Его удар настолько сильный, что моя голова болезненно откидывается назад, и создается чувство, что она оторвалась от шеи.

— Я хочу знать правду, — требует он, бросая на моего отца взгляд, который говорит, что игра окончена, и мне нет смысла пытаться придерживаться своего заявления о невиновности. Даже если бы я была чиста, они бы мне не поверили.

Новая волна гнева омывает лицо отца, когда он наклоняется ко мне:

— С кем у тебя был секс?

Несмотря на то, что, похоже, новая элита нарушила нашу сделку и скормила меня акулам, раскрытие имени Кэма приведет отца в еще большую ярость, и это все, что меня сейчас волнует. Если он думает, что унижение и избиение дадут ему ответы, то сильно ошибается.

— Не скажу, — шиплю я, зарабатывая еще одну пощечину.

— Я хочу знать имя.

Положив ладони по обе стороны от меня, на подлокотники стула, он наклоняется, приближая свое угрожающее лицо к моему.

— Пошел. Ты.

Мой голос звучит отстраненно, когда слова слетают с губ.

Голова откидывается назад, когда он дважды бьет меня по лицу. Щупальца боли исходят от носа, стреляя злыми осколками по всему лицу.

— Скольких мужчин ты впустила в свою предательскую пиз*у?

Я ухмыляюсь, слизывая струйку крови, стекающую на губу из распухшего носа.

Он бьет меня в живот, и я задыхаюсь, хватая ртом воздух, когда режущая боль рикошетом проходит сквозь верхнюю часть туловища.

— Когда это случилось? — он продолжает орать на меня и избивать.

— Я никогда тебе ничего не скажу, — произношу я, тяжело дыша, все еще пытаясь выровнять сбившееся дыхание, на этот раз заработав удар по ребрам. Мучительная боль сотрясает грудную клетку, и я вскрикиваю.

Схватив меня за подбородок, он рычит:

— Кто это был?

Глаза на выкате, ноздри раздуваются, а страшное, мрачное выражение на лице обещает мир боли.

У меня болит все тело, но вместе с болью появляется определенное чувство облегчения. Теперь все на моих условиях. Если он хочет, то может избивать до тех пор, пока я не перестану дышать. Но я никогда не раскрою подробности.

— Кто это был? — он снова бьет меня по лицу. — Отвечай мне, тупая шлю*а!

Плюнув ему в лицо, я полностью вывела его из себя. Когда он садится верхом на стул, на меня обрушивается дождь ударов.

На заднем плане от стен отражаются голоса, но я не могу разобрать, кто это или что говорят.

Мы падаем на пол, стул подо мной разлетается на куски, весь вес отцовского тяжелого тела давит на меня. Большие руки смыкаются на моем и без того израненном горле, и последнее, что я слышу, прежде чем отключиться, это как Дрю умоляет отца остановиться.

Каждая косточка в теле болит, когда я, наконец, прихожу в себя, открывая глаза погруженная в темноту своей спальни.

Дрю спит в кресле рядом с кроватью, одежда помята, а хмурое выражение портит красивое лицо даже во сне. Я вытягиваю одну руку из-под одеяла, скользя пальцами по крышке прикроватной тумбочки в поисках мобильного, и всхлипываю, когда пульсирующая боль распространяется от спины через плечо вверх по руке.

Дрю резко просыпается, его взгляд дикий и настороженный.

— Ты проснулась, — бормочет он все еще сонным голосом. — Как ты себя чувствуешь?

— А как ты думаешь? — с шипением отвечаю я, и очередная волна боли бьет с новой силой, когда события прошлой ночи всплывают в памяти.

Раскаяние омывает его лицо.

— Эбби, — шепчет он, сдерживая слезы. — Мне так жаль.

Продолжаю искать мобильный, и он осторожно вкладывает его мне в руку. Прижимаю телефон к груди и пытаюсь приподняться на кровати, но боль во всем теле мучительна, и я вскрикиваю. Дрю придвигается ближе, и я съеживаюсь, не желая, чтобы он находился рядом со мной. Печаль застилает его влажные глаза.

— Я не причиню тебе вреда, — пропитанным болью шепотом произносит он. — Позволь мне помочь.

— Помощь мне была нужна прошлой ночью, но ты ничего не сделал.

