— Безусловно. — Широкая улыбка играет на его полных губах. — Что ты собираешься делать?

Я бросаю уничтожающий взгляд на стол напротив, встречаясь взглядом с Кэмом. Хотя эта шлюха снова сидит на его коленях и лапает его, взгляд парня твердо прикован к моему.

— Новая элита может использовать взятки, чтобы купить себе путь к вершине, но старая элита прибегает к шантажу, чтобы получить то, что они хотят, и мы сейчас не остановимся. — Мой взгляд мечется между Джейн и Чедом. — Мы раскроем компромат на каждого перебежчика и используем это, чтобы вернуть их на нашу сторону.

Потому что мне крышка, если я позволю всему устрою рухнуть и превратиться в ад, а приехав парни скажут «мы же тебе говорили», этому не бывать.

Кэмден Маршалл не удастся одержать надо мной верх.

Он вот-вот узнает, что происходит, когда ты осмеливаешься пересечь дорогу Мэннингу.

Последняя репетиция постановки балета закончилась, и я вышла из театра в темную ночь в полном одиночестве. Оскар, когда я видела его в последний раз, спешил из театра с прижатым к уху мобильником. И именно в этот момент меня хватают сзади и надевают что-то черное на голову, полностью скрывая зрение.

Мою попытку закричать, заглушает большая рука на губах. Кто-то мясистой рукой обхватывает меня за талию и прижимает к твердому торсу. Кровь стучит в ушах, адреналин бежит по венам, а сердце бешено колотится в груди. До того, как я успеваю применить что-нибудь из самообороны, мне связывают ноги и руки, и паника подступает к горлу. Меня грубо перекидывают через плечо, удерживая на месте рукой на бедрах.

Я стараюсь успокоиться и пытаюсь использовать другие чувства, чтобы уловить звуки. Но с давящей на грудь паникой и белым шумом в ушах трудно сосредоточиться. В итоге я сосредотачиваюсь на дыхании и делаю глубокие вдохи и выдохи, чтобы оставаться спокойной.

Дверца машины с грохотом открывается и закрывается. Произносимые шепотом слова находятся вне досягаемости моего, итак, затрудненного слуха, а затем меня швыряют в замкнутое пространство. Я подтягиваю колени к груди, когда громкий хлопок пугает меня. Еще больше дверей открывается и закрывается, и когда тихий гул двигателя оживает, я понимаю, что заперта в багажнике. Мое тело болтается из стороны в сторону, и я поднимаю руки и вытягиваю ноги, насколько могу, с болезненными привязками, врезающимися в запястья и лодыжки, проверяя, насколько велико пространство. Ответ — совсем не велико, что усиливает мое разочарование и страх.

Как, черт возьми, это произошло, и куда исчез Оскар? На него тоже устроили засаду? И кто эти люди?

Список врагов отца очень длинный, и куча людей похитили бы меня ради выкупа. Хотя, если бы они знали моего отца, то поняли бы тщетность этого плана. Отец скорее заплатил бы, чтобы меня не возвращали. По крайней мере, до тех пор, пока я не должна буду пройти по проходу к свадебному алтарю.

Но, если бы пришлось делать ставки, я бы поставила на новую элиту. Это попахивает тем, что они пытаются запугать меня, сильнее доказывая в чей я власти, а я, черт возьми, не собираюсь играть им на руку.

Не знаю, как долго мы едем, но этого достаточно, чтобы в багажнике стало жарко. Пряди волос прилипают ко лбу под тяжелой тканевой сумкой, закрывающей лицо. Кружевная майка прилипает к влажной спине, а кожа горит под теплой толстовкой. Запястья и лодыжки болят, потому что подонок связал их слишком туго.

Я уничтожу этих ублюдков.

Когда я закончу с ними, они пожалеют, что еще не сдохли.

Всю поездку я цепляюсь за гнев, отказываясь рассматривать какой-либо другой сценарий, кроме того, что это работа Кэмдена, Сойера и Джексона.

При резком повороте я ударяюсь о заднюю стенку багажника и вскрикиваю от проносящейся по спине боли. Я стискиваю зубы и пытаюсь не обращать внимания на пульсацию в позвоночнике, когда машина замедляет ход. Грудь вздымается, когда паника снова поднимает голову, и я начинаю глубоко дышать, чтобы оставаться собранной.

