— Ну конечно ты бы так и сказала! Потому что ты не знаешь, каково это-жить в бедности.

— А ты знаешь? — чувствую, как мой лоб сморщился, когда я смотрю на него. Я понятия не имею, о чем, черт возьми, он говорит.

Его грудь вздымается и опускается, и он стискивает зубы. Без предупреждения он вскакивает.

— Я больше не хочу об этом говорить.

Капризный ублюдок.

— Хорошо. — Я соскальзываю с кровати. — О чем ты хочешь поговорить?

— Мне больше не нужно ничего говорить. Я услышал достаточно. — У него громко урчит в животе, и я хмурюсь.

— Когда ты в последний раз ел?

— Что?

От моего вопроса на его лице появляется озадаченное выражение.

— Когда ты в последний раз нормально ел?

Я знаю, сколько еды требуется парням, а Кэм только что потратил тонну энергии, так что он, вероятно, умирает с голоду.

— Несколько часов назад. Я перехвачу что-нибудь после душа. — Пожимает он плечами.

— Я приготовлю что-нибудь, пока ты будешь принимать душ.

— Зачем тебе это делать? — подозрительно спрашивает он, до конца расстегивая джинсы.

— Боишься, что я тебя отравлю? — издеваюсь я, упирая руки в бедра.

— Эта мысль приходила мне в голову и не один раз.

На моих губах появляется коварная ухмылка.

— Если бы я хотела убить тебя, то делала бы это очень медленно. Наслаждаясь тем, что мучаю тебя и убедилась бы в твоих страданиях. Я предлагаю что-нибудь приготовить тебе, потому что чем скорее мы здесь закончим, тем скорее я смогу вернуться домой.

Мой взгляд не покидает его лица, когда он сбрасывает джинсы, стоя передо мной в обтягивающих боксерах, которые никак не скрывают гигантский стояк, которым он без стеснения щеголяет.

— Хочешь сбежать от меня, да?

Он понижает голос, подходя ко мне, и мой пульс учащается.

— Конечно. Не то чтобы мне нравилось твое общество.

Он хватает меня за затылок и притягивает к себе. Его член дергается напротив меня, и я закрываю губы, чтобы избежать неловкой утечки в виде стона.

— Может быть, Джексон прав, — шепчет он, посылая мурашки по моей коже. — Может быть, нам нужно выбросить эту странную химию из нашей системы.

Я ныряю под его руку, до того как сделаю что-то, о чем пожалею.

Что-то вроде, дать свое согласие или подтверждение его слов.

— Этого больше никогда не повторится.

— Думаю, я просто представлю, как твоя тугая киска обнимает мой член, пока я буду в душе, — небрежно говорит он, и у меня пересыхает во рту, когда он спускает боксеры по ногам и сжимает твердую длину в руке. — Или представляю, как ты стоишь на коленях, наслаждаясь моим членом, — добавляет он с радостной улыбкой, когда замечает мой дискомфорт.

Я беру себя в руки, расправляю плечи и поднимаю голову.

— Делай и мечтай о чем хочешь, потому что это самое близкое, что ты когда-либо сможешь сделать со мной снова.

Я не могу выбросить из головы образ впечатляющего члена Кэма, и это чудо, что мне удалось подать съедобную еду. Все остальные объявили о том, что голодны, когда услышали, что я готовлю для Кэма, и в итоге я приготовила стейки и салаты для всех четверых парней.

— Это так чертовски вкусно, — бормочет Джексон с наполовину набитым ртом. — Теперь я еще больше убежден, что ты должна стать новой подружкой Маршалла по траху. Ты можешь остаться и все время готовить для нас.

Я шлепаю его по затылку.

— Этого не произойдет. Почему бы тебе не попросить его нынешнюю подружку по траху приготовить для тебя… хотя я сомневаюсь, что у Рошель есть кулинарные навыки.

— Говоря о кулинарных навыках, — быстро вмешивается Сойер, — где ты научилась так готовить? Разве у вас нет наемной прислуги?

— Миссис Дженкинс заведует кухней, и она научила меня готовить. Когда мама была жива, мы делали кексы, печенье и другую выпечку, и мне нравилось проводить с ней это время. Когда она умерла, а папа и Дрю уезжали в Паркхерст, мне нравилось проводить время с миссис Дженкинс. Я чувствовала себя менее одинокой.