Я шмыгаю носом, игнорируя боль, пытаясь сесть ровно.

Он опускает голову от стыда.

— Я подвел тебя, и, пока жив, никогда не прощу себя за это.

— Я бы никогда не позволила ему сделать это с тобой, — всхлипываю я, снова морщась, когда очередная волна боли проходит через все мое тело.

Дрю высыпает две таблетки из коробки на столе, протягивая их мне со стаканом воды.

— Я попросил доктора вернуться. Он перевязал ушибленные ребра и прописал эти сильные обезболивающие. Он говорит, что у тебя, скорее всего, сотрясение мозга и тебе нужен постельный режим.

— Как ты мог позволить ему прикасаться ко мне снова, пока я была без сознания?! — зло шиплю я, чувствуя себя так, словно на меня снова напали.

Лицо Дрю вытягивается.

— Все твое тело избито и изрезано, ты потеряла сознание. Я был чертовски напуган и должен был что-то сделать! — он проводит рукой по пятичасовой щетине на подбородке. — Мне больше некому было позвонить, и я был в панике. Я оставался в комнате все время, пока он был здесь.

— Боже, от этого я чувствую себя гораздо лучше. — Я не отвожу от него пристального обиженного взгляда. — Ты так же все время находился в кабинете отца, и это не помешало ему подвергнуть меня насилию!

Он опускается на колени, слезы катятся по его лицу.

— Мы не знали, Эбби! Они оторвали нас от тренировок и сказали, что мы должны вернуться пораньше, но никто из нас не знал, почему. Мы были совершенно ошеломлены, когда это произошло. Я был в шоке. Не знал, как это остановить.

— Ты едва ли даже пытался, — с шипением отвечаю я, почти болезненно сжимая сотовый. — Ты позволил Тренту сделать это со мной, — рыдания вырываются, а слезы струятся по моему лицу. — Ты позволил отцу унизить меня. Ты даже не пришел сюда, когда доктор осматривал меня в первый раз, а этот засранец Луис сидел в первом ряду и лицезрел мое унижение.

— Он что? — рычит Дрю, и я, прищурившись, смотрю на него.

— Прибереги свое негодование и злость для кого-то другого, Дрю. Ты чертовски опоздал! — шмыгая носом, я бросаю взгляд на сотовый, проверяя время. — Ты можешь позвонить Джейн и попросить ее приехать сюда?

— Что ты делаешь? — спрашивает он, когда я откидываю одеяло, осторожно спуская ноги с кровати. Нет ни одной части тела, которая не испытывала бы некоторого уровня боли.

— А на что это похоже? Собираюсь в школу.

— Ты не пойдешь в школу. — строго произносит он, но во взгляде читается какая-то неуверенность. Я бы засмеялась. Если бы у меня все так не болело. — Тебе нужно отдохнуть.

Мой свирепый взгляд опаляет его. Если бы взглядом можно было убить, он бы уже был мертв.

— Я не останусь здесь одна с отцом. Я иду в школу.

— Я останусь с тобой дома, — предлагает он.

— Что заставляет тебя думать, что я хочу остаться здесь с тобой? Ты не лучше него.

Он морщится от сказанных мной слов, но я не чувствую ни капли раскаяния.

Он стоял в стороне и ничего не делал.

Я никогда его не прощу.

Никогда.

— Тогда я попрошу Джейн остаться с тобой. Пожалуйста, Эбби. У тебя сотрясение мозга. Это очень серьезно.

— То, что случилось со мной, было серьезно, но это просто проигнорируют, не так ли?

Он стискивает челюсти.

— Я не знаю, что произойдет. Вчера вечером отец отправился к Монтгомери, чтобы попытаться спасти ваш брак. Трент вылетел отсюда, готовый взорваться. — Он проводит рукой по волосам. — Все договоренности в подвешенном состоянии. Буквально висят на волоске.

— Если сделка будет расторгнута, и я буду освобождена от обязательства выйти замуж за этого придурка, то из этого, по крайней мере, выйдет что-то хорошее. — Я встаю, мгновенно охваченная шквалом боли, и хлопаю рукой по столу, чтобы устоять на ногах.

Дрю нежно заводит руку мне за спину, помогая успокоиться.

— Ты едва можешь даже ходить. Пожалуйста, Э, Пожалуйста, вернись в постель.