Луис — подлец, и я не чувствую себя виноватой за то, что подставила его, потому что он этого заслуживает, но я ненавидела шантажировать Оскара.

Оскар — самый приятный из двух назначенных мне телохранителей. Ему за сорок, он женат, у него двое детей, и он набожный семьянин. Эта работа значит для него многое, она приносит много преимуществ для здоровья и образования его детей, и он не будет подвергать это опасности.

Итак, я знаю, что он никогда не расскажет подробности о той ночи после похорон моей тети, когда я улизнула, вернувшись только ранним утром. Он не знает, куда я сбегала. Что я была на грани того, чтобы покончить с жизнью, пока горячий незнакомец не спас меня. Или что я отдала ему свою драгоценную девственность. Но он знает, что потерять меня из виду на шесть часов — это наказуемое преступление, вот почему я сейчас держу его за яйца. Мне это не нравится, но я делаю то, что должна.

Заперев дверь спальни изнутри и включив телевизор на полную громкость, я сменила пижаму на черные узкие джинсы, черную майку и легкую черную толстовку с капюшоном. Я зашнуровываю кроссовки, убираю волосы в конский хвост и натягиваю капюшон на голову, прежде чем исчезнуть в секретном туннеле за стеной.

Я обнаружила туннель по чистой случайности четырнадцать месяцев назад. Я набросилась на стену в приступе ярости после жестокого спора с папой, нажимая при этом на скрытый рычаг и наблюдая, со слезами, высыхающими на щеках, как деревянная обшивка отодвигается, открывая набор крутых лестниц.

Теперь я спускаюсь по лестнице, дорожка передо мной автоматически загорается, когда моя нога касается нижней ступеньки. Панель закрывается за мной, и я целеустремленно иду по гранитному полу.

Я была заинтригована, когда впервые сделала это открытие, потому что ожидала увидеть пыльный, влажный, ветхий старый туннель с паутиной, плесенью и осыпающимися стенами, потому что наш дом был построен в восемнадцатом веке. Но сразу стало очевидно, что этот туннель был более современным дополнением с чистыми каменными стенами, гранитным полом, автоматическим освещением и электронными запирающими механизмами.

Наш роскошный особняк принадлежал семье Мэннингов на протяжении многих поколений, перешел к маме после того, как ее отец умер, когда мы были детьми. Единственной оставшейся в живых родственницей мамы была ее сестра Женевьева, но она отказалась от семейного бизнеса, как только окончила колледж, взяла свой трастовый фонд и переехала в Алабаму, где управляла собственной сетью цветочных магазинов, пока не скончалась пять месяцев назад.

Таким образом, ответственность за поддержание семейных традиций Мэннинга легла на маму.

Как и у меня, я знаю, что у нее не было особого выбора.

Ее брак с моим отцом был необычным, потому что его семья не занимала такого же положения. Мама умерла, когда мне было семь, так что я так и не узнала от нее всей истории, и я провела годы, задаваясь вопросом, почему дедушка выбрал Майкла Херста ей в мужья. Я знаю, что их брак не был счастливым, и я до сих пор помню, как слышала крики матери, когда этот ублюдок избивал ее, но так много вопросов осталось без ответа.

Например, кто построил этот туннель и зачем?

Тетя Женевьева кое-что рассказала мне на смертном одре. Передала веру в то, что мой отец организовал автомобильную аварию, унесшую жизнь моей матери. Она уговаривала меня уйти. Выйти наружу. В ужасе от того, что меня ждет та же участь. Ее теории и смерть заставили меня броситься в море той ночью, и мне стыдно признаться в этом даже самой себе, потому что она доверилась мне, не чтобы покончить со мной. Причинить боль. Она сделала это, чтобы спасти меня. И если бы я покончила с собой той ночью, я бы посмеялась над ее доверием.

Я наклоняюсь перед дверью, отрываю камень от стены и достаю коробку, которую я там спрятала. Я набираю код на цифровой клавиатуре, и крышка открывается. Достав одноразовый телефон, я набираю сообщение Ксавьеру, подтверждающее, что я буду на месте назначения через двадцать минут. Застегивая сотовый в кармане толстовки, я беру немного наличных и пистолет, проверяю, на предохранителе ли он, засовываю его за пояс брюк и выхожу в темную ночь.

