Челюсть Кэмдена напряжена, и он не отводит глаз от моего лица, отвечая другу.

— Она та девушка с пляжа.

Теперь настала очередь Сойера выглядеть удивленным.

— Тебе нравится трахаться на пляжах, красавица? — Джексон нагло лыбится, подмигивая мне.

— Я была под кайфом, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Кэмден перестает пялиться на меня достаточно долго, чтобы уставиться на Джексона. Напряжение разливается в воздухе.

— Не хочешь уточнить?

Джексон ухмыляется, и мои руки сжимаются в кулаки по бокам.

— Она была со мной в субботу вечером. И она бы прыгнула на мой член, если бы ее телохранитель не помешал.

— Ты первый поцеловал меня! — протестую я.

— Ты поцеловала меня в ответ!

Мои кулаки зудят от желания стереть эту самодовольную ухмылку с его лица.

— Я не знала, что делала!

— Так вот почему я нашел тебя по колено в море, посреди ночи, а соски торчали сквозь шелковый халат? — рычит Кэмден прямо мне в лицо. — Ты тогда тоже был под кайфом? Или это была какая-то жалкая попытка покончить с твоей жалкой жизнью?

— Моя жизнь не жалкая, — вру я, делая шаг назад, ударяясь икрами о край подиума.

— В записке, которую ты мне оставила, говорится об обратном. — Он достает из кармана скомканный листок, разворачивает его и сует мне в лицо. Прежде чем я успеваю схватить его, Сойер выхватывает листок из руки Кэмдена. Джексон наклоняется через его плечо, и они оба читают ее, пока мы с Кэмденом стоим лицом к лицу, прожигая друг друга взглядом.

— О, ты подарил ей драгоценное воспоминание, Кэм, — дразнит Джексон, хлопая приятеля по спине. — И как это было для тебя?

— Ничего особенного, даже меньше, чем ничего, — холодно отвечает Кэм, тем самым проделывая дыру в моем сердце. — Я не трахаю девственниц, и не просто так. Они совершенно не знают, что делать.

Мои щеки вспыхивают, когда Джексон и Сойер хихикают.

— Я должен был просто оставить тебя в море и оказать миру услугу.

Боль пронзает мою грудь, затрудняя дыхание.

Что за придурок говорит такое тому, кто был склонен к самоубийству?

— Это была ошибка. Мы оба можем согласиться с этим. Нет необходимости в этих воспоминаниях. — Я протискиваюсь мимо него, отчаянно желая выбраться отсюда, прежде чем скажу что-то, о чем пожалею.

— Кто, черт возьми, сказал, что ты можешь уйти? — рявкает Кэм, хватая меня за руку и останавливая.

Тепло просачивается от его кожи к моей, восхитительная дрожь пробегает вверх и вниз по рукам, и я ненавижу то, как тело с таким энтузиазмом реагирует на его прикосновения. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но она крепка, и чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее он сжимает мой локоть.

— Ой.

Я вздрагиваю, когда его ладонь давит на нежную кожу.

Он задирает рукав моей куртки и рубашки, проводя пальцем по существующим отметинам на бледной коже.

— Ты это сделал? — спрашивает он Джексона, его лицо и голос безразличны.

— Нет, — отвечает он, протягивая букву «Т». — Ставлю все деньги на придурковатого жениха.

— Кто это с тобой сделал? — спрашивает Кэм.

— Какого хрена тебя это волнует? — выплевываю я.

— Я не знаю. Речь идет о сборе информации.

Я заливаюсь смехом, все еще пытаясь вырвать у него свою руку.

— И какого черта я должна помогать тебе с этим?

Дерзкая усмешка украшает его рот.

— Ты поможешь. Поверь мне. Ты будешь делать в точности то, что мы скажем.

— Ты бредишь.

— А ты глупая, наивная девчонка, которая думает, что может играть в высшей лиге.

— Ты не можешь появляться здесь и указывать мне, что делать. Я принадлежу к элите. Я говорю тебе, что делать.

Они все покатываются со смеху, и жар ползет по моей шее и щекам. Хотя я ненавижу насилие, потому что знаю, что так правит элита, я больше не буду стоять здесь и позволять им унижать меня.

Мне надоело притворяться милой.

