— Ты когда-нибудь делал это? — спрашиваю я с искренним любопытством.

— Вроде того, — загадочно говорит он.

— Как ты умудрился вроде как съесть мороженое с тела цыпочки?

Взгляд Джексона темнеет.

— Однажды я вылизал, покрытую мороженным, киску цыпочки. Было жарко. — Хихикает он. — Ну, для меня это было жарко. Наверное, ей было холодно. — Он хмурится, думая об этом. — Нет, она определенно была увлечена этим. Самое сладкое, что я когда-либо пробовал.

— Уже жалею, что спросила. — Я бросаю в него подушку.

— Я бы предложил тебе испытать это блаженство, но ценю свою жизнь.

— Хватит тянуть время, жеребец. Что происходит?

— Ребята будут допрашивать и пытать чувака-взломщика сейфов, чтобы узнать, заслуживает ли он доверия, — небрежно бросает он, и я от неожиданности брызгаю шоколадным мороженым на черные шелковые простыни.

— Что за херня? — спрашиваю я, выплевывая оставшиеся кусочки мороженого на кровать Кэма.

— О, Боже мой. Видела бы ты свое лицо. Похоже, кто-то чуть не наделал в штаны. — Джексон сотрясается от смеха, хватает коробку с салфетками с прикроватной тумбочки и протягивает их мне.

— Кому пришла в голову эта безрассудная идея? — фыркаю я, вытирая рот. — Подожди. Дай угадаю. Это был Мальчик-Боец-Неандерталец.

— На самом деле, это была идея Чарли Бэррона.

— Ни за что. Чарли не такой.

Джексон бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Ты ведь знаешь, чем они занимаются в Паркхерсте, верно?

Я качаю головой.

— Могу только догадываться и предполагать, потому что парни говорят полную чушь о том, что там происходит. А я не дура и понимаю, что они мне лгут.

Джексон наклоняется ближе с блеском в глазах.

— До нас дошли слухи, что это прикрытие для элитной сектантской организации. Они должны пройти все эти безумные, опасные посвящения, чтобы попасть в нее. Включая убийство людей.

Мне хотелось бы отрицать все это, потому что нечто подобное больше похоже на сценарий для Голливуда, но я не какая-то наивная маленькая богатая девочка. Я знаю, насколько безжалостный мой отец и его сообщники, так что в это не так уж трудно поверить.

— Это… У меня нет слов. — И это действительно лишает слов, а эмоции взлетают до невиданных высот, не находя выход. Я могу представить Трента чувствующего себя как дома где-то в таком месте, но не брата и Чарли.

— Да. Это действительно какое-то хреновое дерьмо. — Джексон достает косяк из кармана.

— Есть ли моменты когда ты не куришь травку?

Он на секунду задумывается об этом:

— Во время сна?

Я снова шлепаю его подушкой и сталкиваю на пол, пока меняю простыни на кровати Кэма. Затем мы ложимся на спину, бок о бок, опираясь на подушки, пока говорим о всякой ерунде и передаем косяк взад и вперед. Когда мы под кайфом, Джексон решает, что было бы забавно посмотреть порно, и мы катаемся по дому, смеясь над тем, насколько все это постановочно и дрянно.

Не помню, как заснула, но проснулась я ранним утром, от того, что кровать сильно трясло.

— Ой! — стонет Джексон, его голос отяжелел от сна. — Какого хрена ты делаешь?

— Какого хрена ты с ней спишь?

— Господи. Хант прав. Ты настоящий гребаный псих, когда дело касается Эбби.

Я тру уставшие глаза, несколько раз моргая, чтобы убедиться, что вижу все правильно. Кэм держит Джексона в головном захвате, и выглядит так, будто хочет разорвать того на куски.

— Ты слишком остро реагируешь, Кэм, — заявляю я, соскальзывая с кровати. — Мы оба все еще одеты и всего лишь лежали на кровати. Мы просто заснули.

В этот самый момент громкий стон эхом разносится по комнате. На экране телевизора женщина трахается в переулке с двумя горячими полицейскими с большими «палками».

— Да, офицер. Я была очень плохой девочкой. Накажи меня, — мурлычет она, постанывая, когда он шлепает ее по заднице членом.

— Какого хрена, на самом деле? ― говорит Кэм, уставившись широко раскрытыми глазами в телевизор.

