Удержание людей пресловутым шантажом срабатывает каждый раз.

Это всегда заставляет меня чувствовать себя никчемным куском дерьма, потому что прибегать к манипуляциям и шантажу — стратегия моего отца, и я ненавижу, что вынуждена использовать эту тактику.

Но сейчас все серьезнее, на кону моя жизнь, поэтому я делаю то, что должна.

Мы работаем допоздна, добиваясь больших успехов, и когда я заканчиваю в десять вечера, почти треть конвертов уже готова.

Я переселяю всех в домик у бассейна, который намного современнее и намного удобнее, чем главный дом.

Я убедила Дорогого папочку обновить его в прошлом году после того, как не смогла убедить модернизировать мавзолей, в котором мы живем. Он отказывается что-либо менять в доме, извергая обычную традиционную чушь. Я знаю, глядя на старые фотоальбомы, что нынешний дизайн существует уже много веков, и это видно.

Если бы он разрешил, то я бы жила здесь, но отец каждый раз отказывал в моей просьбе.

Я осматриваю роскошную обстановку, пока готовлю напитки для всех, и меня переполняет гордость. Я наняла компанию по дизайну интерьера Алекс Кеннеди, чтобы заняться ремонтом, и получила настоящее удовольствие от встречи с ней во плоти, объяснив, что мама была большой поклонницей бренда одежды Кеннеди, когда была жива. Каждый раз, когда я прихожу сюда, на моем лице появляется искренняя улыбка от мыслей о том, как сильно маме понравилось бы то, что Алекс сделала с этим местом. Тут повсюду чувствуется ее фирменный стиль.

Мы делаем перерыв, пока смотрим фильм и едим пиццу, и я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой непринужденной.

Я молча спрашиваю себя, почему же так долго держала этих людей на расстоянии вытянутой руки. Как часть внутреннего круга, даже отец не стал бы открыто критиковать меня за то, что я общаюсь с ними; хотя он бы подвел черту под любой близкой дружбой, потому что, по его мнению, их семьи уступают основной элите даже с их богатством и социальным положением.

Мы повторяем этот процесс по сбору информации и на следующий день, а так же пару вечеров на этой неделе после школы, и к вечеру четверга у нас все готово.

А теперь пришло время шоу.

В течение недели я приносила обед Кэму и каждый раз хотелось воткнуть ему вилку в глаз из-за ухмылки, словно он гребаный член королевской семьи, когда я ставила поднос перед ним. И каждый раз эта сучка Рошель сидела у него на коленях.

Мне не терпится стереть ее самодовольную, высокомерную ухмылку. В эти выходные мы с ребятами обсудим план действий, который будет активирован в понедельник утром. А до тех пор я веду себя как преданный раб, даже если это постепенно разрушает мою душу.

Сойер, как обычно, держится отчужденно, а Джексон флиртует. В остальном, парни залегли на дно, и я тоже не высовываюсь и притворяюсь, что не замечаю, как почти все перешли на сторону нашего врага и как им нравится дразнить меня, когда они становятся храбрее в отсутствие парней.

Я с удовольствием посмотрю, как они на четвереньках приползут обратно.

Троица ждет меня у моего шкафчика, в пятницу после уроков, в окружении обожающих фанаток, восхищающихся каждому их слову. Жалко видеть, как эти девушки бросаются на них с полным отсутствием стыда, самоконтроля или самоуважения.

Я проталкиваюсь сквозь толпу, игнорируя парней, пока мы с Джейн достаем книги из наших шкафчиков. Не глядя в их сторону, я беру за руку лучшую подругу и пытаюсь уйти, но кто-то хватает меня за куртку сзади и отшвыривает назад. Сумка с книгами соскальзывает с плеча на пол, и я неуверенно покачиваюсь на каблуках, но чья-то рука обхватывает меня за талию и прижимает к твердой груди.

— Осторожнее, красавица. Не хочу, чтобы ты упала и испортила это милое личико.

Я отталкиваю руку Джексона и разворачиваюсь.

— О, ты думаешь, я красивая? — хлопаю я ресницами и нарочито надуваю губы. — Я тоже думаю, что ты симпатичный, — и, намеренно делая паузу на мгновение, с лукавой улыбкой добавляю. — Чертовски отвратителен.

