— Не очень-то по-женски, красавица, — хрипит Джексон, его дыхание немного прерывистое.

— Ты это заслужил.

Я сверлю его взглядом, говорящим: веди себя умно и закрой свой рот.

— У тебя серьезные проблемы с управлением гневом, — говорит Хант, пристально смотря на меня.

— Не притворяйся, что знаешь меня, когда это не так.

— Думаю, что я…

Я делаю шаг в сторону Джексона, предупреждая его взглядом, и он замолкает на полуслове.

— Закрой свой рот, — шиплю я ему в лицо.

— О чем? — спрашивает глубокий, богатый голос позади меня.

Его соблазнительный тон проникает глубоко внутрь меня, вытягивая воспоминания на передний план моего сознания. Мою кожу покалывает, а живот делает странное сальто.

Ни за что, бл*ть. Нет!

Я боюсь обернуться.

Боюсь взглянуть правде в глаза. Боюсь, что это не просто глюк, а реальность.

Потому что я узнала бы этот голос где угодно.

Несмотря на то, что мы почти не разговаривали, каждый аспект той ночи запечатлелся в моем мозгу.

Этого не может быть.

Мое сердцебиение учащается, дыхание становится затрудненным, а в груди порхают бабочки.

Я медленно поворачиваюсь, пытаясь подготовиться к неизбежному, но ничто не могло защитить меня от видения передо мной.

Страстные карие глаза мрачно вспыхивают, когда он смотрит на меня, и холодное, бесстрастное лицо находится за миллион миль от более мягкого, сострадательного взгляда, с которым я была знакома. Рукава белой рубашки закатаны до локтей, демонстрируя чернила на руках, как визитную карточку. У него такая же прическа: волосы коротко остриженны с обеих сторон, с самой длинной частью сверху, уложенной влево. Татуировка в виде черепа, по которой я несколько раз провела пальцами, насмехается надо мной, когда я почти гибну под его ненавистным взглядом. Опасность и сила исходят от него волнами, и вся комната замолкает, когда они, затаив дыхание, наблюдают за нашим обменом репликами.

— Ты Кэмден Маршалл, — шепчу я, изо всех сил пытаясь дышать, несмотря на панику, бушующую внутри меня.

— Да, Эбигейл, — выплевывает он мое имя, будто ему больно произносить его. — И нам нужно поговорить.

— Следуй за мной, — говорю я, гордясь тем, что мой голос не дрожит.

Не выдавая тревоги, пробегающей по моему телу. Кто-то там наверху точно любит надо мной издеваться.

— Я пойду с тобой, — предлагает Чад, материализуясь рядом со мной.

— В этом нет необходимости.

Ни за что на свете я не хочу, чтобы он или кто-либо из его ближайшего окружения находился рядом, чтобы подслушивать.

— Но Трент сказал…

— Трента здесь нет, — огрызаюсь я. — Позаботься о Джейн. Я скоро вернусь.

Я разворачиваюсь на каблуках и выхожу из кафетерия, не потрудившись проверить, следуют ли они за мной. Я иду в главную аудиторию. Никто не отваживается заходить туда в обеденное время, и это самое уединенное место для разговоров.

— Вау, притормози, красавица, — говорит Джексон, дергая меня за локоть.

— Перестань прикасаться ко мне. — отталкиваю его я.

— Это не то, что ты… — он замолкает, когда я бросаю на него свой самый ядовитый взгляд и злюсь, видя довольную усмешку на лице. — Ты тренируешь страшные, злые лица в зеркале перед тем, как придешь в школу? Потому что, должен сказать, твое злое лицо нуждается в доработке.

Я показываю ему средний палец. Да, это ребячество. Но он просто невыносим.

— Так тебе понятнее?

Он запрокидывает голову и смеется.

— Джексон, — предупреждает Кэмден, когда мы подходим ко входу в аудиторию.

Я протискиваюсь через двойные двери, держа спину прямой, а голову поднятой, спускаясь по лестнице, желая, чтобы сбившийся пульс успокоился, мне нужна холодная голова, чтобы справиться с этой ситуацией. Остановившись, подойдя к подиуму, я оборачиваюсь, складываю руки перед собой и сжимаю губы в нейтральную линию, когда они неторопливо приближаются ко мне.

