— Ладно. Счастливого пути, отец.

Я киваю отцам Чарли и Трента.

— Мистер Бэррон. Мистер Монтгомери.

Когда я выхожу из комнаты, я оставляю дверь слегка приоткрытой, не настолько, чтобы они заметили, но достаточно, чтобы я могла подслушать все, что они скажут.

— С каждым днем она становится все больше похожа на Оливию, — говорит Бэррон.

— Не напоминай мне, — рычит мой отец.

— Мой сын — счастливый человек, — добавляет Монтгомери.

— Нам нужно закончить это дело и отправляться в путь, — говорит мой отец.

— Мы можем использовать это в наших интересах, — спокойно произносит Бэррон. — Они пришли к нам. Они на нашей территории. Мы можем контролировать, как это будет происходить.

— Время не могло быть еще хуже, — огрызается мой отец.

— Это сделано намеренно, — соглашается Монтгомери. — Она сможет с этим справиться?

— Она крепче и жестче, чем кажется.

— Все женщины слабы, особенно хорошенькие, — отвечает осел Монтгомери.

— Это будет хороший тест, — предполагает Бэррон.

— Возможно, — соглашается мой отец. — Но в любом случае выбора нет. Если дела пойдут плохо, наши сыновья наведут порядок, когда вернутся.

— Итак, мы договорились, — говорит Бэррон. — Мы не будем вмешиваться.

— На данный момент, — добавляет Монтгомери.

Скрип стульев предупреждает меня о надвигающейся опасности, и я снимаю туфли и бегу по коридору босиком в спальню.

Я неловко сгибаю руки, изо всех сил пытаясь застегнуть молнию на платье на спине, когда дверь неожиданно распахивается. Паника тяжелым грузом давит мне на грудь, когда я оказываюсь лицом к лицу с будущим тестем. Оскар стоит в дверном проеме позади него, почти не пытаясь скрыть гнев.

— Ты не против? — говорит Кристиан Монтгомери, отталкивая телохранителя и захлопывая дверь у него перед носом.

— Почему ты здесь? — я выпрямляюсь, упираю руки в бедра, отказываясь поддаваться страху.

— Я хотел напомнить тебе, что ты принадлежишь моему сыну.

Он обходит меня и становится за спиной, откидывает волосы в сторону и без приглашения вцепляется пальцами в молнию. Мурашки бегут по коже, и холодок пробегает по спине. Теплое дыхание обдувает мой затылок, и желчь наполняет рот. Требуется огромное усилие, чтобы не дрожать физически. Или блевать.

— Я все прекрасно помню. Вы не даете мне об этом забыть.

Я бы хотела, но это слишком часто бросается мне в лицо, чтобы когда-нибудь забыть.

— Держись подальше от Маршалла, Лаудера и Ханта, — добавляет он, медленно расстегивая молнию.

— Не знаю, на что ты намекаешь, но я никогда не давала Тренту повода сомневаться в моей лояльности, и я не собираюсь начинать сейчас.

Я вздрагиваю и отчаянно пытаюсь обуздать панику, когда его пальцы касаются обнаженной кожи спины.

Отец Трента всегда смотрел на меня неподобающим образом.

Говорил вещи, которые могли быть неверно истолкованы.

Но он никогда не прикасался ко мне — до сих пор.

Я делаю шаг вперед, нуждаясь в расстоянии, но он скользит рукой по моему животу, крепко сжимает мой локоть, удерживая обе руки, и притягивает обратно к своей груди. Тошнота подступает к горлу, когда я чувствую, как свидетельство его возбуждения давит на меня сзади.

— Эти трое попытаются добраться до нас через тебя, — говорит он слишком близко к моему уху, свободной рукой движется вверх по моему телу и обхватывает грудь.

— Убери от меня свои руки!

Я пытаюсь вырваться из хватки, но он крепче сжимает мой локоть, впиваясь пальцами в кожу, и я знаю, что он оставит следы.

— Это принадлежит моему сыну.

Желудок кисло сжимается, пока он ласкает мою грудь.

Как и я.

Я слышу невысказанные слова, поднимающие панику на совершенно новую вызывающую сердечные заболевания территорию. Отец Трента отпускает грудь, двигается вниз, и я закрываю глаза, когда он обхватывает мою киску через платье.

— Как и эта девственная пизда. Смотри, чтобы так и оставалось.

Потираясь носом о шею, он вдыхает.