Свободной рукой я тянусь между нами и хватаю его за причиндалы, сжимаю их изо всех сил, гарантируя, что вонзаю свои длинные, ухоженные ногти в плоть. Его хватка на моем локте мгновенно ослабевает, и он издает гортанный рев, ругаясь, когда отшатывается назад, схватившись за промежность. Я использую отвлечение, чтобы проскочить мимо Джексона и Сойера, взбираясь по ступенькам так быстро, как только могу.

— Остановите ее!

Кэм задыхается, в его голосе слышится боль, и я улыбаюсь про себя, ускоряя шаг.

Моя ладонь опускается на дверь как раз в тот момент, когда меня дергают обратно. Я кричу, но чья-то рука закрывает мне рот, когда меня одновременно прижимают к теплой груди. Джексон поднимается по лестнице, направляясь к нам, пока я мечусь в объятиях Сойера.

— Прекрати, бл*ть, двигаться, — скрипит зубами Сойер, спускаясь по лестнице, и я сильно кусаю его за руку. — Твою мать! — кричит он, отдергивая руку, почти теряя хватку, но быстро приходит в себя. — Эта сука укусила меня!

Рука на моей талии напрягается, когда он рычит мне в ухо.

Джексон усмехается.

— Я же говорил тебе, что она была дерзкой.

— Хватай ее за ноги, — инструктирует Сойер.

— Нет!

Я поднимаю ноги вверх, толкая их в живот Джексона, прежде чем он сможет схватить меня.

Слава Богу за балет и его способность укреплять икры.

Выражение лица Джексона комично, когда он шатается, его руки размахивают, когда он изо всех сил пытается сохранить равновесие.

Сойеру нужно сделать выбор.

Бросить меня или позволь другу рискнуть получить травму.

Я падаю, как мешок с картошкой, мои ботинки разлетаются в разные стороны, когда Сойер тянется к Джексону, в самый последний момент сжимая рубашку, останавливая его и удерживая.

Не обращая внимания на боль, рикошетом проносящуюся по позвоночнику, я отползаю, вскакиваю на ноги и во второй раз бегу к двери. Адреналин бурлит в венах при звуке бегущих шагов позади меня. Я задыхаюсь, когда протискиваюсь через двойные двери в пустой коридор, думая, что я на свободе, когда меня внезапно дергают за волосы.

Крик вырывается из горла, когда жгучая боль опаляет кожу головы. Меня тащат обратно в аудиторию за волосы, и слезы текут из глаз, когда меня прижимают к стене. Лицо Кэма — маска страшной агрессии, когда его рука сжимается вокруг моего горла, и я отрываюсь от земли. Я вцепляюсь в руку, паникуя, пытаясь набрать в легкие достаточно воздуха. Стена дребезжит, когда он трясет меня, крепче сжимая шею и прижимаясь своим телом вплотную к моему.

— Давай проясним одну вещь, Эбигейл. Ты принадлежишь нам. Ты наша, и мы можем делать с тобой все, что захотим.

Он прижимается своим тазом к моему, гарантируя, что я почувствую его твердеющую длину, и меня должно тошнить от того, что это его заводит.

Но я тоже возбуждена.

Похоже, я еще более облажалась, чем думала.

— Еще раз выкинешь такое дерьмо, и я сверну тебе шею.

Он впивается пальцами мне в шею, они как острые иглы, и в моих глазах вспыхивают черные точки.

— Кэм, она синеет.

Сойер бесстрастно смотрит на меня, когда говорит, но я замечаю намек на беспокойство в его тоне. Хотя, вероятно, это больше направлено на друга, чем на меня.

— Чувак. — Джексон дергает его за руку. — Хватит.

На этот раз ухмыляющийся, кокетливый взгляд стерт с его лица.

— Мы должны придерживаться плана.

Кэм смотрит на меня в последний раз, прежде чем отпустить.

— У нас новый план, — говорит он, потирая руки о перед серых штанов, будто ему противно.

Я падаю на землю, почти не чувствуя боли, когда моя задница ударяется о пол, слишком занятая всасыванием столь необходимого воздуха, чтобы должным образом ощутить этот нежелательный удар.

Он наклоняется передо мной, вытирая большими пальцами мои глаза, его кожа испачкана размазанной тушью.

— Ты в полном беспорядке. Приведи себя в порядок, сейчас же.

Он стоит, нависая надо мной, как будто думает, что он какой-то бог. Я поднимаю руку и показываю ему средний палец, потому что у меня слишком болит горло, чтобы осыпать его оскорблениями.