Я расхохотался, потому что это так комично. Могу предположить, что Джексон тоже бы рассмеялся, если бы его лицо не приобрело пугающий оттенок синего.

— Отпусти его, Кэм, пока он не задохнулся. — Я включаю свет как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джексон падает на колени, хватая ртом воздух.

— Тебе повезло, что я люблю тебя как брата, чувак, — пыхтит он.

— Я мог бы сказать то же самое. — Кэм поднимает его на ноги. — Ты как?

Джексон хлопает его по спине.

— Я в порядке, псих. — Он подмигивает мне, прежде чем пристально посмотреть на Кэма. — И ради всего святого, сделай что-то с дерьмом, которое ты выплескиваешь на всех.

— Этого больше не повторится, — рычит Кэм, стягивая рубашку через голову, комкая ее и бросая в корзину для белья.

— Отвали и не пытайся указывать мне, что делать.

Я упираю руки в бедра и пристально смотрю на него. Он подходит ко мне, наклоняясь ближе.

— Мы оба знаем, что ты моя, так что перестань пытаться вывести меня из себя.

От этих слов я чуть не уронила челюсть на пол, а сердце замерло, но затем в мыслях всплывают все его выходки, и это напомнило мне какой он жестокий и высокомерный засранец. Кэм ухмыляется, уходя в ванную, и я слышу, как сразу же включается душ.

Через несколько минут звук выключаемого душа вырывает меня из размышлений, и я топаю в ванную. Кэм, с обернутым вокруг бедер полотенцем и каплями воды, стекающими по его влажной коже, стоит у раковины и держит руку под краном, морщась, когда вода каскадом стекает по его разбитым костяшкам пальцев.

— Дай посмотреть.

Протискиваюсь внутрь, стараясь не пускать слюни на полуобнаженное тело и притворяясь, что не возбуждена до предела, когда беру его за руку, поднимая ее для более пристального осмотра.

— И другую, — заявляю я, взяв обе его руки для тщательного осмотра, до крови разорванной, кожи. — Дай угадаю, сегодня роль главного мудака играл ты?

Я опускаю обе руки под воду, осторожно очищая их.

— На самом деле, эта честь принадлежала твоему брату. — Он слегка морщится. — И я еще думал, что это у меня проблемы с управлением гневом.

Прежние слова Джексона всплывают в памяти, и я задаюсь вопросом, насколько хорошо знаю своего брата и Чарли. Трент такой высокомерный ублюдок, что ни от кого не скрывает, кто он такой.

Но неужели брат и его друг скрывали, кто они такие? Что на самом деле происходит в Паркхерсте и насколько сильно мне следует бояться их?

— Ну и каков вердикт? — спрашиваю я, вытирая его руки насухо полотенцем.

— Подозреваемый. Парень обосрался, и это не внушает особого доверия.

— Итак, мы вернулись к началу?

Мной овладевает разочарование, когда я наношу антисептический крем на поврежденную кожу.

— Мы обдумываем варианты. — Он приподнимает мой подбородок одним пальцем. — Мы разберемся с этим. Обещаю.

Час спустя я все еще бодрствую, слушая, как Кэм ворочается в кресле, а мой разум отказывается отключаться. Я вскакиваю, отбрасывая одеяло на пустую сторону кровати.

— Это нелепо. Нам через пару часов в школу, и никто из нас не выспится. Просто ложись уже в постель.

Он, должно быть, устал, проводя последние три ночи в этом кресле. Что абсолютно нелепо, учитывая количество свободных кроватей в доме. Но Кэм отказывается оставлять меня одну в комнате, и должна признать, что рядом с ним я чувствую себя в большей безопасности.

Я ожидаю ожесточенного спора с его стороны, но Кэм молча скользит под одеяло и поворачивается на бок лицом ко мне. Мы смотрим друг на друга, даже не предпринимая попыток уснуть. Уверена, что Кэм должен слышать звук моего сердцебиения. Я упиваюсь тем, как он прекрасен вблизи. Почти слишком красивый, чтобы быть настоящим. Его глаза похожи на гигантские лужи жидкого шоколада, и я ныряю прямо в них.

Электричество кружится вокруг нас, и каждая часть моего тела покалывает в ожидании. Его взгляд опускаются к моему рту, и я облизываю губы. Я сглатываю напряжение в воздухе, молча умоляя его сделать шаг.