— Ты пахнешь так же восхитительно, как и твоя мать.

Он проводит языком по шее, и одинокая слеза стекает из уголка одного глаза, когда новые ужасы всплывают на поверхность.

— Интересно, на вкус и на ощупь ты такая же, как она, — шепчет он мне на ухо, проводя рукой взад и вперед по моей промежности.

— Убери от меня свои руки. Ваш сын не обрадуется, когда я расскажу ему об этом.

Ненавижу, как дрожит мой голос, но телом овладел ужас.

— Ты ни слова не скажешь Тренту, — говорит мой отец.

Он входит в комнату, будто нет ничего необычного в том, что его дочь-подросток подвергается жестокому обращению со стороны его лучшего друга. Голова Оскара опущена, плечи опущены, он стоит в коридоре, и я знаю, что он хочет вмешаться.

— Ты не сделаешь ничего, что подвергнет риску свадьбу или эту семью, потому что тебе не понравятся последствия. — Выглядя скучающим, он игнорирует меня, пристально глядя на своего друга. — Мы уходим.

Я почти падаю в обморок от облегчения, когда Кристиан отпускает меня, отступаю от него и вытираю слезы, чтобы он не заметил.

— Помни, что я сказал, — предупреждает Монтгомери, нагло поправляя эрекцию в штанах. — Держись подальше от этих придурков. Это приказ.

— И не делай ничего, что может опорочить элиту, — добавляет мой отец. — Прояви себя, и мы сможем обсудить вопрос о том, чтобы дать тебе больше ответственности.

Я поднимаю подбородок и придаю лицу уверенное выражение.

— Я справлюсь с этим, отец.

Без дальнейших слов они оба выходят из комнаты, и я жду тридцать секунд, прежде чем упасть на пол и позволить тихим слезам катится по лицу.

Оскар в мгновение ока оказывается рядом со мной и вытирает слезы салфеткой.

— Прости, — шепчет он.

— Не беспокойся, — шепчу я в ответ. — Ты не можешь вмешиваться. Они убьют тебя или выместят это на твоей семье.

Я подслушала достаточно разговоров, чтобы знать, что мой отец и его сообщники не гнушаются похищениями, пытками, убийствами и изнасилованиями.

— Дрю нужно сделать больше для твоей защиты, — шепчет он.

— Как? — пожимаю плечами. — Его руки так же связаны.

Оскар качает головой.

— Дрю-будущий лидер «Мэннинг Моторс», и твой отец готовил его всю жизнь, чтобы занять достойное место в элите. Он мог бы выдвинуть требования, и твой отец согласился бы с ними.

Очень в этом сомневаюсь, но я не в настроении спорить. Я просто хочу стереть последние несколько минут из своей памяти и забыть, что это вообще произошло.

— Я не могу рассказать Дрю о произошедшем, потому что он расскажет Тренту, а тот взбесится.

Или, может быть, я больше боюсь, что он этого не сделает. Что он полностью рассчитывает разделить меня со своим отцом, как только мы поженимся и будем жить в доме Монтгомери. Мать Трента является алкоголичкой-затворницей не без причины.

Его детство было ничуть не легче нашего, и я знаю, что во многом это связано с тем, что его мать развалилась на части, когда скоропостижно потеряла двух лучших подруг. Миссис Андерсон покончила с собой, а затем несколько месяцев спустя моя мать погибла в автомобильной катастрофе, оставив Сильвию без ее ближайших друзей. Элизабет Бэррон, мама Чарли, была приезжей, и у нее никогда не было такой же связи, как у трех других женщин, которые выросли вместе.

У меня болит голова, и я больше не могу думать об этом. Мне нужно проветрить голову, и есть только две вещи, которые мне подходят, — танцы и бег. Я выбираю последнее, поднимаясь на ноги.

— Мне нужно убраться отсюда, — говорю я Оскару, снимая тяжелый бриллиант с безымянного пальца и пряча его в ящик прикроватной тумбочки, где он будет оставаться, пока я не буду вынуждена снова его надеть.

Я уже чувствую себя легче.

— Я подготовлю машину, пока ты переодеваешься.

— Спасибо.

Он нежно целует меня в макушку, и слезы щиплют мне глаза. Он проявил ко мне больше любви и сострадания, чем мой собственный отец, и мне интересно, каково это — расти в окружении любви. Иметь отца, который защищает тебя, вместо того чтобы постоянно бросать тебя на съедение волкам.