Безразлично пожимаю плечами, но щеки пылают от смущения, и я мгновенно сожалею о своей маленькой вспышке.

— Напомни мне поблагодарить ее, — говорит Джексон, одаривая меня мягкой искренней улыбкой. — Потому что она тебя всему отлично обучила.

— Это всего лишь стейк и салат, — бормочу я, чувствуя себя неловко от похвалы.

Я встаю и убираюсь на кухне, пока мальчики едят в тишине. Я удивляюсь, когда Кэм убирает тарелки, ополаскивает и аккуратно складывает их в посудомоечную машину.

Мы остаемся на кухне, Сойер и Кэм варят кофе, пока Джексон направляется в ванную.

— Ты в порядке? — шепчет Ксавьер, сжимая мою руку под столом.

— Да, — шепчу я в ответ. — Хотя было бы лучше, если бы мы могли просто закончить все это и уйти. Они проникают мне под кожу.

— Это было интересно, — признается он, кивая головой.

— О чем вы двое шепчетесь? — спрашивает Кэм, глядя на наши переплетенные пальцы прищуренными глазами. Вспышка раздражения и что-то более темное мелькает в его глазах, но это исчезает прежде, чем я успеваю это расшифровать.

— Ничего важного, — говорю я, принимая от него кружку. Наши пальцы соприкасаются, и это похоже на то, как будто меня ударило током. Если мы будем работать как единая команда, я, честно говоря, не знаю, как долго смогу сопротивляться искушению.

Когда все рассаживаются, я снова задаю свой вопрос.

— Почему ты ненавидишь моего отца и что ты пытаешься найти?

Трое парней обмениваются взглядами, и между ними происходит какое-то молчаливое общение. Мы с Ксавьером обмениваемся понимающими взглядами, задаваясь вопросом, сколько правды они расскажут. Может быть много причин, по которым они имеют зуб на моего отца, но я предполагаю, что это как-то связано с его деловыми отношениями.

Я просто не могу ошибиться сильнее.

— Само собой разумеется, — говорит Сойер, — что бы мы ни обсуждали, это конфиденциально, и это остается между всеми нами.

— Конечно, — соглашаюсь я. — И мы ожидаем, что вы также сохраните все что услышали от нас. Нам всем есть что терять.

Сойер кивает Кэму.

Кэм опирается локтями на стол с гневом во взгляде.

— Твой отец убил мою… тетю, и я хочу заставить его заплатить.

Я на мгновение онемела, но быстро обрела дар речи.

— Ты говоришь об Эмме Андерсон? — хмурясь, произношу я, мой взгляд мечется между парнями. — Разве она не покончила с собой?

— Твой отец инсценировал так, чтобы это выглядело как самоубийство.

— Откуда ты знаешь?

Не то чтобы я оспаривала, что Дорогой папочка достаточно чудовищен, чтобы сделать что-то подобное, но даже для него это кажется слишком.

— Тетя, о которой ты упоминала наверху. Это Женевьева? — спрашивает Кэм, и я киваю. — Она знала моего отца со времен школы Райдвилл, и попросила о встрече незадолго до смерти. По ее словам, твоя мать считала, что Майкл убил Эмму. — Он с трудом сглатывает, его кадык подпрыгивает в горле. — Очевидно, у твоей мамы были доказательства, подтверждающие это, но она умерла, прежде чем смогла их использовать.

— Какие доказательства? — в замешательстве произнесла я.

С бешено колотящимся сердцем в груди, я задаюсь вопросом, не по этой ли причине отец убил маму. Другая возможность заключается в том, что тетя Женевьева потеряла контроль над разумом в преддверии смерти. Но, на самом деле, я не верю в это. Она казалась в здравом уме. Если бы это был любой другой мужчина и в любом другом месте, я бы с большим подозрением отнеслась к заявлениям тети на смертном одре. Сказать мне, что мой отец убил мою мать, и сказать отцу Кэма, что он убил его сестру, кажется слишком случайным совпадением.

Но интуиция подсказывает мне, что это правда.

И что мы, возможно, наконец-то, чего-то добьемся.

— Она нашла рецепт на лекарство, которое использовали, чтобы покончить с ма… ее жизнью. Его выписал врач твоего отца, а не семейный врач Эммы Андерсон, который лечил ее всю жизнь. И у нее были доказательства, что Херст заплатил за это.