После приятного обеда с Джейн на следующий день я возвращаюсь домой, ругаясь себе под нос, когда замечаю знакомые серебристые и черные машины, припаркованные перед входом.

Отец Трента, как несносный богатый придурок, у которого больше денег, чем здравого смысла, водит «Majestic S70» — самый популярный автомобиль «Мэннинг Мотор». Отец Чарли же, к большому отвращению моего отца, настаивает на серебристом «Bentley». Я испытываю тайный трепет от его непослушания, и мне нравится, что он бросает вызов традициям разными способами. Не поймите меня неправильно, Чарльз чтит старые традиции, но всегда ищет способы модернизировать наследие, и, если бы это зависело от него, большинство древних архаичных правил было бы отброшено.

Я вздыхаю, подходя к дому, надеясь, что их планы не изменились. Я предполагала, что отцы уже уехали в Паркхерст, и мне не терпелось несколько дней не видеть Дорогого папочку. Иметь дом в полном распоряжении — это всего лишь иллюзия свободы, но я беру победы там, где могу их получить.

Я ступаю в мраморный вестибюль, тихо закрывая за собой тяжелую дверь из красного дерева. И, стуча каблуками-шпильками по полу, сразу же направляюсь в кабинет отца, глубоко задумавшись.

Теперь у меня есть возможность сбежать благодаря небольшому наследству, которое тетя Женевьева оставила мне в тайне от отца. Конечно же есть припрятанные в разных местах наличные, но большая часть, оставленных мне, миллионов надежно лежит на оффшорном счете, который она открыла на мое имя. А, благодаря связям Ксавье, у меня есть поддельное удостоверение личности и другие необходимые документы, надежно спрятанные в ящике в туннеле.

Но я не настолько наивна, чтобы думать, что могу исчезнуть без следа. Я верю, что отец подстроил смерть матери, потому что она пыталась сбежать и планировала забрать меня и Дрю с собой. У меня есть смутные воспоминания, как незадолго до смерти она говорила, что мы переезжаем в новый дом.

Знаю, что, если бы я исчезла, отец сделал бы все возможное, чтобы найти меня. Я отказываюсь оглядываться через плечо всю оставшуюся жизнь, поэтому нужно обезопасить себя. Нужно шантажом заставить отца отпустить меня, поэтому я использую любую возможность разузнать хоть что-то.

Отцы все еще здесь, а это означает, что что-то произошло, и я хочу знать, что именно.

Я останавливаюсь перед большим зеркалом инкрустированным золотом, наношу блеск для губ и провожу расческой по волосам. Затем я провожу руками по облегающему красному платью, тщательно проверяя отражение, убеждаясь, что я выгляжу женственно и изысканно.

Отец не разрешает мне ходить по городу, если я не одета соответствующим образом, и я давно перестала бунтовать против этого.

У меня есть битвы поважнее.

Довольная своим внешним видом, я решительно стучу в дверь кабинета и, не дожидаясь приглашения, захожу внутрь.

Трое мужчин поднимают головы, когда я вхожу в комнату. Чарльз Бэррон старший, тепло улыбается мне. Папа хмурится, а Кристиан Монтгомери, мой будущий тесть, раздевает меня глазами так, что тело пробирает неприятная дрожь. Гребаный подонок.

— Что я тебе говорил о том, чтобы врываться сюда? — рявкает отец, взбалтывая янтарную жидкость в стакане в руке.

— Я постучала, — хлопаю ресницами с самым невинным выражением лица.

— Чего ты хочешь, Эбигейл? — вздыхает он.

— Я хотела напомнить тебе о балетном концерте в следующую пятницу. Ты ведь успеешь на него?

Отец наклоняется вперед в кресле, пристально глядя на меня.

— Я буду там. Я когда-нибудь пропускал хоть одно выступление?

Нет, но ты ходишь на них не потому, что хочешь подбодрить меня или гордишься мной. Ты там, потому что этого от тебя ждут.