Щелчок, сопровождаемый звуком ботинок, подтверждает, что кто-то открыл багажник. Крепкие руки хватают меня за плечи и вытаскивают. Мои ноги протестуют, их сводит судорогой, отчего я прижимаюсь к теплому телу.

— Бля*ь. Ее запястья кровоточат, — говорит знакомый голос, и ярость, как атакующий бык, пронзает меня.

— Едва ли, — отвечает Кэм Сойеру, а затем добавляет. — Ты уже подготовил пленку?

— Да, — огрызается он, и я чувствую некоторое напряжение между ними.

Они стягивают мешок с моей головы, и кто-то убирает спутанные, потные волосы со лба.

— Черт, она в ужасном состоянии, — говорит Джексон.

— Чего ты ожидал, бросая меня в багажник? — огрызаюсь я, моргая и открывая глаза.

— Дай мне кусачки, — говорит Кэм, игнорируя меня.

Он берет их у Джексона и зажимает пластиковые стяжки, впивающиеся в разорванную, окровавленную кожу на моих запястьях. Облегчение наступает мгновенно, но ненадолго. Кэм расстегивает молнию на моей толстовке, стягивает ее с окоченевших рук и бросает Сойеру. Он окидывает кружевную шелковую майку расчетливым взглядом, я затем стягивает ее вниз за подол, обнажая большую часть декольте.

Лицо пылает от возмущения, из-за рта вырывается множество ругательств, когда он опускает руки в чашечки лифчика и перекатывает соски между большими и указательными пальцами. Я шлепаю его по рукам, но Джексон быстро реагирует и заламывает мои руки за спину, давя на чувствительную кожу запястий, заставляя меня вскрикнуть.

— Я бы этого не делал, — говорит Джексон, и Кэм бросает на него мрачный взгляд через мое плечо.

— Убери от меня свои гребаные руки, — гаркаю я. — Или я закричу.

— Давай, милая, — говорит он, пристально глядя на меня и продолжая пощипывать соски.

Я ненавижу, как они сразу же встают по стойке смирно, но мое тело еще не поняло, что он враг.

— Мы на пустой парковке, — добавляет Кэм, призывая меня осмотреть окрестности. — Тебя никто не услышит.

— Чего ты хочешь? И что ты сделал с телохранителем и водителем?

— Мы устроили диверсию в вашем доме, чтобы отвлечь их. И выложили полосу шипов на дороге, чтобы задержать Джереми на обратном пути, — говорит Сойер, не отрываясь от ноутбука, на котором он яростно печатает.

— Давайте просто скажем, что Оскар немного вздремнул, и оставим все как есть, — с усмешкой подтверждает Джексон.

— Если ты причинил ему боль, я убью тебя, — кричу я, в ужасе от того, что они могли с ним сделать.

Только из-за долгой репетиции Оскар работал сегодня допоздна. Обычно в это время он был бы дома со своей семьей, и я ненавижу, что он замешан в этом.

От моего внимания не ускользнуло, что парни знают имена и проявили должную осмотрительность. Они каждый раз на два шага опережают меня, и это необходимо исправить.

— Это не сработает, — говорит Кэм, убирая руки. — Дай мне сумку.

Джексон отпускает мои запястья, и я толкаю Кэма в грудь, забывая, что ноги все еще связаны. Я падаю на каменный пол и сильно прикусываю нижнюю губу от новой волны боли в копчике. Слезы щиплют мне глаза, но я отказываюсь их выпускать.

— Черт. — Я резко втягиваю воздух, когда Кэм опускается на землю и разрывает связывающие мои ноги путы.

— Это твоя вина. — Он приподнимает меня за локти под мом свирепым взглядом и добавляет Джексону, забирая у него черную сумку от Гуччи. — Подержи ее.

— Эй! Это мое! — протестую я, когда Джексон обнимает меня сзади за талию.

— Золотая звезда для богатой сучки, — огрызается Кэм, расстегивая сумку и изучая содержимое.

— Вы гребаные придурки. Все вы, — шиплю я, наблюдая, как он достает вещи из моего шкафа. Похоже, Сойер украл не только трусики.

— Это должно сработать, — говорит Кэм, ухмыляясь, когда он встает прямо с черным бюстгальтером пуш-ап, висящим на кончиках его пальцев.

— Я этого не надену. — Я сглатываю комок, застрявший у меня в горле и пронзаю его ядовитым взглядом.