Джексон сверкает фирменной дерьмовой ухмылкой. Школьная форма измята, как будто он никогда ее не гладит, галстук отсутствует, а несколько верхних пуговиц рубашки расстегнуты, открывая вид на загорелую кожу, с которой, к сожалению, знакомы мои руки.

Сойер ничего не выдает, держась уверенно, когда приближается. В отличие от Джексона, его форма свежевыглажена, рубашка застегнута на все пуговицы, а галстук завязан ровно. На его голове нет ни одного неуместного волоска, и он излучает спокойную уверенность в своих силах.

Мой взгляд скользит по парню, которого я изо всех сил пыталась выбросить из головы с той роковой ночи на пляже. Кэмден как электрический шар ненавистной энергии, когда приближается ко мне, даже не пытаясь скрыть отвращение. Он злобно смотрит на меня, его рот скривился в усмешке, но это не умаляет его сексуальности.

Это только заставляет хотеть его еще больше.

Память совсем не воздала ему должное, и я ненавижу, что тело мурлычет от желания, а рот жаждет еще раз ощутить еще вкус.

Я сглатываю комок эмоций, застрявший у меня в горле. Противоречивые эмоции проносятся сквозь меня.

Открытие, что я отдала девственность врагу, одновременно пугает и возбуждает меня. Это еще больше похоже на «Трахни себя» для Трента, но это также означает, что у меня будут еще большие проблемы, если он узнает. Я планирую быть очень далеко от средней школы Райдвилл до запланированного дня свадьбы, но появление здесь Кэмдена означает, что я больше не единственный обладатель этого секрета, и это большая гребаная проблема.

Наряду с тем фактом, что он смотрит на меня так, словно я второе пришествие антихриста.

Увидев меня, он не был шокирован, а это значит, что уже знал, кто я, но он не знал об этом той ночью, когда мы встретились, потому что я сомневаюсь, что та ночь вообще случилась бы, хотя, кто знает.

Если только он не спланировал это заранее?

Желудок сжимается, когда эта мысль приходит в голову, но я отбрасываю ее в сторону. Это не могло быть преднамеренно. Я не планировала ехать на тот пляж той ночью.

Это должно быть совпадением.

Хреновое совпадение, но тем не менее совпадение.

Но это не значит, что он не знал, кто я такая, и не воспринимал мою девственность как какую-то извращенную форму контроля или мести.

Тошнота подступает к горлу, когда мозг пытается разобраться в этом.

И хотя я полагаю, что его отвращение вызвано соперничеством между его видом и моим, я не могу избавиться от чувства отверженности, которое переполняет тело, или от противного внутреннего голоса, который говорит, что он сожалеет о произошедшем. Что для него это значило не так много, как для меня.

— Почему ты ненавидишь меня? — спрашиваю я, когда они останавливаются передо мной, глядя Кэмдену прямо в глаза.

— Если тебе нужно спрашивать, ты еще глупее, чем кажешься.

Его голос лишен эмоций, в отличие от наполненного ненавистью взгляда. Слова проникают глубоко, вскрывая старые раны, и я мгновенно защищаюсь.

— Иди на х*й. — Уголки моих губ изгибаются. — О, моя вина. Я уже сделала это, и это ни в коем случае не было запоминающимся, — вру я.

Глаза Джексона широко распахиваются, а рот открывается, в то время как острый, как бритва, взгляд Сойера мгновенно падает на Кэмдена.

— О чем она говорит? — спрашивает Сойер.

Я молча пинаю себя под зад за ошибку. Я предположила, что его приятели знали, и хотела отбросить то, что у нас было, прежде чем он опередит меня. Но, судя по их реакции, Джексон и Сойер не знали.

Так что, может быть, это не было частью какого-то плана, потому что, если бы это было так, разве его друзья не были бы в этом замешаны?

Фу. Я подавила своенравные мысли. Я могу проанализировать это позже. Прямо сейчас мне нужно сыграть свою партию чисто, и, возможно, я только что усугубила ситуацию. Мне нужно сосредоточиться, потому что теперь они трое знают мой секрет, и я должна найти способ заставить их замолчать.