— Ну, мы оба знаем, что это откровенная ложь. — Он вторгается в мое личное пространство и, покусывая мочку моего уха, произносит. — Ты не считала отвратительным мой язык внутри твоего рта или мои руки на твоих ягодицах.

Краем глаза я замечаю хмурое выражение Рошель и не могу удержаться, и не подразнить ее. Положив ладони Джексону на грудь, я шепчу ему на ухо.

— Я имела в виду тот факт, что ты засунул свой большой член в обвисшую пизду этой шл*хи. — Я отступаю назад, качая головой. — Тьфу. Я думала, что ты более разборчив, но это…

Он прижимает меня к себе, ухмыляясь, как маньяк.

— Если бы я не знал тебя лучше, то решил бы, что ты ревнуешь. Но это не может быть правдой, потому что ты помолвлена с любовью всей своей жизни.

Он приподнимает бровь, понимающе ухмыляясь, и я отталкиваю его, зная, что пришло время закончить этот разговор, пока он не стал еще более неприятным. Я беру свою сумку у Джейн, когда она обеспокоенно смотрит на меня, кладет руку мне на бедро и смотрит на парней «поторопись» взглядом.

— Оставьте нас, — приказывает фанаткам Кэм, и они разлетаются, как пыль на ветру, но не раньше, чем бросят на меня уничтожающие взгляды.

Рошель не сдвинулась с места, взяла Кэма под руку и показала мне язык, как будто ей снова шесть лет. Кэм поворачивается к ней с ледяным взглядом.

— Ты что, оглохла? — рычит он своим подлым, грубым тоном, который никогда не перестает подогревать мою кровь и возбуждать желание.

Я все еще переклинивает, когда дело касается него.

Она вздрагивает, самодовольная ухмылка медленно исчезает с ее лица.

— Конечно же, твои слова не касаются и меня тоже?

— Ты действуешь мне на нервы. — Рычит он на Рошель и отбрасывает ее руку.

— Проваливай, — говорит Джексон, пренебрежительно щелкая пальцами. — Ты никому не нужна.

— А она значит нужна? — кипит она, тыча в меня пальцем сотрясая воздух.

Кэм хватает ее за подбородок.

— Кто сказал, что ты можешь что-то требовать от нас или допрашивать?

Джексон заходит ей за спину, и она оказывается в ловушке между придурками, в плохом смысле этого слова.

— Ты должна открывать этот рот только чтобы отсосать, — говорит Джексон. — В противном случае, держи рот на замке, а мнение при себе.

Во мне бушует сильное желание сказать «я же говорила», но беру листок из книги Сойера и принимаю незаинтересованный вид.

— У меня есть планы, так что говори, что тебе нужно, или я уйду, — говорю я, глядя на Кэма.

Он отпускает лицо Рошель и отходит от нее, не оглядываясь.

— Ты пойдешь с нами.

Кэм берет меня за локоть и подталкивает вперед.

— Я тоже иду, — подхватывает Джейн, посылая враждебные флюиды всем трем мальчикам.

— Нет! — я оглядываюсь на нее через плечо. — Бери машину и едь домой. Я напишу Оскару и позвоню тебе позже.

— Эбби. Пожалуйста.

— А теперь беги, милашка, — говорит Джексон, сжимая ее талию. — Я уверен, что у тебя тоже есть планы. — Он шевелит бровями, и в его глазах появляется озорной блеск. — Например, горячий, голый секс по телефону с твоим женихом.

Вся краска отливает от моего лица, когда я бросаю на Джексона полный враждебности взгляд. Джейн краснеет, как пожарная машина, вызывая этим его смех.

— Ты придурок, — огрызаюсь я.

— Ты уже это говорила.

Этот идиот подмигивает, кладя руку на поясницу Джейн и подталкивая ее вперед.

— Со мной все будет в порядке, — успокаиваю я ее, когда мы подходим к двери. — Просто уходи.

Целую ее в щеку, легонько подталкивая к машине, ожидающей у подножия лестницы.

Кэм снова пытается взять меня за локоть, но я отхожу в сторону.

— Прекрати меня лапать, если не хочешь, чтобы мой телохранитель надрал твою тупую задницу. — Я упираю руки в бедра, бросая ему вызов. — Кстати, куда ты меня ведешь?

— Сюрприз, — нараспев произносит Джексон и шлепает меня по заднице, с усмешкой глядя на Оскара. Мой телохранитель уже вышел из машины и недоуменно хмурится.