистической молодежью. Поговорим о ней. Это были социалисты разных оттенков, от марксистского до толстовского. В огромном большинстве холостые. Выходцы из самых разных кругов. И из глубоко религиозных, и из ассимилированных. Но в подавляющем большинстве они были яростными атеистами. Встречались там молодые люди и из состоятельных семей, и из бедных. Большинство до приезда в страну Израиля еще не успели поработать (из-за молодости). Зато многие успели принять участие в отрядах еврейской самообороны, а некоторые и в первой русской революции. Были такие, кто за участие в революции познакомился с тюрьмой и ссылкой. И даже такие, кто сумел бежать оттуда.

Но уж кем они точно не были, это конформистами. Социалистические сионисты не только не подстраивались под сложившийся быт, они его открыто презирали. Их поглощали две идеи — социалистическая и национальная. Кто не имел горячего еврейского сердца, тот довольно быстро уезжал строить социализм в другой стране. Но оставшиеся только крепче стискивали зубы. Они желали быть только рабочим классом — пролетариатом, которому тогда приписывали все добродетели. (Эти взгляды разделяли не только правоверные марксисты). Желали молодые идеалисты именно физического труда. Особенно в сельском хозяйстве. И только на Земле Израиля. Ибо идеи строительства нового общества и возрождения еврейского народа на исторической Родине были для них нераздельны.

Они шокировали старожилов бескорыстием, вольностью нравов, полным, даже демонстративным, несоблюдением религиозных законов. Им противны были мелкие еврейские землевладельцы, вставшие на ноги благодаря Ротшильду (об этом еще будет рассказано). Те думали только о выгоде и вели хозяйство с помощью арабских батраков. Между прочим, социалисты указывали и на то, что таким образом в Страну Израильскую притягивались арабы (и в этом социалисты были правы).

И еврейские хозяева отвечали им такой же враждебностью. Они не только берегли своих дочерей от контактов с безбожниками, но и часто не желали брать евреев на работу. Араб был дешев, привычен к местному климату, не слышал ни о каких профсоюзах, забастовках и т. п. Труд нужен был малоквалифицированный, и даже неграмотный мог его выполнять. А своими соплеменниками этих бунтарей и богохульников, непонятно зачем приехавших, еврейские старожилы не признавали.

Не все социалисты выдерживали испытание. Бывало, что молодой человек 2–3 года помыкавшись, оставлял товарищей и начинал жить, «как все». С помощью денег, присланных из дома, становился мелким землевладельцем. Или, если денег не было, десятником, командовавшим арабскими рабочими.

Но несколько сотен идеалистов и не думали отступать от своих принципов. Никакие неудачи не могли их смутить и поколебать. Измученные тяжелым трудом, недоеданием, болезнями, они по вечерам яростно спорили. О путях строительства социализма в Стране Израиля. О том, можно ли использовать для этого помощь евреев из стран рассеяния. Можно ли принять помощь от сионистов не социалистического направления, и т. д. и т. п. Организовались маленькие партии, каждая численностью в несколько десятков человек. Естественно, что в этой среде возникли мысли о коллективном хозяйстве. (Вопросы трудовой кооперации широко обсуждались в мире с конца XIX в.).